Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

Мертвец послал вперед на полмили Узашлива, востроглазый молодой человек мог легко увидеть хвост ретского отряда, и предупредить. Заодно разведать местность впереди, близилась деревня, а перед ней могли находиться засечники, ведь неизвестно, что именно готовилось в Метохе. Первые подступы к столице должны оставаться прикрыты, раз уж снимают даже такие войска. Или только такие? О воинстве ретичей наемник знал лишь по одной встрече с ними на далеком юге, когда сопровождал Сиромаха – с той поры и так перемен случилось немало, а с армией и подавно, подтянуть даже самых разболтанных и невежественных вояк за такой срок можно весьма ловко. Надо спросить у Лонгина, что он думает о прошедшем отряде.

Его опередила Маля, подъехала первой.

– Снова далеко мыслями? И снова не там, где хотелось бы.

– Я рассуждаю о ретичах. Куда они и почему в таком скверном виде.

– А на лице написано другое.

– Маля, – раздражившись, резко отвечал наемник, – не надо домыслов. Что написано, то и есть, ты тоже ведь стараешься не за двести монет Реметы.

Он думал, женщина отстанет. Нет, только улыбнулась тепло и приблизившись, прошептала:

– Мы все лжем: близким, далеким, себе. Вот и ты таков. Ладно мне, но почему себя надо обманывать.

– Прекрати.

– А я не хочу. Я понимаю, почему ты так яростно рубился с воинством Пахолика. И почему так злился на нашего предводителя, когда он вырвал, тебя, издырявленного стрелами, из боя. Мертвец, я же вижу и другую твою сторону.

– Какую же?

– Страх. Обычный человеческий страх перед концом. Ты ведь сам не знаешь, чего хочешь больше – уйти в долину вечности или остаться и попробовать заново.

– Год назад я пробовал заново, не хотел, но все же решился. Та, с которой пробовал, тоже была ведьмой. И что же: умер в четвертый раз. Больше не хочется, – он продолжал, чеканя слова, – Больше всего хочется уйти, но достойно, завершив все дела. А у меня есть долги. Перед схимником, перед мальчиком. Вот рассчитаюсь и тогда буду свободен.

– Ты оставишь Сиромаха?

– У него есть родные. И да, оставлю. Меня держат не с этой стороны, с той, Маля, уж ты, ведьма, должна это понимать.

– Но ты все одно боишься. Что не найдешь, что не примут, что там, в долине, окажется все совсем не так, как писано в книгах. Вернувшиеся оттуда герои из легенд, давно ушли в долину снова или отправились на небеса. Ты ведь сам еще не бывал в тех краях. Потому, хоть и бесишься на Ремету, но понимаешь, он спас тебя.

– Он спас Пахолика, а ему-то как раз здесь не место. И давно. Я мог его остановить, а вот теперь не знаю. Так близко подойти не получится, да и княжич станет еще осторожней, охраны окажется еще больше.

Она помолчала. Замолчал и Мертвец. Некоторое время они ехали вместе, лошади тихо переступали по едва притоптанному тракту, впереди, насколько хватало глаз, ни души, позади тоже. Они снова будто потерялись в пути, и только вечный как сам Ретский лес, снег, медленно падая, посыпал их плечи. Тишина непробудная, сквозь нее едва просачиваются звуки, перестук копыт собственной лошади и то едва слышен. Наемник опустил поводья, снял перчатку и поглядел на руку. Снова надел.

Легкая рука легла на ладонь. Маля нагнулась к нему, зашептала в лицо:

– Ничего не переменяется, я бы почувствовала. Там в крепости, я попробую тебе помочь.

– У нас не будет на это времени. Мне и без того запрещен въезд в Реть, а сейчас вокруг Метоха собираются войска.

– Ты думаешь, они пришли за нами?

– Я не знаю, может быть.

– Они идут к богу. Ведь господь нужен всем. Прости, но даже тебе. Иначе ты бы не пытался убить того…

– Хватит про Пахолика, Маля, ты не понимаешь, кто я. Ты не жила в Урмунде не представляешь, что такое быть воином республики. Вообще урмундцем. Можешь спросить у Лонгина, но до него ехать; ладно, я расскажу. Главное для нас – семья, общность, страна. Богов, как и правителей, мы выбираем, меняем, торгуемся с ними, в этом мы свободны от кривичских уложений. И тем более, ретских. Мы не рабы божьи, мы их создания. Мы можем судиться с ними, мы можем избирать их, как каждый год выбираем себе консула. Мы рабы другого – своих убеждений, принесенных первопоселенцами. Они бежали из Эльсиды, попали в чужую, чуждую страну, холодную и негостеприимную, вынуждены были и приспосабливаться к новым условиям и сражаться за это право. Честь, мужество и выдержка ценились у нас выше всего. Равно как и семья. Плечо товарища. Уважение на службе – у квестора или на собственном промысле. И неважно, как давно ты гражданин Урмунда, но если ты подчиняешься этим правилам, ты его часть. Урмунд мужское царство, ты это знаешь. И больнее всего для мужчины слова о том, что он неудачник: без семьи, без друзей, изгнанник, презираемый, не имеющий ни крыши над головой, ни работы, хоть поденной. А значит, не имеющий смысла. Это самое страшное оскорбление – если оно высказано прилюдно, то позор смывается кровью. Либо своей, человек, смирившись, падает на меч, или что у него есть. Либо сражается за свое право с обидчиком. Такие дела даже не рассматривает суд, ведь они суть нашего существования. Основа основ.

Он замолчал, переводя дыхание. Так долго не говорил уже очень давно. Много лет. Слишком много.

– А ты урмундец? – он кивнул. – И во всем неудачник, кроме работы наемника? – снова кивок. – Прости, что спрашиваю, я правда, не знала всего. Не понимала. Но и ты тоже не понимал, поверь мне, – медленно отъехала, отставая, оставляя Мертвеце наедине. Не выдержав, он обернулся. Лошадь только миновала поворот, внезапно он оказался один на дороге. И тишина, от которой хотелось бежать, пустив лошадь в галоп.

Узашлив вернулся через полчаса: отряд, миновавший их и получивший час преимущества, в миле впереди. Ремета, ехавший за наемником следом, тут же поинтересовался, по-прежнему ли сильно растянут он или передние поджидают отстающих? Загдиец покачал головой, схимник оглянулся.

– Мне нужен хотя бы один живым. Отловите его.

Мертвец усмехнулся.

– Раньше не мог такую команду дать? Или очень хотел кровью сплотить? – старец недовольно скривился, хотел высказаться, но не успел, топот копыт прервал мысли. Все те же четверо рванулись вперед, уносясь вихрем в подступающей темноте, миг и оседают клубы снега. Магистр постарался опередить всех, еще бы, его колдовством проще всего взять пленника, да так чтоб другие, как бы близко ни находились, не увидели, не услышали ничего. Как маг делает это, он уже показал на Мертвеце. Ремета поспешил за ними, но поодаль, наемник и женщина для участия остались на какое-то время наедине.

Он притормозил лошадь, дожидаясь ее. Маля пристально смотрела на Мертвеца, поравнялась. Некоторое время ехали молча. Снег, сыпавший какой уж день, наконец, стал прекращаться, будто тучи устали сыпать замерзшую воду. Теперь ее хватит надолго.