Анатолий Махавкин - Черепа [litres]

Я заметил, как блондинчик в один момент накрыл ладонь величия своей и легко сжал. Точно не хотел, чтобы Хлоя сболтнула чего-то не того. Ну-ну.

– Так вот и я об чём. – Хорь сообразил, что ему можно продолжать, и шмыгнул носом, потирая лапки. – Пару сотен лет в Шарп никто и рыла не сунул – боялись, как бы хвост не прищемили. Опосля немного осмелели и, хуч рядом Тихий, всё одно полезли в лес.

– И чё? – не выдержал Шаман.

– А ничё. – На роже Хорька появилось такое удовлетворение, будто ему удалось взять все ставки в ведьме, а опосля ещё и обыграть всех в тройника. – Нашли кучу костей от давних мертвяков, деньжат немного сняли, которые у жмуров оставались, а вот никакого клада так и не выискалось.

– Шарп – большой лес, – рассудительно заметил Карась. – Мы как-то тащились по его западной стороне, так дней десять ехали, а он всё никак не заканчивался. И ещё постоянно дурное чувство было, будто кто-то следит.

– Во-во! – Хорёк даже палец поднял. – Вот так и все, кто по лесу шастал, так и рассказывали: типа день ходишь, а к вечеру чуйка, будто кто-то идёт за спиной. Обернёшься – деревья, и всё. А опосля – опять.

– В общем, неча там ловить, – зевнул Таракан и завозился, заворачиваясь в плащ. – И вообще, дрыхать пора. Лишь бы всякая дрянь не наснилась из того, что сёдни видели.

– Это – да, – согласился Карась и кивнул на похрюкивающего Глыбу. – А бугай глянь, уже храпит.

– Пущай храпит, – махнул рукой Хорь. – Как разойдётся, так ни одна зверюга близко не подойдёт.

Все легли. Даже её блондинчик свесил башку на грудь и посвистывал своим распухшим носом. Ежели ляпнется вперёд, обожжёт рожу в костре. Но мне на это плевать. Только её величие продолжала сидеть рядом и глядеть на огонь. Я вот тоже рассматривал пламя и почему-то ни хрена не хотел спать.

– Крест, – обратилась Хлоя, не поворачивая ко мне лица, – я вот сегодня наблюдала за всеми вами, ну, в смысле, здесь, на отдыхе, и заметила одну странность.

– Какую? – лениво спросил я и согнул ногу. В колене что-то хрустнуло. Видать, ушиб.

– Все твои люди о чём-то рассказывали, у всех имелись какие-то истории из жизни. Возможно, придуманные, но всё же истории. А ты ничего даже не пытался рассказать. Не думаю, будто нечего. Так в чём дело?

Я молчал. Не люблю я этого. Даже когда с какой-то девкой встречаешься. Другие, знаю, плетут всякую чушь, типа родители из дворян, после обеднели, дитё украли бродяги и воспитали. Такое…

– Нечего рассказывать. – Я до хруста наклонил голову. – Родился, вырос, вот, сижу у костра.

Величие теперь смотрела на меня. Стихающие языки костра бросали на физию королевы алые блики. Да, всё же гладкая у неё кожа, не такая, как у всех моих. Вот интересно потрогать, какая она на ощупь? Так врежет небось сразу по харе. Да и лень.

– Крест, – Хлоя улыбалась, – да за один сегодняшний день произошло столько всего, что впору книжку писать. Попали в замок адептов чёрной магии, одолели древнее зло и ещё живы остались. Не может быть, чтобы за всю твою предыдущую жизнь больше ничего не происходило? А Шамус, а Бахтолм? А то, как вас из тюрьмы вытащили за день до повешения? Тут не книгу, тут уже на целую библиотеку потянет.

– И чё? Писать я не умею, читать тоже.

Хлоя покачала головой.

– Да и кто станет читать про похождения каких-то бандитов? Вы ж, один чёрт, нас за бандюганов держите, хуч я на задницу упаду, доказывая, типа у нас – отряд.

– Да, отряд «Черепа», – кивнула она, – я помню. Как ты тогда назвал начальника тюрьмы… король Хаврон? Честно, я тогда едва сдержала смех. Подчинённые зовут его Кабаном, если что.

– Всё сходится, – вздохнул я. – Ну нежто тебе реально интересно слушать моих придурков? Не, понимаю ещё про чёс Хорька, там хоть по делу. А вот остальное…

– А почему – нет? – пожала она плечами. – Все вы – люди, мои подданные, которые живут своей жизнью. Разве мне не может быть интересно, как вы живёте и что можно сделать, чтобы помочь. Например, весьма неприятно смотреть, как одни подданные режут глотки другим.

– Перестань, – лениво махнул я рукой, – не застыдишь.

– Тебя застыдишь! – опять улыбнулась она. Потом придержала Джессипа, явно собирающегося ткнуться мордой в костёр. Осторожно опустила графа на бок. Тот даже не проснулся. – Вымотался, бедняга. Чувствую себя в ответе за всех вас, кого втянула в эти неприятности.

– Так твоему блондинчику это по бороде. – Я встретился взглядом с Хлоей. Она прищурилась. – Он же в тебя втюрился, а значит, пойдёт куда угодно и сделает что угодно. Как собака.

Лицо Хлои внезапно сделалось старым и уставшим.

– А самое хреновое для него, – может, хоть так от меня отстанет? – что ты его не любишь и в постель не пущаешь.

Хлоя оскалилась, открыла рот и закрыла. Провела ладонью по глазам. Слёзы трёт, что ли?

– Джесс так много сделал для меня, – почти прошептала королева, – чересчур много. Если бы в этом мире существовала некая высшая справедливость, я была бы обязана полюбить его. Но… сердцу приказать невозможно.

– Иди лучше спать, – посоветовал я. – И так кругом дерьмо кипит, аж выплёскивает, так ещё и вы со своими дурными мыслями.

– Тут ты прав, – неожиданно кротко согласилась Хлоя и, поднявшись с плаща, завернулась в него. Потом легла рядом с блондинчиком и вроде как хлюпнула носом.

Я поглядел на небо. Ярко горели здоровенные звёзды, плыли бледные ошмётки облаков, в листьях мелькал тонкий серп луны. Сонно фыркали лошади. Я подтянул ближе меч, арбалет и мешок. Всё. Отбой.

Когда я дрыхну, то обычно не вижу никаких снов. Вот Кусок любит чесать, типа во снах успел перепихнуться с половиной Вазерома. Свину же вечно снится жратва. Псих как-то ляпнул, что частенько вспоминает, как его, ещё новобранца, сержант за волосья таскал. А я как завалюсь, так будто в чёрный мешок сунули.

А сегодня, то ли шибко устал, то ли от всех этих скелетов да стариканов из гроба башка набекрень съехала. Короче, увидел сон, да ещё и чёткий такой, что от реальной жизни ни хрена не отличишь.

Да я и не понял, что сплю.

Просто никак не мог взять в толк, что за фигня происходит. Какой-то огроменный дом с кучей комнат – явно богатей живёт, может, даже дворянская рожа. Под ногами – ковры, на стенах – тоже, с потолка золотые подсвечники свисают, а из открытых окон – солнечный свет. Как я тут оказался, хрен его знает, и спросить не у кого: во всех комнатах никого. Только вроде откуда-то издалека доносится чей-то тихий голос. Иногда – смех.

Ну я решил сходить поглядеть, кому там весело, а заодно спросить, куда меня занесло. Иду, а ковры такие мягкие, что шагов не слыхать. И вообще никаких звуков, кроме бубнёжа спереди. Иногда вроде один языком чешет, а временами – двое или трое, но все голоса мужские, бабских не слыхать.