Кирилл Берендеев - Поход Мертвеца

– Это не Ремета.

– Будет проще говорить о нем именно так и впредь. Я приеду.

– Не надо, Жнец. Мы не доживем до рассвета.

– А разве ты не этого хотел? – наемнику показалось, Жнец усмехнулся мысленно. Может, так оно и случилось.

– Я хотел иначе. Не подставляя тебя.

– Ты не подставил. Пригласил на битву, которую я долго ждал. Я же говорил, мы свидимся в непростое время. И у нас еще найдется время перекинуться словцом. Я седлаю коня, постараюсь прибыть к вам до полуночи. А ты… тебе надо только выполнить обещанное, а там будь что будет. Я постараюсь помочь.

– Спасибо, друг, я…

Мертвец хотел еще добавить, но собеседника не стало, мгновения не прошло, как его далекая сущность истаяла в разуме, унесенная порывом ледяного ветра. Он вздрогнул, поежился. Обернулся к Ремете.

– Жнец будет к ночи, – громовержец кивнул, уголки губ тронула улыбка.

– Как иначе. У берега озера есть небольшая пещера, где мы могли бы переждать.

– Ты тоже? – громовержец кивнул.

– Пока буду ждать и я. Но прошу, не говори о своем открытии соратникам, им сейчас готовиться к битве. Всем нам.

Бог повернулся, но Мертвец коснулся его плеча, вздрогнув при этом. Ремета замер.

– Дай слово, что поможешь ему.

– Даю. Мы будем биться вместе. Я скажу остальным, что помощь близка. Пусть дух реет перед решающей схваткой. Пусть… – он неожиданно замолчал и отправился к отряду, рассказывать о прибытии Жнеца. Наемник долго смотрел ему вслед, замерев, не смея рукой шевельнуть. Точно мороз сковал его окончательно. И лишь, когда негромкий шепот одобрения прокатился по собравшимся, медленно, как сквозь бурный поток, подошел к отряду, безмолвно слушая их радостные речи.

Далеко продвинуться не удалось, к середине дня одолели всего три мили. Но хоть настроение поднялось. И неважно, что окрест находилась армия ретичей, пусть несобранная, пусть неумелая, но под защитой своего господа, а оттого ничего и никого не боящаяся. С такой в бою встречаться —последнее дело, разве что Жнецу душ. Потому-то отряд и хоронился больше обычного, терпеливо пережидал новое шествие, двигался сугробами и лишь изредка, на полчаса, выдвигался на тракт, чтоб одолеть побыстрее короткий отрезок пути и оповещаемый посвистом, снова скрываться, дожидаясь наступления тишины. Топот подков уже впечатался в сознание: казалось, напряги слух и можно услышать дозор, спешащий оповестить командира, скрип телег, торопливо пробирающихся к столице или тяжелый шаг пехоты, нестройными рядами движущейся вдоль озера. Удивительно, что их, в этой суматохе, все еще не заметили. Да, дозоры бродили больше для собственного успокоения, а воинские части и вовсе не смотрели по сторонам, но немалое их количество рано или поздно должно наткнуться на чужаков, пересекающих дорогу подле очередного лагеря.

Жнец, когда прибудет в Метох, не оставит ретичам ни единой возможности уцелеть. Великий колдун, он заберет их души и возьмет себе и этим откроет врата в неминуемо предстоящий кошмар, медленно, с каждым часом, догонявший их. В голосе друга, доносившегося до сознания наемника, сквозила какая-то неизбежность, подавлявшая все, – и решимость биться, и все попытки колдуна поднять дух наемника. Будто Жнец давно смирился с предначертанным и именно поэтому, отправив наемника в Эльсиду, стал всеми возможными способами избегать встреч с ним. Даже когда тот снова прибыл в Утху, Жнеца в городе не оказалось; люди говорили, он находится где-то по другую сторону моря, в урмундских землях. Словно и впрямь пытался бежать уготованного, еще когда сказав, что следующая встреча станет последней и оттого оттягивая ее приближение насколько возможно.

Но время пришло, колдун заспешил. Мертвец кожей ощущал приближение друга, неизбежное, как надвигающаяся пропасть, куда попадет их отряд, ретичи, посыплются оба бога в решающей схватке. Громовержец так и не соизволил сказать, что будет после его возможной победы, что станет с мечом, что с отрядом. С другими богами. Кто займет место бога огня… Может, один из тех, кто будет сегодня сражаться за чужой живот, вознесется на освободившееся место?

Мертвец потряс головой, нет, сейчас лучше ни о чем не думать. Брести вслед за остальными, укрыться в обещанной пещерке, намытой холодными водами озера и дождавшись Жнеца, вступить в бой. Найти меч, а дальше… неважно. Главное, найти меч.

Снова короткий посвист, а следом перестук копыт. Узашлив возвращался, резко остановил лошадь подле сходивших с тракта товарищей и произнес, удивляясь собственным словам:

– Подождите. Всего один монашек, пеший, без оружия. Я не хочу трогать священников и их братию. Увидите, решайте сами, что с ним делать.

– Допросить, – коротко распорядился Лонгин, уже примеривший на себе роль руководителя отряда и не отступавший от нее, несмотря на Ремету. – Он ведь с севера бежит, значит, скажет, как долго мы можем пробыть в дороге. Вообще, стоит ли пытаться дойти до места встречи. И вот еще, может он знает нашего провожатого. Или вообще послан им. Или…

Наемник спешился, прошел вперед, вглядываясь. Из-за поворота показалась одинокая фигурка, из последних сил, бегущая по дороге. Высокая монашеская шапка, овчинная шуба до пят. Мертвец вгляделся. Сердце захолонуло, он воскликнул:

– Сиромах!

– Мертвец! – мальчик, задыхаясь, подбежал к наемнику, вцепился в полы плаща, подбитого бобровыми шкурами. – Ты пришел, я знал, ты придешь, я верил. Я искал тебя.

– Это и есть наш проводник, – произнес Ремета, внезапно оказываясь за спиной. Лошадь вздрогнула всем телом, когда он легко, будто юноша, спрыгнул с нее, подойдя к обоим. – Зачем ты отправился навстречу, мы могли разминуться.

– Я не знал, как иначе предупредить. Впереди дорогу перекрыл лагерь, там тысячи, вам никак не пробиться. И вся дорога до самой переправы запружена войском. Мертвец, как же я рад, что ты пришел за мной. Я должен показать вам путь, а как иначе показать, если вас убьют по дороге.

Мальчик заметно переменился за прошедшие три года, и не только и не сколько возраст изменили его. Время, проведенное в монастыре, оставило свой отпечаток, он вытянулся, и хотя по-прежнему продолжал оставаться тем же хрупким мальчуганом, каким и был в момент прощания, в лице появилась не виданная прежде решимость и твердость. Глаза потемнели а щеки опали, Сиромах возмужал, и пусть все еще виделся ребенком, но внутри этого мальчика вырастал мужчина, способный принимать решения и отвечать за них. Доказывая это каждым своим поступком.

– Днем я никак не смогу провести, только после заката. Хорошо сейчас плотная пелена облаков, ночью будет совсем темно, мы проберемся до лодок и сможем уплыть незамеченными. Почтенный Ремета говорил, что останется здесь, отвлекать. Сударь, я на тебя очень надеюсь.