Сергей Барк - Каста [СИ]

— Я знаю, что случилось, — прохрипел он. — Это я… — он посмотрел на родителя и глаза его наполнились влагой, — это я виноват в смерти Толедо!

Карафа видел, что Мидаре смотрит в ответ растерянно, не понимая, о чём тот говорит.

— Виро… — начал было Мидаре, собираясь утешить сражённого горем сына.

— Это я… — не дал говорить омега, растерянно оглядевшись, словно слышал голос, но доносился он не из его уст.

— Виро, — Мидаре раскрыл руки, чтобы принять того в свои объятья и утешить: юный омега явно переживал трагедию по-своему, выкрикивая странные фразы, обвиняя себя.

Подросток отшатнулся, словно от удара, не думая подходить ближе; закусил губу до крови, пытаясь удержать срывавшиеся с ресниц слёзы.

— Я виноват, па-ап.

— Почему ты винишь себя, мальчик? — спросил Карафа, и Виро перевёл взгляд на взрослого альфу, так похожего на его отца.

В этот миг Виро подумал, что отец души не чаял в Толедо. Толедо был гордостью Исидо Дорто, его отрадой. Когда отец узнает, что Толедо больше нет и виноват в этом он…

Может быть, подумал Виро, его накажут до того, как отец вернётся? Заключат под стражу или вовсе убьют, ведь из-за него погиб не только брат, но и пострадал наследник… Лето тоже пострадал по его вине, осознал омега. Он стал причиной гибели брата и ранения жениха; ранения, которое, возможно, оставит того калекой или вовсе убьёт!

В груди разрывалось сердце.

— Это я! — не выдержал он. — Я сказал Толедо, что Хюрем пара Лето! Я не был уверен, но брат… — Виро осёкся — брата больше не было. — Он сказал, чтобы я не волновался. Он сказал, — Виро вдохнул глубже, — чтобы я ни о чём не думал, — голос надломился, он едва держался. — Пообещал, что я буду счастлив.

Больше Виро ничего не смог выдавить. Хлынули рыдания, и он начал тихонько сползать вдоль стены на пол. Мидаре, сбитый с толку происходящим, бросился к сыну и попытался его утешать, бормоча ласковые прозвища.

Карафа оставил их наедине, тихо покинув дом. Теперь он знал всё, что нужно, и отправлялся на вторую встречу, которую посмел отложить. Последствия своеволия его не волновали. Он не мог начинать разговор с Лиадро Годрео, пока не узнал важного.

Если Зариф Карафа собирался и дальше верить в историю, которую принёс Герлес, нужно было удостовериться, что он не заблуждался. Карафа намеренно решил поговорить сначала с Дорто, тайно надеясь на появление Виро, как и на слабость паренька-омеги. Всё вышло в точности, как он рассчитывал. Виро, услышав ужасную весть, дополнил события важными деталями.

Старший субедар понимал, что напади Толедо на Хюрема, Лето, не задумываясь, защитил бы омегу. Он точно знал, что эти двое были парой, убедился во время того давнего разговора, когда принёс известие, что Хюрем станет подручным. Но и после, наблюдая за Лето и Хюремом, не сомневался в том, кто они такие друг для друга. Сколько безумного обожания во взгляде Лето, столько холодной решимости на лице Хюрема, посмей кто-нибудь посмотреть в направлении Его альфы.

Но почему Толедо напал на Хюрема?

Он мог сделать это, если имел к нему счёты. Но какие? Старший субедар смотрел за своими парнями пристально и, помимо недовольства омегой после стычки с Лето, не видел угрозы в лице Толедо. Охота тоже сыграла не в пользу Хюрема, но убивать из-за такого было бы слишком. Однако, некоторое время назад Карафа стал замечать долгие скрытные взгляды в сторону Лето и Хюрема со стороны старшего Дорто. Больше сомневаться не приходилось: неким образом Толедо удалось узнать правду.

Старший субедар не смог бы догадаться, как понял Толедо, если бы не случай. Тогда, он как раз говорил с Мидаре об очередной отлучке его супруга, столкнувшись с тем у храма во время редкой прогулки. Омега хотел убедиться, что отъезд не будет долгим и муж успеет вернуться к его дню рождения. Из вежливости Карафа поинтересовался, как поживает его младший сын, как делал это всегда, и услышал, что тот хворает с самого праздника солнцестояния.

И действительно, отметил тогда про себя Карафа, он давно не видел мальца в верхней анаке. Впрочем, Мидаре заверил, что тот уже шёл на поправку. И не преминул добавить, что помог разговор между братьями, ещё раз поблагодарив старшего субедара за то, что тот согласился отпустить альфу по его просьбе. Карафа тут же припомнил, что Мидаре просил выделить старшему сыну свободный вечер, чтобы повидаться с семьёй. Затем откликнулся, что рад помочь. Тем более здоровье Виро было важным не только для семьи Дорто.

Старший субедар не забыл разговор, как не забывал ничего, что касалось его подопечного, и будущий супруг очевидно являлся частью жизни Лето. И вот всё становилось на свои места. Заподозрил неладное отнюдь не Толедо, а по уши влюблённый Виро!

Карафа иногда видел, как подросток поджидал Лето на площади, чтобы столкнуться с альфой якобы случайно. Бывало, околачивался там часами! Старший субедар спускался в гарнизоны, замечая омегу, крутившегося неподалёку от дома жреца, а когда поднимался, видел, что тот все еще там.

Случалось, он и сам становился невольным свидетелем «неожиданных» встреч, на которые Лето, кажется, не обращал никакого внимания. Да и самого Виро он едва замечал; тот был ещё по детски нескладен, к тому же хромал. Не чета омегам из Дома радости. С появлением Хюрема Лето и вовсе стал смотреть сквозь парнишку.

Значит, Виро был тем, кто увидел больше, чем остальные. Неудивительно, что он захворал с самого праздника. Тогда Лето повёл себя вызывающе, а Хюрем был только рад подыграть. Как же влетело тогда Лето от отца!

Заподозрив неладное, омега решил поделиться со старшим братом. Это тоже имело немало смысла. С одной стороны, не было никаких доказательств истинности и разносить повсюду невероятную небылицу было бы чревато; с другой — подростки всегда охотней делятся с друзьями или родными своего возраста, нежели с родителями. И вот он рассказал обо всём Толедо, наверняка ища поддержки и сочувствия, чем думая о том, на что способен брат и чем это может обернуться.

Входя в покои верховного жреца с плохими новостями, старший субедар приготовился к шторму. Пришлось оправдать свой визит к семейству Дорто необходимостью, о которой Лиадро Годрео услышал немногим спустя.

— Великий Аум, — схватился жрец за голову. — Каковы шансы, что Лето выживет?

— Я сделал, что требовалось. На помощь Лето уже спешат. Если он продержался три дня, то всё должно обойтись.

Больше добавить было нечего. Карафа и сам пытался верить своим словам. Нельзя было и помочь более того, о чём уже распорядился старший субедар. Оставалось только дать несчастному отцу осознать случившееся.

Понять Лиадро Годрео можно было так же легко, как и верховного жреца Касты. Будучи родителем, Лиадро наверняка думал, суждено ли ему ещё раз увидеть сына живым; верховному жрецу, однако, полагалось думать о запутанных обстоятельствах трагедии, осложнявших отношения с семейством Дорто.