Ирина Нельсон - Кома. Первая и вторая книги. [СИ]

— Ну, здравствуй, Валя.

От низкого баса я подпрыгнул и вскинул голову. Напротив меня полукругом стояли трое мужчин и внимательно меня рассматривали. Я растерянно рассматривал их в ответ. Один, высокий и светловолосый, в национальной одежде, с медвежьей шкурой на плечах, держал в руках люляму [1] Люляма — обрядовый посох, символ мужского плодородия. Если кому интересно — вдохновлялась песней «Шаман» группы Мельница. и щурил серые глаза, оглаживая короткую кучерявую бородку, поджимал губы. Так, с этим я знаком, легенды от матери слышал. Второй, по центру, насупленно сверлил тяжелым взглядом светло-зеленых глаз из-под пепельных густых бровей. Рассмотреть черты его лица было сложно из-за густой рыжей бороды и надвинутой на лицо волчьей морды. Косоворотка с богатой вышивкой, рукоять меча за правым плечом, шкура на плечах и славянские обереги вариантов не оставляли. Волх собственной персоной. Третий поразил меня до глубины души. Сдвинув маску на затылок и похлопывая себя по бедру бубном, мне рассеянно улыбался то ли индейский, то ли сибирский шаман. Молодой, но абсолютно седой.

— И вам… здравствуйте, — пробормотал я.

Волх цокнул языком.

— Мой наследник. Мудрый, плодовитый, детей много будет.

— Сильная, помнящая, — возразил содяце. — Рассказы мимо ушей не пропускала, училась усердно. Отличная целительница. Я её признал внучкой что в этом мире, что в другом. Не по руке ей люляма.

— Это в одном месте она внучка. А в другом очень даже внук. Род продолжать надо, пусть на девок смотрит. Как понравился мужик, так и разонравится, без девок рода не продолжить. Раз он внук, то пусть до конца внуком становится.

— Хватит спорить, — подал голос шаман. — Валя выберет свою тропу самостоятельно, а как пойдет по ней, не нам решать. Мы сможем лишь совет дать да знание. Не мужчина и не женщина, не стремится подчинять или использовать в личных целях свои силы, не ставит условий, не настаивает на контактах. Умеет ждать. Валя уже почти шаман. Хотите вы видеть целительницу или наследника уже не важно. Осталось лишь посвящение.

Шаман стукнул в бубен, и троица пропала.

От кленов раздался шорох и треск ломающихся сучьев. Я обернулся и обомлел. «Ни фига себе», — пронеслось в голове. — «Как она под колодцем-то помещается?».

Змея была огромной. Нет, не так. Змея была ОГРОМНОЙ. Её некрасивая, будто обрубленная голова была размером с теленка, сильное и гибкое ядовито-зеленое тело мелькало среди деревьев, казалось, оно окружает их все. Этот дракон выполз на поляну, увидел меня, попробовал воздух языком и угрожающе зашипел. Я попятился за колодец, чуть не навернувшись о ведра. Под ногой провернулось коромысло. Отличное у меня оружие, ничего не скажешь.

Нападать змей не спешил. Он неспешно собирал тело, покачиваясь, будто кобра. Чешуя красиво вспыхивала на солнце, а меня пробивала дрожь. Убежать не смогу — змей не производил впечатление неповоротливого. Его пропорции ясно говорили, что он может развивать неплохую скорость. Ни меча, ни ножа у меня с собой не было. Я осторожно двинулся вокруг поляны, стараясь как можно дальше отойти от него, и зашел за скамейку. Тот понаблюдал за мной яркими желтыми глазами и зашипел, открывая пасть с двумя длинными гибкими клыками и готовясь к прыжку. Так, ладно. Я повел глазами по поляне в поисках идей. Скамейка! Доска не была прибита гвоздями, просто лежала. Я метнулся вперед, отшвыривая доску в сторону, и бросил неожиданно легкую колоду под клыки, подправляя взглядом траекторию.

Раздался дикий крик. Вместе с щепками брызнула кровь. В пасти взбешенного змея извивался парень, пытаясь разомкнуть челюсть скользкими руками.

Без паники! Только без паники!!! Ты колдун или погулять вышел?!

Я вспомнил свои тренировки в Выручай-комнате, уперся взглядом в чудовище и вытянул руки, кулак на кулак. Правый — тело, левый — голова и челюсть. Выпрямил пальцы — змей разжал пасть, парень рухнул на землю. Провернул кулак — и раздался противный влажный хруст ломающегося позвоночника. Я описал левой кистью круг, добивая змею, и подтянул к себе окровавленного, едва дышащего парня. Может, успею помочь?

Голова агонизирующего змея вдруг оказалась прямо передо мной. Я успел взглянуть в желтые мертвые глаза, а потом дергающийся хвост врезался мне в бок, и я полетел в колодец, по скользкому влажному тоннелю то ли в глубину темной воды, то ли в небо…

Я открыла глаза.

Белый потолок, окошко с жалюзи. В окошке отражается край неба с падающим снегом. Я успела отметить, что лежу с трубкой в носу, как на меня навалились тяжесть и холод, горло перехватило ужасной, душной паникой, сильно заколотилось сердце, а приборы рядом со мной тревожно взвыли.

— Олег Иванович! — завопила рядом женщина, выскакивая в коридор. — В шестнадцатую, быстро!

Рядом появились суетливые люди, в глазах начало темнеть. «Я умираю!» — поняла я, задыхаясь от ужаса.

Зрение погасло, оставив меня в темноте. Я не чувствовала собственного тела — я парила. «Надо куда-то лететь», — подумала я и решила, что лучше делать это традиционно вверх.

Наверху разлился красный свет, мир треснул пополам, обдав меня холодным светом хирургической лампы. Показался человек в маске и резиновых перчатках. Я увернулась от его рук и взлетела к лампе, с отстраненным интересом осматриваясь вокруг. Знакомое помещение. Столы в секционной, трупы с бирками на ногах, холодильные камеры — морг.

Я взглянула вниз. Препарировали девушку. Длинная светло-русая коса, раскрытые голубые глаза с расширенным зрачком, чуть приоткрытые полные губы, мягкий овал лица — смерть сделала её красивой. Грудная клетка была аккуратно вскрыта Y-образным разрезом, кожа отогнута специальными крючками, вверх торчали ребра, среди внутренностей я видела белеющий позвоночник. Врач ловко и быстро вынимал органы, очищал от крови и укладывал в специальные ящики. «Посмертное донорство», — поняла я, любуясь четкой работой. Откуда-то я знала — девушка когда-то подписала согласие на это. Врач скрупулезно расписывал последовательность действий на диктофон, описывал органы. Руки в окровавленных перчатках действовали очень бережно. Я поочередно лицезрела легкие, сердце, печень… Закончив работу врач поставил ребра на место, сшил кожу аккуратными стежками, снял перчатки и неожиданно жалеючи погладил её по голове. Я понаблюдала, как он устраивает труп в холодильной камере, и вдруг поняла, отчего тело казалось таким знакомым. Я метнулась следом за телом в холодную темноту камеры. Мне нужно было убедиться.

Да. Ошибки быть не могло. Это была я.

Дверца камеры захлопнулась, оставляя меня и моё тело в мертвой холодной темноте.

Холод окутал меня, не давал дышать. Руки беспорядочно размахивали в пространстве, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Ладонь погрузилась в тяжелую ткань — простынь? — ноги нащупали опору, и мне удалось выпрямиться. В легкие ворвался воздух, открылись глаза.