Сергей Барк - Каста [СИ]

Нет, нет, нет! — хотелось закричать изо всех сил, но сил не было. Всё это было слишком. Слишком. Виро лежал и слушал, рассчитывая, что сумеет добраться до обрыва — станет ползти, если понадобится.

А шипение всё перебирало шорохи:

— Но всё будет зависеть только от тебя, — говорил Хюрем. — Станешь болтать, и узнаешь саму суть боли, пусть мне для этого потребуется каждая ночь твоей жизни. Не надеешься же ты, что меня схватят и казнят за то, что я трахаюсь с Лето? Мне сошло с рук убийство твоего брата. Чистокровного, — надменно бросил Хюрем. — Так что я останусь здесь и стану за тобой приглядывать, — рука скользнула по истерзанной ноге, и Виро, помимо воли, выгнулся, следуя за перетянутыми по телу мышцами, словно поломанная марионетка. — Или же… — повисла долгая пауза, — ты прикусишь свой длинный язык, не твое дело, куда и как часто я хожу. Не скажешь, что случилось сегодня и никого не захочешь видеть. Я буду сам приносить еду, чтобы у тебя вдруг не возникло желания всё же с кем-нибудь поделиться. Сам ведь понимаешь, пользы от этого не будет.

Жизнь была невыносимой и помочь ему уже никто не мог. Хюрем был прав, говоря, что за связь с Лето с него не спросят настолько серьёзно, чтобы подлая душа наконец покинула тело. И он останется подле него. Рядом. Каждую ночь он будет с ним.

Но даже если бы Хюрем исчез, разве ушла бы боль? Разве полюбил бы его Лето? Как не способна была смерть Хюрема вернуть к жизни Толедо или выжечь дотла разочарование в собственном отпрыске из сердца отца. Другого исхода не было. Всё, что мог Виро, это выбрать между долгой и мучительной смертью, согласись он на предложение Хюрема, и быстрой, отыщи он способ добраться до края утёса. Виро знал, чего хочет и, во что бы это ни стало, сумеет улучить момент, чтобы завершить то, что должно было случиться несколько лет назад.

Сидя в ушедший день в гостевой комнате и витая в своих невесёлых думах, Виро на миг разглядел картину, всё это время находившуюся перед его глазами: великий Аум создаёт мир. Тот же бог должен был отобрать жизнь Виро, но что-то помешало этому случиться. Тогда Виро посчитал, что судьба сжалилась над ним, подарив второй шанс. Больше Виро в это не верил. За какие-то неведомые грехи судьба решила, что смерть — слишком лёгкое наказание, покалечив омегу до того, как повести тропою боли и страданий.

Но с Виро было довольно.

— Я промолчу, — произнёс он, уже зная, что станет делать.

Виро не хотел мести или справедливости — мир несправедлив, и ему этого не исправить. Виро просто хотел конца, и он до него доберётся.

На следующий день нога болела нестерпимо, пока Хюрем не принёс отвар травника и не влил в него половину кувшина. Часом спустя Виро позвал папу и попросил, чтобы остальные домовые его больше не тревожили, всё, что нужно, для него может сделать Хюрем.

Мидаре окинул смирно застывшего рядом омегу недобрым взглядом, но ничего не сказал. Ему требовалось ещё совсем немного времени, чтобы всё подготовить, следуя наставлениям мужа. Ещё немного — и Хюрем должен будет исчезнуть. Ни о чём другом Мидаре не думал, поглощённый мыслями об убийстве. Так Хюрем стал единственным, кто безотлучно, не считая ночных исчезновений, находился возле Виро.

Лежать было невыносимо, всё тело затекло и ныло, двигаться было ещё больнее. Нога больше не принадлежала Виро. Малейший сдвиг отдавался нестерпимой болью. Опухоль после пыток Хюрема в ту ночь не спадала, приковывая к месту, но Виро лежал тихо и не жаловался, поджидая тот самый момент.

На пятую ночь, дождавшись, когда Хюрем отправится на свидание с Лето, Виро решился. Рядом с ним, на кровати, лежал свиток, который он попросил почитать днём. Оборвав пергамент, он закусил древко и попытался встать. От боли перед глазами вспыхнули искры. Он упал. Исхудав за последнее время до костей, омега почти ничего не весил, так что глухой удар о пол никто не услышал. Но Виро и не волновался об этом, лишившись сознания. Когда он пришёл в себя, то по-прежнему лежал на полу, один в комнате. Второй раз он не отважится повторить такое, так что Виро не оставалось ничего другого, как сделать всё сегодня.

Отыскав откатившуюся деревяшку, Виро засунул её обратно в рот и снова прикусил. А затем, упираясь локтями в пол, пополз вон из дома.

Тёплая летняя ночь не могла остудить взмокшее от усилий и напряжения тело. С каждым новым усилием Виро будто бы старался уползти от покалеченной ноги; та, казалось, в любой момент могла не выдержать и оторваться. Путь на задний двор был бесконечным, и всё же Виро сделал это — от пропасти его отделяло всего несколько шагов. И, видя перед собой пустоту, Виро не боялся смерти. Там, внизу, раскинулись забвение и покой. После всех усилий это было единственным, чего хотел Виро.

На самом краю он остановился. Луна освещала анаку и склон, укрытый растительностью. Как часто Виро смотрел вниз, будучи совсем малышом. Впервые он увидел обрыв, находясь в надёжных руках отца. Тот говорил об опасности и строго-настрого запрещал приближаться к краю земли. О том же говорил и папа, играя с Виро в окружении домовых. Тогда всё казалось простым и невинным, но взрослые всегда были начеку, следя, чтобы Виро не рванул вдруг в сторону и не упал по неосторожности.

Виро думал о родителях. Он — всё, что у них осталось. Так мало, если сравнивать с тем, что было у них, когда он был здоровым, а Толедо был жив. Теперь остался только Виро — бесполезный калека. Горькие слёзы глухо упали на пыльную землю.

Что бы Виро себе ни рассказывал, что бы ни обещал, он собирался спастись сам, оставив родителей страдать до конца дней. Виро был виноват в том, что не слушался, повсюду таскаясь за Толедо, и в том, что брат погиб. Он был повинен в том, что слишком слаб, чтобы жить дальше, не причиняя своим близким ещё большей боли. Такой отчаянной боли, от которой стремглав мчался прочь сам.

Виро зарычал, тихо — с горечью, злобой и досадой, но так тихо, чтобы никто его не услышал. Развернулся, когда справился с собой, и пополз обратно, всё же надеясь, что сердце не выдержит и сдастся. Само, без его на то воли. Сам же Виро этого не сделает. Не сделает своих родителей несчастней, чем они были. Он выпьет чашу до дна.

У порога собственной комнаты Виро лишился сознания. Хюрем, следивший за Виро с момента, когда возвращаясь с ночного свиданья, заслышал у порога дома шум и затаился, выступил из тени.

Он наблюдал за тем, как омега добрался до обрыва, как рыдал, яростно, давясь, и как повернул обратно. Он думал, что мальчишка прыгнет, покончит со своей ничтожной жизнью. Тот казался уже готовым. Что-то остановило его в последний момент. Слабость и страх? Не хватило сил сделать последний рывок?

Проспав всё утро и проснувшись в разгар дня, Виро обнаружил себя в постели. Если его о чём-либо спросят, он решил, что скажет, будто хотел подышать свежим воздухом, но голова закружилась и он упал.