Анатолий Махавкин - Черепа [litres]

К долбаным волкам присоединились крылатые гады. Вернулись, стало быть. Таракан едва не вознёсся, как нам в своё время обещал один в драбадан бухой монах. Типа в рай возьмут даже таких грешников, как мы. Я подумал, что Таракан ещё недостаточно грешен, и отрубил твари, тащившей бойца, обе руки. Хорёк завопил что-то про чью-то мать и, подпрыгнув, проткнул ещё одного летуна.

Мы сдвинулись вперёд на десяток шагов. А что, ночь длинная, развлечений хватает, куда, мать их, торопиться?!

Впрочем, начало быстро холодать, а вонять так, что Зуба вывернуло под ноги. Следом за ним сблевал и Глыба, вот от кого не ожидал. Блондинчик сипел, скрипел зубами, но держался. Как же гадостно смердит! Да уже и не мертвяками, а вообще не пойми чем. Как по мне, так нести может из самой преисподней.

Изо рта вылетали сизые облачка, а пот замерзал на коже и осыпался скрипучими колючками. Хорёк перхал, а Таракан шипел, что больше не вытерпит. Ещё один волк выскочил из темноты, и я тут же рассёк ему башку. Обе половинки завыли на разные голоса, и тварь ускакала.

Впереди, шагах в пяти – семи, что-то блестело и переливалось, будто какой-то гадский паук сплёл паутину из нитей мрака. Шибко красиво, как для меня, звучит, но так и есть.

– Крест, что мы тут делаем? – хрипел Джессип. – Нам нужно в подземелье, а тут просто какой-то мощный магический артефакт под защитой. Без Хлои нам с ним не справиться. Крест, ты меня вообще слышишь?

И опять всё тело дубенело, но теперь от жуткого холода. А в башке от дурного запаха мутнело, так что хотелось закрыть рот с носом и бежать прочь со всех ног. Куда угодно, и пусть с тобой там делают что попало, лишь бы подальше отсюда. Вот как Рогатый, который, пошатываясь, направился куда-то в темноту.

– Куда, падло? – Я схватил бойца за шкирку и потащил к себе. – Держать строй, засранцы! Подумаешь, немного воняет!

Хорёк засмеялся и снова принялся давиться кашлем. Крылатая тварь вцепилась в голову Джессипа и попыталась оторвать. Ну уж нет, этот говнюк мне ещё нужен! Я схватил пакость за крыло и оторвал к чертям. Потом – второе. Чудище унеслось на лапках, завывая и посыпая пол пылью. Ещё одна дрянь показала уродскую рожу и тут же получила по ней факелом.

– Спасибо. – Джессип поднял обронённый светильник. – Буду должен.

– Сочтёмся. – Меня натурально шатало от вони. Кишки крутили кукиш, типа они уже никогда ничего в себя не примут. Поглядим. – Прикройте меня.

Чёрная паутина не стала нас задерживать, а скользнула по роже, поддалась и разошлась в стороны. Кажется, такие же касания я ощущал в самом начале. Точно чуял, откуда вся гадость к нам пришла.

Пока парни выстраивались за моей спиной в цепь, я рассматривал здоровенный чёрный гроб из чешуйчатого камня. Сверху на этой дряни стояли какие-то пирамидки из дерева, кресты в кругах из жёлтого металла и статуи непонятных тварей из полупрозрачного камня. Ну да, издали всё походило на алтарь. А вблизи… хрен его знает, но теперь хоть стало понятно, как выглядели те разбитые саркофаги, пока были целыми. Стало быть, уцелел только один.

В башке всё, мать бы его так, путалось и плыло. Ну вот, добрались мы до нужного места, дальше что? Наверное, нужно открыть чёрный гроб и поглядеть, что там внутри.

Щель под крышкой оказалась тонкой, точно волос. Но я всё же попытался всадить в неё острие меча. Вроде вошло. За спиной слышались ругательства и звуки ударов. Кажется, нас атаковала целая толпа разъярённых тварей. Я даже расслышал приближающийся вой синего скелета. Надо бы поторопиться.

Меч выгнулся дугой и зазвенел, а проклятущая каменюка даже с места не сдвинулась. Так и оружие можно сломать ко всем чертям! Я вытащил клинок и, громко выругавшись, в раздражении смахнул все пирамидки и крестики на пол. За спиной рубились так яростно, что уши закладывало от воплей и ругани. Однако стоило освободить крышку, как наступила полная тишина.

Я обернулся. Парни тяжело дышали и светили факелами в темноту. Никого не видать и не слыхать. Даже далёкий топот прекратился. С одной стороны – хорошо, а с другой – ежели башкой покумекать, такое просто так не происходит.

Заскрипела, поднимаясь, крышка каменного гроба. Меня обдало такой невыносимой вонью и холодом, что я попятился. Казалось, будто кожа на морде превратилась в кору столетнего дуба, а глаза норовили вылезти наружу.

– Все назад, – прохрипел я. – Хорь, готовь арбалет.

Крышка провернулась и с оглушительным грохотом шмякнулась на пол. Поднялась густая пыль, а огни факелов принялись дёргаться и один за другим гаснуть. Твою же мать, только этого не хватало! Ежели сейчас, когда главная тварь выберется наружу, мы окажемся в темноте, всем кирдык.

И тут произошло что-то вообще непонятное. Как только погас последний факел, так темнота исчезла, точно и не было. Разлился ровный зелёный свет, от которого тошнило не меньше, чем от кладбищенской вони. Цвет, что тебе у разлагающегося мертвяка. Как выяснилось, зажглась та здоровенная блестящая хренотень, что висела на потолке. Только пылали в ней не свечи, а что-то другое, вроде лесных гнилушек.

Мы отошли на десяток шагов и стояли, направив мечи в сторону открытого гроба. Отсюда не видать, кто там лежит, а подходить ближе нет никакого желания. Задницей чую, что там вовсе не принцесса из баек, которая наколола руку веретеном и задрыхла на сотню лет.

– Чё делать, Крест? – выдохнул Зуб. Меч в его руках плясал, что тебе пьяный в сиську акробат. – Чё тама?

– А ты подь глянь, – сказал я, и Рогатый изобразил смех. – А не хочешь, так стой и жди.

С глухим воем из гроба поднялся тот самый старикан, чью рожу мы с Хлоей видели на портрете, развёрнутом от стены. И поднялся он как-то странно, точно был цельно-деревянным и его потянули за верёвку, привязанную к башке. И гляделся непонятно: вроде тот же тип, а вроде и не он. Рожа постоянно оплывала, будто пряталась за туманом, и всякий раз виделась чья-то другая. То смуглая, почти чёрная, как у тех дикарей, которых продавали на рынках Нарменса. То бледная, аж до синюшности и совсем молодая. То вообще бабская, с раскосыми глазами и здоровенными губьями. Но чаще всё же тот самый злобный старикан.

– Вот он, хозяин здешней нечисти, – тихо сказал Джессип и стал рядом со мной. У графа подёргивалась левая щека, но в остальном вроде он особо не психовал. – Как ты смог почувствовать, где его искать?

– Чуйка у меня есть на самые драгоценные драгоценности. Вишь, какое сокровище нашёл? Как бы теперь обратно спрятать, мать его так?

Тип из гроба постоял, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, а потом, непонятно как, вдруг оказался уже на полу. Глаза оставались закрытыми, а руки так и лежали, скрещенные на груди. Кажется, под длинными синими пальцами блестел жёлтым какой-то медальон. Меняющаяся морда повернулась в нашу сторону, а бледно-зелёные губы раздвинулись.