Елена Белова - Звездный дождь-2 [СИ]

— Боюсь, юноша, вам суждено совершить еще немало открытий подобного рода… Вы не представляете, насколько мешают процессу мышления простые иглы. И иные предметы, — снисходительный взгляд как бы случайно скользит по плети на полу, и к запаху свалки добавляется еще один «аромат», солоноватый, отвратный. Запах крови.

Слотнуть. Сказать про себя пару-тройку слов на рацейском нижнем, чтоб злишевым выродкам тошно стало. Зиррат ур моррун, как же этот талант не ко времени проснулся! Доброму отче и убеждать меня своими «альтернативами» не придется — я и сам загнусь, если он не уйдет… или хоть не отодвинется. Соображай, Дан!

Ну же.

Вспомни, как торговался с пиратом Антухом по прозвищу Удавка на его «Кровавом парусе» — тоже ведь все на волоске висело, Антух был просто в бешенстве, что у прихваченного купца на руках только всякая ерундовина типа семян, пряностей и душистой воды, еще чуть, и лететь бы твоим людям за борт… но удалось же отбрыкаться! Хоть от качки выворачивало наизнанку похуже теперешнего.

И теперь должно получиться. Что он там говорил. Угрожал… ага…

— У вас так много магов? — вызывающий взгляд зеленых глаз.

Хотите лишиться одного?

Слово на слово, реплика за репликой — как сшибка рыцарей на этих их ножах-переростках. Поединок. И вплетенный в обманчиво-простые слова, прихотливой-ядовитой ниткой вьется еще один смысл.

— Не очень. Но я полагаю, что после сегодняшней ночи станет больше, — в ответном взгляде серых — холод с просверками злости.

Не подчинишься сам, мальчишка, так ведь у тебя и друзья есть.

— Может быть…

А с чего вы взяли, что меня это так уж волнует? Дружки-дружками, а своя рубашка к телу ближе.

— Не слишком хорошее начало для возможного сотрудничества.

— Я плохо расслышал условия… отче. Там было что-то о плате, кроме еды? Например, о своей комнате… о девках для этого самого…

Предположим, я желаю продаться подороже?

— Жизни мало? Высоко себя ценишь…

— Так ведь я не девчонка-неумеха, неспособная сладить даже с котом. Не рыцарь, у которого вместо мозгов свод законов чести. Не раб…

Да, я не дорожу друзьями, я сволочь, готовая продаться за подходящую цену. И их продам… если цена будет подходящая. Что ж ты так смотришь, клиент мой непрошеный? Будто не веришь.

— Ты ведь купец, так? Должен знать, что дороже всего ценится уникальный товар. Не хочешь принять решение именно сейчас? Когда твоя уникальность пока бесспорна?

Ты не так уж дорог…

— А вы понимающий в торговле человек, господин хороший! Понимать должны: ценится прежде всего качественный товар.

Что, нерадивый мой покупатель, сбиваем цену? Посмотрим, как у тебя это получится!

Привычный азарт переговоров жаром расплеснулся по крови и даже заставил отступить тошноту. И дернул за язык.

— К тому же, еще неизвестно, как на цене скажется спрос. Драконы, к примеру, те еще конкуренты…

В серых глазах бешенство полыхнуло раньше, чем докатился запах. Раньше, чем в волосы вцепились жесткие пальцы, выворачивая шею, заставляя запрокинуть голову. Приложили о стенку, коротко бухнув болью в висок.

— Не смей дерзить мне, мальчишка! Мажье отродье, кровь травленная! Дрянь языкатая, единственно по моей милости без ошейника и с целой шкурой, а туда же! Придержи язык, твареныш, пока не придушил. Думаешь, ты первый тут такой? Тут перевидали магов больше, чем у тебя волос на твоей бестолковой голове! И все — слышишь, мальчишка, все! — рано или поздно начинали служить нам! Вопрос только в том, как служить — на поводке за поводырем ходить или валяться в подвале обычной подпиткой, пока не выжмут досуха? С покалеченными ногами, чтоб не удрали, в собственном дерьме… нравится картинка, а, ценный товар?! А тебе я еще и глаза выколю! Для верности.

Ярость и злоба кипели в этом голосе, неприкрытые ярость и злоба, и надменно-снисходительное, нарочито благостное лицо «поплыло», смялось, выпуская на волю совсем другого человека, хищного, по-звериному беспощадного, темного, темного, темного… которому нравилась собственная ярость… потому что нравилось убивать…

Удар пришелся неудачно, по свежей ссадине, в глазах стремительно темнело, будто из комнаты разом исчез весь воздух, и краем глаза Дан заметил, как дернулся мальчишка у двери… дернулся, но не посмел двинуться. От запаха крови мутится сознание, но отчего-то становится легче, легче — потому что исчез мучивший его запах духов. Хищник перестал маскироваться под благостный цветочек.

Это даже к лучшему…

…если удастся пережить…

— С глазами я лучше послужу… господин хороший… — выдохнул юноша, кое-как шевеля губами, — если в цене сойдемся… А?

Шею заломили еще сильнее… и отпустили, на прощанье еще раз приложив об камень, уже щекой.

Когда мелькающие в глазах искры угасли, отче уже вытирал руки платочком. И — мечты порой сбываются! — отодвинулся. И на том спасибо. Уже дышать полегче. Самую малость. А ты поопасней пирата будешь, добрый пастырь.

— Не нарывайся.

И не думал. Так, самую малость.

А он, кажется, взбесился всерьез. Странно.

Такие, как этот тип, не пачкают рук и не ругаются — ниже своего достоинства считают, им по-другому интересно человека прижать, словами его помотать, снисходительностью своей. Такие одним обращением могут заставить человека почувствовать себя помойной крысой, одним взглядом, «не заметив», низвести на уровень червя или калеки-попрошайки. Такие срываются редко… А тут не побрезговал сам взяться, вон палец даже о стенку ободрал…

Что-то не складывается у него? До такой степени не складывается, что он сорвался? То-то прислужник у двери с ноги на ногу переступает и смотрит потерянно. Что, первый раз своего отче таким узрел? Еще навидаешься…

Что ж там такое, в лагере?

Глухая долина. Драконий лагерь.

Темная цепь втягивается в сероватую мглу. Впереди те, с трубами, следом, чуть приотстав, крадется вторая, нацеленная на магов. И не только на магов. В первой цепи «почетной», по слухам, сплошь «вычетники», братья, провинившиеся перед Орденом по-крупному. Если они погибнут в бою с драконами, то никто по ним горевать особо не будет — командир ясно дал понять. И даже намекнул, что смотреть будет в сторону, буде кто решит по карманам «героев» пошарить. Не всем намекнул, самым понятливым, но на то человеку и уши Даром даны, чтоб слышать, что надо. Вперед, герои, мы «прикроем». Интересно, сколько командиров сегодня избавятся от своих заноз в заднице?

Слитный топот множества ног, изо рта рвется белый пар, тут же смешиваясь с туманом, подбадривающее-матерно орет командир, требуя прибавить ходу и смотреть в оба, и все громче вопли «Орден! Орден!», и режущий крик впереди не сразу сбивает этот почти бодрый настрой…