Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

— Спасибо…

— Больше доверия, мастер. Я вам не враг, хоть вы и уверены в обратном.

Камень не стал дожидаться его ответа — развернул верблюда и направился в сторону остальных Певцов.

На следующий день привычный пустынный пейзаж несколько преобразился: стали попадаться небольшие каменные гряды, подпирающие брюхо голубых небес пологими склонами. Обычно караван обходил их стороной, но иногда, когда жара становилась совсем невыносимой, направлялся к ним под защиту теней. Здесь росли карликовые деревья, чьи стволы напоминали перекрученные тряпки. Серая сухая листва слабо колыхалась на ветру, ласкала слух приятным шелестом. Хрустели под ногами верблюдов маленькие, хиленькие кусты цвета старой ржавчины — животные их даже не пробовали есть.

Вот и сейчас Найват наслаждается тем, что солнце скрылось за грядой. Но и в тени духота стоит страшная, каждый вздох обжигает нос, глотку, горячим комком скользит по горлу к легким. Пот течет ручьем, отчего одежда мокрая, противно липнет к телу. Рука так и тянется к фляге, однако приходится терпеть жажду — путь предстоит еще долгий, а запасы воды караван пополнит не скоро. Голова тяжелая, куфия сдавливает виски и затылок.

— В-в-вы бывали раньше в Келигире? — спросил едущий по правую руку Стонтас.

— Да, конечно, — ответил Найват. — Три или четыре раза. И всё не могу привыкнуть к этой пустыне. В джунглях тоже несладко, от духоты порой хочется повеситься, однако ничего смертельного.

Устав от пустынников и Певцов, он присоединился к торговцу и его людям. Здесь хотя бы есть о чем поговорить — по крайней мере, так думал.

От удушливого зноя беседа с самого начала течет вяло. От его взгляда даже не ускользнуло, как заметно нервничают стражники — движения дерганные, то у одного, то у другого ладонь ложится на эфес сабли. Неужели им неуютно рядом со священным исполнителем? Или пустыня так на них действует?

— А все эти р-р-разговоры про надвигающуюся войну? — спросил Стонтас. — Или людей только п-п-пугают?

— Боюсь, кровопролитие неизбежно. Иначе бы я не спешил так в Келигир. С большой долей вероятности, Певцам придется сражаться с Золотыми Посохами.

— Страшные вещи г-г-говорите, — торговец поправил сползающую куфию. — Получается, лучше всего мне не вылезать из своего дома ближайшие годы? И ждать, пока все не закончится?

Из-за далекого валуна вылетела молнией черная линия, закружились в бешеном танце на фоне бледно-синего неба — призрачная тварь в последнее время держится на расстоянии, не решаясь близко подобраться к верблюду Найвата. То ли испугалась, то ли выжидает. Пусть там и остается всегда!

— Всех так или иначе коснется, Стонтас. Пересидеть не получится. Скорее всего, война между пустынниками и Геткормеей заденет и другие страны. Наверняка из-за неразберихи очнется Нокронг, спустит своих пиратов Зигир. Станет горячо. Если у тебя есть дети, советую отправить их куда-нибудь подальше. Ты же из Оранеша? У вас там рядом Дряхлые горы.

— Спасибо за совет, д-д-друг. Так и поступлю. Вот только продам товар кочевникам — и помчусь домой к жене и детям. Печалит меня это всё, очень сильно печалит. Да п-п-похоже от судьбы никому не сбежать. Войны всегда плохи для торговли, если мы, конечно, не говорим об оружии и наркотиках, но для старого г-г-геометра подобное чересчур…

Он замолк.

Караван растянулся от одной карликовой горы до другой, его голова пропадает за пологой каменной стеной, щербатой и угловатой, тогда как хвост тянется по пустыне на половину стадия. Стонут верблюды, люди, обливающиеся потом, уставшие, вымотанные, покачиваются в седлах, стараются держать расстояние в несколько шагов друг от друга, звенят пожитки в тюках. Жмутся к земле выцветшие до болезненной желтизны кустарники и карликовые деревья.

— Пожалуй, мне пора возвращаться к своим, — сказал Найват, отхлебнув из фляги. — Я и так у вас задержался.

— Может, ос-с-станетесь, исполнитель? — спросил Стонтас. — Жара, конечно, невыносимая, но мы могли бы обсудить работы моего тезки или «Апории мер», которые — я уверен! — вы читали. У меня вроде в одном из тюков есть эта книга. Сейчас попрошу своих людей — и они принесут. В-в-вы даже представить не можете, насколько здорово с вами общаться.

— Мне лестно, конечно, но, думаю, я и без того злоупотребляю вашим вниманием. К тому же мне необходимо обсудить несколько важных моментов с Тешанасом. Да и погода не располагает к общению. Возможно, на вечерней стоянке я приду к вам, тогда и наговоримся вдоволь.

Еще раз попрощавшись, он направил верблюда вперед, тот двинулся с непривычной прытью, словно только и ждал команды. Мимо замелькали караванщики; один из них даже крикнул ему что-то в спину.

Когда забелели плащи Певцов, Найват натянул поводья, и верблюд пошел медленнее. Маги провожают его скучающими взглядами, некоторые из них почтительно склоняют головы, а татуированные согласно священному эддикту касаются указательным и средним пальцами обветренных губ — знак веры. Кочевники же, затесавшиеся среди Певцов, хмурятся, глядя на него.

Найват влился в ряд своих, перед ним расступились, освобождая место. После небольшой ребяческой выходки мозги прочистились, исчезла сонная одурь, мысли уже неползут, точно полудохлые слизни. Губы сами расползлись в ухмылке.

И вот тогда он ощутил — нечто повисшее в воздухе, отчего кожа покрылась мурашками, а в районе лопаток зашевелился неприятный холодок. Виски закололо.

Стараясь не выдать резко нахлынувшего волнения — и без того в последнее время часто пугал своих безумными выходками, — Найват осмотрелся.

Верблюды спокойны, Певцы и кочевники заняты привычными делами — кто-то раскуривает трубку, кто-то лениво болтает, кто-то подбрасывает игральные кости.

Ничего необычного.

Отчего же тогда сердце стучит как бешенное?

По правую руку выползла каменная гряда, её черная тень укрыла их, принеся с собой спасительную прохладу.

Найват вскинул голову до ломоты в шее.

Гора небольшая, в высоту локтей шестьдесят, верхушка пологая, вон сверкает золотистый ореол. Наверху мелькает черный силуэт призрачной твари; её неестественно длинный хвост, как у угря, выделывает спирали и восьмерки в воздухе.

Ослепительно сверкнуло, глаза обожгло болью, весь мир потонул в ярком белом сиянии, в миг стерев караван, верблюдов, людей и горы.

Найват не успел среагировать, как мощная волна выбила его из седла и закружила-завертела. Несколько мгновений невесомости показались вечностью, однако затем еговдавило в землю. От удара хрустнули ребра, остатки воздуха выдавило из легких, а в затылке что-то ухнуло. Тело протащило по песку.

Кривящийся от боли, ошарашенный, будто бы погруженный в толщу воды, Найват попытался встать, но ничего не вышло.