Александра Баркова - После пламени. Сборник

— Что её природа? — требовательно спросил он.— Что она такое, раз Валар не способны её уничтожить?

— Если бы я знал это, думаешь, я бы позволил Паучихе безнаказанно разгуливать по моим землям? — Мелькор тоже поднялся, подошёл к нолдору.

— Я не знаю этого, Феанор. Думаю, что и мои… родичи знают не больше. Она не Музыка, понимаешь? Она…— он замялся, подыскивая слово,— отрицание Музыки. Воплощённое Разрушение. Сущность, враждебная всем нам — и мне, и Валар. Откуда она взялась в Арде? — Тёмный Вала развел руками.— Я могу только догадываться об этом. Возможно, Унголианта — порождение Диссонанса. Прямого столкновения двух Тем. Обеих Тем. Понимаешь?

Он помолчал, покусывая губы, потом продолжил очень жёстко, словно через силу:

— Прежде Паучиха была слабее. Намного слабее. То, что произошло с ней — моя вина. Да, я не мог обойтись без Унголианты, но мне следовало быть осторожнее. Я недооценил эту тварь.

Посмотрел на далекие вершины, снова перевёл взгляд на Феанора.

— Я должен её уничтожить. Дважды должен: и во искупление своей ошибки, и как хозяин Эндорэ.— В голосе Мелькора слышалось почти отчаяние.— И… не могу. У меня нет оружия против неё. Моя Сила для неё пища.

— Расскажи,— от напряжения голос Пламенного звучал глухо.— Расскажи мне о ней всё, что можешь. Пожалуйста.

Тёмный Вала посмотрел на друга с сомнением. Впрочем, решился почти сразу.

— Я покажу тебе её. Только отойди подальше от края обрыва. А ещё лучше — сядь.

Феанор присел на край камня. Сосредоточенный, собранный.

Пустота.

Нет. Это только кажется пустотой. Оно живёт. Оно ищет. Оно голодно.

Тишина, вязкая, как трясина. Любые мелодии тонут в ней, распадаются на бессмысленные обрывки и перестают быть.

Смерть, не оставляющая надежды на возрождение. Смерть окончательная. Смерть духа и Музыки.

Паутина облепляет тебя — не вырваться, не шевельнуться. Можно только беспомощно следить, как приближается охотница, чтобы медленно, с наслаждением выпить твою жизнь.

Мелькор не щадил ни Пламенного, ни себя. Нолдо пожелал знать всё , и Тёмный Вала выполнил его просьбу. Сейчас Феанор словно наяву переживал всё то, что когда-то пришлось испытать Восставшему. Он был в логове Унголианты в Аватаре и говорил с ней, с трудом сдерживая дрожь отвращения. Он стоял рядом с умирающими Древами, наблюдая, как насыщается гигантская паучиха, как раздувается её лоснящееся чрево и судорожно подергиваются мохнатые лапы. Он мчался на север, окутанный удушающим облаком чуждой силы, с ужасом понимая, что ему нечего противопоставить ей. Он видел, как исчезают в утробе твари прекраснейшие из рукотворных камней. Он бился с Унголиантой мечом, чувствуя, как с каждым ударом его сила переходит к противнице. Он сжимал в руках Сильмарили, превратившиеся из последней надежды в орудие пытки. Он лежал на земле, опутанный паутиной, уже не в силах сопротивляться.

— Вот что такое Унголианта,— отрывисто сказал Мелькор, резко оборвав осанвэ.

— Это не должно жить…— выдохнул Феанор. Его глаза были широко раскрыты, взгляд безумен. Нолдо медленно приходил в себя. Слишком медленно.

Тёмный Вала устало опустился на камень рядом с нолдо, привалился к скале.

— Но это живёт,— сказал очень тихо.— И с каждым часом становится сильнее, постепенно убивая мою Музыку. И меня.

Феанор стиснул кулаки. Терпеть, что это непрестанно тянет силы из его друга… нет, даже не так: терпеть, что в мире существует это отрицание творчества, красоты, сил и благих, и грозных, отрицание всего, что и составляет жизнь… терпеть тварь, убившую самое святое, что было для Пламенного,— Древа…

Терпеть?!

Феанор встал.

— Только не вздумай меня отговаривать,— сказал он Мелькору.— Бесполезно.

— Отговаривать? — Тёмный Вала непонимающе сдвинул брови.— Отговаривать от чего?

— Ты настолько плохо знаешь меня, что полагаешь, будто я способен сидеть и ждать, покуда какое-нибудь чудо не уничтожит Паучиху? — Феанор усмехнулся, но мысленно одёрнул себя: неудивительно, что после всех этих воспоминаний Мелькор понимает его куда хуже, чем обычно.

И Пламенный заговорил спокойно:

— Я намерен биться с ней. Отговаривать меня, повторю, бесполезно. Мою любовь к безрассудству ты знаешь. А сейчас мои намерения гораздо более разумны, чем обычно. Ты говоришь: Сила Валар ей — пища. Ну так пусть попробует Пламень. Надеюсь, он ей придется достаточно не по вкусу.

— Биться? Биться — с этой тварью?! Тебе?! Воплощенному?!

Тёмный Вала вскочил — откуда только силы взялись — и встал лицом к лицу с Феанором.

— Ты хоть соображаешь, чем твоё безрассудство может обернуться для мира? — Взгляд Мелькора стал бешеным, губы побелели от ярости.— Ты думаешь, ты только жизнью своей рискуешь? Или ты считаешь, что если я до сих пор не разобрался с этой тварью, так и предпринимать ничего не намерен? Скормить Паучихе Пламень! Замечательная идея, ничего не скажешь! Как ты собираешься биться с Унголиантой? Ты же видел, что она такое.

— Видел.

Феанор чуть улыбнулся: не терпящий возражений, тем более — крика, он привычно отвечал на них спокойствием.

— Видел, Мелькор.— Тон Феанора был мягким и убеждающим.— Я видел её силу, я видел ваш поединок. Ты скажешь, что я неизмеримо слабее тебя? Да, и глупо отрицать это. Но, прости за напоминание, я так же слабее твоих майар, с которыми когда-то справился без особых усилий. Ты не хуже моего знаешь, что иногда дело не в уровне Силы, а в её природе. Музыку Унголианта пожирает. Любую. Но Пламень — вне Музыки.

Тёмный Вала наградил нолдо испепеляющим взглядом и отвернулся. Прошёлся взад и вперёд по тропе, сбрасывая напряжение. А когда снова взглянул на Феанора, лицо Мелькора было спокойным и сосредоточенным.

Нолдо шумно выдохнул. Пламенному тоже требовалось немалое волевое усилие, чтобы успокоиться: крик приводил его в бешенство, и Феанор был готов слышать его от Мелькора только потому, что тот был его другом.

— Мне это не нравится,— сказал Тёмный Вала.— Но другого пути я пока не вижу, а твое предложение можно обсудить. Садись,— он кивнул на камни и сам уселся, подавая пример.— Будем думать.

Феанор сел, сцепил руки на коленях:

— Мелькор, я напомню тебе, что я дошёл до Грани Мира. Я видел, да нет, я ощутил , как это: Музыки почти нет. И я остался жив только потому, что смог призвать Пламень. Так что… Я, конечно, Воплощённый, но ведь и Унголианта связана телом.

Тёмный Вала полузакрыл глаза.

— Феанор, есть разница между отсутствием Музыки и активным её разрушением. А тело… Паучиха сейчас в несколько раз больше тебя. И когда хочет, она способна двигаться очень быстро. А она захочет, будь уверен.