Елена Белова - Звездный дождь-2 [СИ]

Тьфу ты, кого ж он испугался-то? Раба, южного мажонка. Будущую смирную лошадку Ордена! Позорище!

— Кому сказал! — стыдясь собственного страха, подбавил злости хват. Он наконец нашел, на ком можно сорвать злобу, и этот «порченый» ему ответит за все и всех. Особенно за свои поганые штучки с туманом. И за мусор в глаза! — А ну иди сюда, тварь мажья!

Южанин шевельнулся — как отшатнулся.

— Ну уж нет, не смей удирать. Сюда иди, я сказал. И подставляй шею! И если не хочешь, чтоб я тебе спину изрисовал, расскажешь, где остальные! Ну, живо!

Что-то не так. У парня изменилось лицо. Будто отвердело. Он оглянулся…

— Вы гляньте, дириженц, там же девка. Он девку за спиной прячет… — прошелестело рядом.

— И девку волоки! А ну, парни, помогли…

Что-то не так!

— Нет. Ни за что!

Полыхнуло белым. Молния? Я не знал, что он уме…

Драконы сполна воспользовались преимуществом — смертоносными птицами они вырывались из тумана, наносили удар и, прежде чем уцелевшие успевали собраться для ответного, снова исчезали в серой мути. Мелькнут — и исчезнут, оставляя позади ползущее по траве пламя, вопли раненых и вонь паленого. И пусть их было мало, драконов, но с остальным прекрасно справлялись рассыпанные Аркатом «зажигалки» «преобразователи». Тир не особо понял, как работают золотистые колечки из сокровенного, но это было что-то связанное со страхами: чего боишься, то и увидишь, от того и удирать будешь. Или отстреливаться. А дальше орденцы справлялись сами. Точнее, поднимающаяся паника. Они метались в тумане, натыкались друг на друга, пытались драться, попадали под выстрелы собственных кулеврин, старались вырваться. И попадали в болото. Или в Латкины «заросли». Или под огненное дыхание драконов.

Долина, обернувшаяся смертельной ловушкой, не выпускала орденцев обратно.

— Молодец, Син. При случае обязательно скажу спасибо. Туман что надо. Видел бы Дан… — и Тир, напоследок оглядев серую муть, пронизанную вспышками и огня и паническими воплями, отполз обратно по обрыву. Не забыв запустить огненный клубок в подвернувшуюся группу…

Его маленький боевой отряд затаился у дерева. Дар знает, как на круче выросла равнинная ива, но спасибо за нее обоим богам. Длинные густые ветви надежно укрывали будущую Звезду. Тихую Латку. Спящую Мариту. Замершего возле нее Сина. Клода, держащегося за ручки с бывшим безымянным. Странная парочка в четыре глаза протирала серый осколок, лежащий перед ними на тарелке.

— Тир? Что там?

— Что, дерутся. Кто с аркатовыми амулетами, кто друг с другом. Кто из латкиных зарослей выпутывается. Боюсь, драконам не удастся умереть с честью. Орденцам просто не до них. Самое время заняться Даном?

— Самое время… — эхом отозвался Клод.

— И убраться отсюда поскорее, — уточнил Стимий, невидимый из-за своего укрытия. Бывший орденец, не в силах помочь магией, взял на себя то, что было ему по силам — наблюдение. Прилег за облюбованный еще Тиром кустик и собратьев высматривал. — Слышь, Огонек, уходить отсюда надо, как только парня вытащим. Син тут видел кое-кого… похоже, на вас спустили боевых хватов, а не охранцов ленивых.

— Я тоже видел… Меня они не заметили — значит, не такие уж боевые.

Что-то резануло ухо Тира, хотя чем именно его «зацепило», он понял не сразу. Хваты? Дан? Син?

Нет, что-то другое, совсем другое, какая-то деталь из прошлого вроде внимания к неподобающей форме обращения к вышестоящ…

Стойте. Обращение. К вышестоящему. Этикет, которым его мучили менторы, особенно перед представление королю. Подобающие обращения «господин рыцарь», «господин наследник Собронов», «гирр Соброн» он давно отбросил, как лесная змея — обман-кожу… его разведчики вон сначала за глаза, а потом в открытую звали его «Басселард», намекая на любимое оружие и упорный характер. Боевым соратникам многое позволяют, куда больше, чем диктуют законы этикета… но Огонек? И почему это даже не оскорбило. То есть просто удивило, и даже…

Разберемся с этим позже.

— Я видел, — повторил он машинально. — И уберемся. Обещаю. Как только мы выдернем сюда Дана.

И как удар в спину:

— Если сможем.

— Что?

В следующую пушинку будущая Звезда стала свидетелем нового преображения «ужик превращается в кобру». Тихая Латка одним движением вспорхнула на ноги:

— Ты же обещал!

— Я надеялся, — негромко проговорил Аркат. — На первый взгляд, тут, — он кивнул на серый металл на ладони, — всего хватало — и металла, и крови. Но Орден, видимо, оскудел в последние годы… или обленился.

— В коровью лепешку Орден! Почему?

— Я же говорю… Орден пожадничал или тот, кто приказал использовать браслеты, просто не знад… словом, на Дана надели не новые браслеты. Раньше всегда новые были — они ведь на каждого мага настраиваются… А тут чьи-то чужие.

— Ну и что?

— Настройка сбивается. Двоится. Как… — Аркат нахмурился. — Как собака, учуявшая двух людей с запахом хозяина. И кровь в основном Сина, осколок ему прямо в ладонь воткнулся. Дановой мало.

— Ты хочешь сказать, мы ничего не можем сделать? — голос Латки сорвался.

Аркат не шевельнулся. Тир терпеть не мог, когда новоявленный соратник вот так замирал. Он понимал, что бывший маг не виноват, что орденская выучка кого угодно прижмет и вынудит вести себя по растреклятому «Канону о магов должном поведении», но видеть это было тошно. Не так опасно, как Синово подчинение — просто противно. Невольно вспоминался выжженный солнцем двор крепости и столб, за несколько дней пропахший кровью… и страх перед скрипом открывающейся двери…

Сколько оставалось дней до того, как он сам бы вот так, по «Канону…»?

Тир скрипнул зубами. Не время. Не сейчас. Не смей трусить, рыцарь!

— Ты обещал!

— Спокойно, Лата. Аркат, правда ничего нельзя сделать?

Бывший безымянный прикрыл ресницы, словно что-то высчитывал. И быстро, по-птичьи, кивнул:

— Можем. Увидеть.

Отче Мустафир в детстве получил ценнейший урок жизни от своих родителей. Саюри по рождению, он до шести лет, как положено, воспитывался на женской половине, и мать, обожая единственного сына, не раз портила ему жизнь, запрещая то одно, то другое. Мальчику хотелось многого: поймать в бассейне шуструю рыбку, сорвать с дерева крутобокое яблоко, самому смешать мед и фруктовые дольки в любимое лакомство. А мать качала головой и требовала помнить свое положение.

— Сынок, ты не простой мальчик. Ты — наследник военачальника. Твое положение достойное, а достойные люди ничего не делают сами. Они лишь приказывают.

— Но это же скучно!

— Глупыш. Это мечта многих — приказывать. Ты счастлив в своей судьбе, ты от рождения имеешь то, чего другие добиваются десятилетиями. Не теряй своего преимущества.