Александра Баркова - После пламени. Сборник

Феанор опустил глаза. Подчёркивать свою правоту он совсем не хотел. Он знал характер Мелькора, знал, насколько тот не любит признавать свои ошибки.

Пламенный спешился, какое-то время молча смотрел на дальние лесистые холмы.

Тянуло сыростью. Где-то недалеко была не видная пока речка.

— Ну что, я пойду? — буднично спросил он.

Мелькор помедлил с ответом. Видно было, как не хочется ему отпускать Феанора одного.

— Почуешь малейшую опасность — немедленно разворачивайся,— отрывисто бросил, в конце концов.— Не ищи неприятностей. Я понятия не имею, как эта штука устроена и чего от неё можно ждать. Пройдём-то мы в любом случае, но надо делать это с умом.

Феанор подошёл к нему, снизу вверх посмотрел в лицо всаднику.

— Не волнуйся. Я знаю, что делаю. Для меня здесь нет опасности, потому что моя Сила — не Музыка. Меня здесь не ждут.

— Твоя Сила — не Музыка,— вздохнул Мелькор.— Но не забывай: на тебе Венец. Кроме того, мелодия границы дважды могла быть искажена. Когда Валар закрыли Аман от мира и когда ты создал Венец.

Пламенный улыбнулся:

— Венец создан мною. А значит, мне легко приглушить его Музыку. Меня не услышит никто. И ты — в том числе.

Помолчав, добавил:

— Мелькор, ты потратил годы на то, чтобы помочь мне овладеть Силой Пламени. Ты только помогал, но без тебя я никогда не смог бы достичь этого. Я в долгу перед тобой — даже если ты сам так не считаешь. Теперь я просто возвращаю долг.

Я шёл, и мне было легко и радостно.

Свет Сильмарилов скользил по кустам и стволам деревьев, по высоким травам, доходящим мне до пояса, по глади речушки, которую я перепрыгнул с разбега.

Ощущение покоя и уюта.

Мне вспомнились малыши-сыновья, мирно спящие на моих руках.

Значит, уже совсем близко.

Мне было радостно. Так радостно, как бывает при завершении работы, когда я видел: мне удалось воплотить . Не мой замысел, но нечто, существующее помимо меня и превыше меня, оно — пришло в мир через мои руки, мой ум, моё искусство.

Быть может, я и жил для того, чтобы создать Венец и прийти к Людям.

И воплотить — Свободу.

Я никогда не служил Валар. Всем Пятнадцати. По счастью, Мелькор не понимает этого.

Я попытался взглянуть на свои действия со стороны. Что я делаю? — помогаю или предаю?

В Амане сказали бы: помогаю Врагу. Без моей помощи он… если бы и пришел к атани, то ему это было бы много труднее. Я же открою ему прямую дорогу. И Люди, Дети Единого, увидят при пробуждении — Мелькора.

Но я же не дам ему завладеть их помыслами и сердцами, как Валар владели нашими в Амане. Я дам Людям свободу принимать — и свободу отказывать.

Они не станут слепыми последователями ни одной из Стихий.

Предательство? Или бесценная помощь?

Что дороже — один искренний последователь или толпа просто покорных?

По мне, дороже — первое.

Гвэтморн и Сильмарили. Выбирайте, атани. Выбирайте свой Путь — сами.

Свет Древ или Тёмный Пламень? Мне не решить за вас, что из этого — благо, а что — зло. Но я сделаю всё, чтобы вы не приняли , а выбрали .

Свет вам дан от Айнулиндале. Тьму принесет Мелькор. А я дам — Свободу.

И мне сейчас легко и радостно.

Феанор остановился, увидев в густой траве неподвижные тела.

Граница — если она и была — не услышала того, кто поставил себя вне воли Валар.

Я прислонился к стволу дерева, рассеянно глядя на пасущихся коней. В других обстоятельствах я посвятил бы себя любимому занятию, раз уж мне достался такой бесценный подарок, как свободное время. Слушал бы землю. Пел бы с ней. Подправлял какие-то мелочи, чтобы усилить, оттенить величественное звучание основной Темы. Моей Темы. Но сейчас я, вопреки обыкновению, старался отгородиться от Музыки: чужая Песнь, засевшая в ней занозой, выводила меня из себя. Как, впрочем, и любое вмешательство в мои дела. Больше всего раздражало то, что я мог бы с лёгкостью выдернуть постороннюю нить из узора, заставить умолкнуть мелодию, созданную врагами,— и не смел прикоснуться к ней. Она очень сильно напоминала мне сторожевую нить в паутине. И от этого настроение испортилось окончательно, а в руках в такт чужой Музыке начала пульсировать боль, медленно поднимаясь от кончиков пальцев к локтям. Боль, впрочем, и так никогда не унималась. Я мог лишь обуздывать её, запирая в дальнем углу сознания. Тогда, если не тревожить руки и не касаться Музыки, мне удавалось на какое-то время забывать о ней. Почти забывать.

Я встал и нетерпеливо прошёлся по вершине холма. Феанор давно скрылся из виду, и даже белые искорки Сильмарилов мне разглядеть отсюда не удавалось. Вынужденное бездействие было едва ли не хуже, чем донимающая меня мелодия границы. Ни коснуться сознания Феанора, ни ворона отправить в разведку. Сиди и жди. Невыносимо.

В Пламенном я не сомневался. Не только потому, что он не раз доказывал мне свою преданность. Не потому даже, что он готов был пожертвовать жизнью, чтобы уничтожить Унголианту. Просто — отчаяться на такое могли бы лишь очень немногие, самые верные мне майар. Не последователи — друзья. А друзьям я привык доверять. Безоговорочно. Безоглядно. Полностью. Иначе они не были бы для меня — друзьями.

Один лишь раз со времён сотворения мира я усомнился в соратниках. Когда возвращался из Амана и не знал, чем встретит меня Эндорэ. Когда не решился позвать на помощь. За нелепую эту ошибку, за ничем не оправданное недоверие я едва не заплатил жизнью.

Я не повторяю ошибок.

Это было совсем просто.

В обход ловушек, хитроумно расставленных Охотником.

Есть хитрость хитрее хитрости и сила сильнее любой вражды.

Дружба.

Простая искренняя дружба.

Феанор вдохнул, выдохнул, прогоняя все лишние мысли. Сейчас он думал только о друге . О своём единственном друге, который ждал помощи.

И не мыслью, не призывом, но чувством изогнулась волна осанвэ.

Тёмный Вала невольно улыбнулся, ощутив прикосновение Феанора. Не этого он ожидал. Совсем не этого. Осанвэ пришло ласковым дождём, растворяя, смывая раздражение и тревогу. Даже боль в руках поутихла. Впрочем, разум Мелькора мог при необходимости работать независимо от чувств. И сейчас мгновенно поймал суть послания.

Сбросить телесный облик — с этим пришлось повозиться. Даже такая мелочь давалась теперь с трудом.

Отключить все мысли, кроме одной: меня зовёт друг. Друг !

Потянуться к Феанору всем своим существом. Забыть на время имя своё и Тему. Даже цель пути сейчас не важна.

Только одно: меня зовёт друг — я нужен ему . Тепло и радость, спокойная уверенность и открытость — не так уж часто доводилось Мелькору испытывать подобные чувства, и всё же он знал их.