Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Прости, что приставал к тебе, – медленно начал он, но Маля немедля прервала его, закрыв рот ладонью.

– Все в порядке. Для этого я и здесь.

– А еще для чего? – не выдержал он. Женщина смутилась.

– Ты все равно хочешь знать? Да, вижу, зачем-то тебе надо знать все о тех, кто окружает. Обычно знания приносят боль.

– Я на себе испытал это.

– И все одно стремишься узнать ближе. Я ведь с Врештом, – улыбнулась против воли она. – По крайней мере, он так решил.

– Я не против. Мне непонятно, почему ты пошла в поход. За что Ремета тебя потянул?

– А вдруг ничего нет, а я согласилась лишь ради денег? Ну вдруг?

– Тебе либо нужно попасть в Метох, неведомо зачем, либо… – он замолчал. Женщина не отвечала, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, темнеющее все сильнее с каждой новой пройденной саженью пути. – Либо тебе нужен кто-то из нас. Или что-то от нас.

– Думаешь, Врешт?

– Вы смотритесь, – улыбнулся наемник.

– Он хороший человек, – отвечала Маля, – но я бы не выбрала его в супруги, будь у меня такое желание.

– Откуда ты?

– Ремета вытащил меня из Утхи, последние пять лет я живу там.

– Как и я. Странно, что ни разу не пересекались.

– Город большой, а мне никогда не надобились охотники на чудовищ. Хотя я слышала о тебе – всякое слышала. А когда ты уехал…

– Значит, магистр, – женщина вздрогнула. Но, верно, не от слов наемника, издалека донесся посвист.

– Нас зовут, – напомнила Маля, пришпоривая лошадь. Мертвец поспешил за ней. Через полмили они добрались до остального отряда.

Ремета склонился над поверженным ретичем, одетым весьма скудно, несмотря на сильный мороз, что-то искал в карманах нательной рубахи, пока остальные, стоя вокруг, глядели во все глаза, стараясь высмотреть что-то в сгустившейся черноте. Солнце, верно, давно скрылось в подземном мире, сумерки, стремительно сгущаясь, переходили в ночь.

Маля спрыгнула с лошади, подбежала к поверженному.

– Еще жив? – старец кивнул. – Пустите меня.

Коснулась его лба ладонью. Подержала немного, затем отпустила. Ретич вздрогнул, но глаз не открыл. Вокруг поверженного в беспорядке лежали разодранная будто стальными когтями, кольчуга, короткий меч и кинжал, а еще штопаный поддоспешник, снятый таким же дикарским образом. Женщина подняла голову, встретившись со взглядом схимника.

– Ну? – нетерпеливо спросил он, поддернув плащ.

– Бог огня собирает слабых и сильных, чтоб могли уверовать в него. Всех сомневающихся и крепких в вере, всех, кто хочет узреть явление его в Метохе, кто жаждет причаститься его силой и славой, чтоб разнести ее окрест, по городам и весям Великого княжества, и за его пределы.

– Брат ничем не отличается от брата, будто близнецы, – произнес наемник. На него шикнули.

– Он собирает войско и паломников. Последние пойдут на юг, первые на север, позже он присоединится к чадам своим.

– Не припомню, чтоб Реть воевала вне пределов, означенных их господом, – пробормотал задумчиво маг.

– Теперь их господь сам означает новые пределы Рети, – продолжала Маля. – И пределы эти – само Рассеяние. Каждый ретич, где бы он ни жил, с мига, когда господь явит себя народу, овладеет духом божьим и сам растворится в божественной сути – так и только так отныне станет существовать ретский народ, неразделимый с господом, несокрушимый в вере, неприкасаемый для чужаков. Дух бога снизойдет на каждого и каждый вострепещет, ощутив в себе благодатный огонь.

– Что это значит? – раздраженно произнес Ремета. – Он откроет Источник? Распылит его на всех? А жена что?

– Я не знаю, – произнесла женщина. – Я говорю то, что сказали проповедники этому человеку, что запечатлелось в его мозгу. Говорилось это две недели назад, и, как раз, тем священником, которого мы убили.

– Видимо, из Дамагара, он кружными путями направлялся в окрестные деревни и села, – буркнул магистр. – Здесь их немного, но ведь надо оповестить каждого, раз такой приказ.

– Верно, многие побоялись предстать пред новым богом, – произнес Узашлив. – Это не так и просто. – И глянул на Малю. – Увидеть того, кого не смел прежде наблюдать.

– Увидеть бога не способен ни один человек, – отрезал Ремета. – Потому боги и воплощаются в людей или животных, иначе они незримы и неощущаемы, разве что по деяниям своим.

– А как же человек, в которого воплощается бог, что он чувствует?

– Ничего, юноша. Он перестает существовать. Вместить в себя хотя бы часть сущности бога, равносильно смертному приговору.

– Что же тогда хочет бог огня, говоря о распространении своей сути среди всех ретичей?

Ремета покачал головой, так ничего и не сказав. Потом, снова поглядев на поверженного, потихоньку приходящего в себя, приказал бросить его в реку и поспешить далее – у них не так много времени, а еще надлежит проделать долгий путь перед привалом. Проскочить ретскую деревню, отъехав как можно дальше, ведь в ней заночует отряд, а после выискать себе в этой чернильной мгле надежное пристанище.

Воины встали, встряхнули ретича. Неприятный хруст заставил Мертвеца вздрогнуть. Стали набивать карманы камнями, а после оттащили к быстрой речушке, упорно не хотевшей покрываться коркой льда даже в столь лютый мороз. Он услышал плеск воды, оглянулся по сторонам. Но темнота опустилась на мир окончательно, наемник лишь слышал шаги и шорохи, глухие голоса, которые затем и вовсе исчезли. А затем в кромешной тьме и тиши раздался голос Реметы, велевшего седлать коней и спешить далее.

– Значит, господь ретичей великое войско собирает. А мы к нему как раз в гости. Это сколько на каждого будет приходиться голодранцев – двести или триста? – вопрошал в полный голос Врешт, неторопливо двигаясь вслед за магистром. Ремета снова ехал первым, погонял, уговаривал, угрожал, ругался – ничего не помогало. Скорость продвижения отряда падала с каждым часом. Еще вчера, после получения известия от пленника, наемники разом перестали спешить, прежде бодрый, ухарский дух, разом сник, сдулся, теперь, после ночевки, забузили сразу двое. Лонгин еще вчера, когда выбирали место в позабытой землянке углежогов, заметил, что бог огня не просто так собирает войско, он предварительно, как любой умный стратег, поставит окрест озера засеки и посты, хотя бы для безопасности прибывающих. Знает ведь, что Пахолик спускается с севера с ордой, что Сихарь взят, и что Реть все одно в опасности. И что войска Бийцы разбежались или объединились с загдийцами, прибавил тогда Мертвец. Это подействовало как удар бича, каждый норовил высказаться, шум и гвалт стоял как на базаре. Ремете первый раз не удалось успокоить подчиненных; устроившись в уголке, он зло смотрел на полыхавшее пламя костерка, бессильный что-либо сделать. Только когда все выговорились, произнес несколько слов, но тут же был прерван: