Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Найвата успокаивало лишь одно: его галлюцинации больше не появлялись. Тешил себя иллюзией, что они прошли.

Зря.

Когда караван остановился на ночлег возле насыпного кургана, Найват ощутил странное покалывание в висках.

По началу он не воспринял всерьез эту легкую боль, сидел возле горящей чаши в окружении своих и чертил угольком на бумаге иероглифы, запомненные в разрушенной обители Певцов. Однако перед его глазами запрыгали разноцветные мошки, где-то за спиной заметно ухнуло — и резко похолодало, да так, что из его губ вырвались облачка пара.

Он заозирался, но никто из Певцов никак не отреагировал, парни обыденно болтают.

Галлюцинации… Похоже, они начинаются.

И действительно: стоило моргнуть, как под ногами зачавкала пульсирующая паутина. Её бесчисленные черные отростки зазмеились по высушенной земле, разложенным тюкам с одеждой, снятым доспехах, обвили ноги верблюдов и холщовые стенки шатров торговцев. В один миг привычный мир изменился до неузнаваемости.

Словно издалека, из другой реальности, до ушей донесся пустой треп двух стражников:

— …Как думаешь, правду говорят, что в Немате у мужчин как минимум две-три жены? И чем больше гарем, тем ты знатнее?

— Слыхал про такое, да. Я к пустынникам приезжаю уже не в первый раз в отличие от тебя, однако не видел ничего такого. Да и разве разглядишь? Можно, конечно, спросить у наших приятелей… А вдруг неправильно поймут?

— Верно говоришь. Еще заедут в морду. А мне моя морда дорога — зубы, знаешь ли, себе новые не вставишь…

Из земли полезли твари. Перебирая ручками с острыми длинными когтями, они раздвигают песок вокруг. Вот показались склизкие лысые головы, вот — сморщенные младенческие лица, кривящиеся в злых гримасах, вот — худенькие костистые плечи и длинные червеобразные туловища.

От протяжных криков по коже поползли мурашки.

Пытаясь унять дрожь, Найват медленно встал.

Каждую частицу его тело трясет; выступил ледяной пот, остудил щеки, лоб, губы. Сердце забилось часто — его удары начали отдаваться в горле, не позволяя воздуху проникнуть в легкие. Ноги показались чужими, будто бы принадлежащими каменному истукану. Ноздри обожгли запахи гнили, забили гортань, отчего во рту появился сладко-холодный вкус.

Твари, точно блохи на уличной собаке, усеивают все видимое пространство пустыни. Сотни, тысячи, миллионы маленьких извивающихся черных тел. Блестят острые треугольные зубки, кривятся длинные когти, маслянисто поблескивает бугрящаяся кожа.

Пальцы разжались, под ноги упал блокнот с исписанными листками и кусочком угольного карандаша.

Успокойся. Эти монстры в действительности не существуют. Они — плод твоего воображения. Да, кажутся реальными, ты улавливаешь запахи и звуки, но не забывайся. Контролируй себя! Никто не должен догадаться. Просто анализируй, ты это умеешь лучше всего.

В воздухе заплясали чернильные кляксы, закружились в стремительных хороводах.

Черная клякса, похожая на толстый комок пепла, врезалась в лицо пустынника, размазалась темным пятном на щеке и скуле, однако тот продолжает играться с ножом.

Найват, не разбирая дороги и расталкивая певцов, поплелся вперед. Похоже, ему вслед что-то бросают, обеспокоенно спрашивают, однако для него все голоса слились в один неразборчивый шум.

Маленькие твари цепляются за его ноги, приходится внимательно следить, куда ставить стопу. Кожу царапают острые коготки. Кровь, настоящая, теплая, чуть темноватая в ночной пустыне, течет из ран.

Кляксы, до того лишь кружившиеся в неразборчивых танцах, стали соединяться друг с другом, образовывая хаотичные, пугающие формы.

И потому, когда один из таких черных сгустков, висящих в воздухе, вдруг вскинул к нему маленькие ручки и щупальца, Найват испуганно вскрикнул, потерял равновесие и упал на песок.

Он не сразу осознал: все галлюцинации — если это были они — исчезли. Землю не покрывает паутина, чудовища растворились в воздухе. Зато на него пялятся десятки глаз — Певцы, кочевники, купцы и их стражи.

Над ним кто-то склонился:

— В-в-вы в п-п-порядке? — спросил незнакомец, заикаясь.

Найват повернул к нему голову.

Черный тюрбан, худое лошадиное лицо, дорогие шелковые одежды — торговец из Оранеша или из Великого Карлага, но не пустынник.

— Со мной… все в порядке.

— Я бы не г-г-говорил на вашем месте т-т-так уверенно, священный исполнитель. — Его голос, несмотря на дефект, приятный, бархатистый. — К-к-кого вы увидели? П-п-призрака?

Торговец помог подняться.

По спине Найвата скользнул неприятный холодок, но он быстро взял себя в руки и растянул губы в улыбке в ответ.

— Обжегся травяной настойкой, — попытался пошутить он, сохраняя каменное выражение лица.

— Эту м-м-мочу д-д-действительно страшно пить. У моих людей от нее п-п-периодически случается понос!

— Все хорошо, не стоит обо мне беспокоиться. Я в порядке. Спасибо за вашу помощь.

Люди вернулись к привычным делам — кочевники продолжили курить чудные костяные трубки, торговцы разбрелись по шатрам, их стражники сели за игры в кости и в авву.

А вот Певцы еще хмуро поглядывают на него.

Рядом с Найватом возник насупленный предводитель пустынников, с ходу бросил:

— Чем вы больны, исполнитель? Когда я просил помощи у магов, то не думал, что они подсунут мне бракованный товар.

— Аккуратнее в выражениях.

— Вы не ответили на вопрос.

— Я не обязан отчитываться перед вами.

Тешанас не вымолвил ни слова — лишь пристально посмотрел на него. Внешне он ничем не выдает своей ярости или злости, однако его поза, каменное, чуть надменное выражение лица, высоко вскинутый подбородок и расправленные плечи говорят сами за себя.

Найват не отвел взгляд.

Так продолжалось до тех пор, пока торговец не попытался разрядить обстановку.

— Ут-т-тро мудрее н-н-ночи, — сказал он. — Н-н-нам всем нужно отдохнуть. П-п-позвольте, священный и-и-исполнитель, отвести вас к своему шатру.

Положил руку на его плечо; горячая, пышущая жаром, ладонь обожгла кожу даже через тканевую накидку.

Предводитель пустынников улыбнулся — ровно настолько, насколько позволяет эдикт, чуть склонил голову и направился к своим.

Напряжение разрядилось, Найват тяжело выдохнул.

Проклятье!

Он едва не вляпался в неприятности!

— Следуйте за мной, — сказал торговец. — Вы неваж-ж-ж-но выглядите, если п-п-позволите мне такую откровенность. Как давно высыпались?

— В другой жизни, кажется.

— Не мне сыпать нравоучениями, однако от вас зависит слишком много людей, а вы столь пренебрежительно относитесь к своему здоровью.

— Пытаясь вбить мне в мозги ценные знания, вы перестали заикаться.

— Мой недуг не так страшен, как кажется. Когда я не переживаю о насущных проблемах, то и говорить могу совершенно спокойно, как видите. И прошу прощения за менторский тон — я долгое время был странствующим учителем.