Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

— Вы голодны? — спросила Хара. — Я могу приказать слугам принести вам суп из баранины, фрукты и ягодный сок.

— Спасибо, госпожа, но мы сыты, — ответила Джайя немного сдержанно.

— Где вы остановились? Только не говори, что в черной части Шоргира! Мое сердце не выдержит этого!

— Мы стеснены в средствах…

— Ладно, обо всем расскажешь! Нам нужно столько обсудить!

Хара сама удивилась тому, как естественно и привычно на неё налезла личина купчихи. Властные повадки, резкий голос, больше никакой кротости, на лице неизменная широкая улыбка, плечи расправлены. Она как бы увидела себя со стороны: стоит себе такая уверенная, гордая, незнающая сомнений, а её окружает роскошь — внутренний двор украшают оранешские колонны, чьи гранитные поверхности испещрены золотой вязью иероглифов, на специальных подставках через равные расстояния стоят глиняные вазы, привезенные со всего мира, на потолке — фрески, выполненные по заверениям хозяина виллы самим Иомерлем Трехглазым.

В воздухе витают запахи цитрусов — лимонов и апельсинов.

— Пойдем в мои покои.

Они последовали к ней.

— Располагайтесь как дома, — сказала Хара. — Вино не предлагаю — утро еще в самом разгаре. Да и пить, скорее всего, вы не будете.

Она скрестила руки на груди, встала напротив окна.

Джайя опустилась на подушку, Таш уселся рядом с нем.

— Да, госпожа, вы правы: от вина мы откажемся. Вы простите мою вялость и нерешительность — больше десяти дней здесь сидим, хотели найти купеческое суденышко да отплыть в Аккарат или в Тошатханский Союз. Узнали у бродячего колдуна, что в Шоргире сейчас полно кораблей — торговля со страшной силой разгорелась после вестей о войне между Геткормеей и пустынниками. Ну, и вот мы оказались тут. Однако никто не захотел нас брать. Мы застряли, а монеты заканчиваются.

— Где вы остановились?

Таш неуверенно взял с тарелки абрикос, посмотрел на мать, спрашивая разрешения. Та кивнула, и он с радостью впился зубами в сочную, сладкую мякоть.

— В старом клоповнике, который все считают постоялым двором, — ответила Джайя. — В черной части города, недалеко от района ремесленников.

— Вы остановитесь у меня.

Не вопрос — утверждение.

— Госпожа, это, конечно, щедрое предложение, но…

— Подумай о ребенке, — перебила Хара. — Мало вы переболели черной лихорадкой? Хотите еще подцепить какую-нибудь заразу? Не спорь, пожалуйста. Давай не будет тратить время впустую. У вас сейчас непростая ситуация, я могу помочь — так в чем проблема? Не вижу причин не соглашаться. Найдете корабль — и уплывете.

Джайя пожала плечами и кивнула.

— Мы и правда сейчас в бедственном положении, поэтому я приму предложение.

— Вот и славненько. Прикажу Зелу, своему помощнику, пойти вместе с вами. Он поможет принести вещи.

— Их у нас немного, госпожа.

Хара махнула рукой, подошла к рабочему столу, налила себе из большого кувшина в глиняную кружку воду, отхлебнула. Смоченное горло перестало саднить. Взгляд упал сначала на лицо матери, затем — сына, однако ничего, кроме размытых пятен, рассмотреть не удалось.

— Залтет так переживал из-за нашего скорого ухода, — сказала Джайя, устраиваясь поудобнее. — Надеюсь, он не прожужжал вам этим все мозги. Гетин уговаривал нас остаться, но мы очень спешили…

Сердце Хары сжала невидимая рука. Перед мысленным взором предстал Залтет с перерезанной шеей. Вот он непонимающе стоит, бешено вертит глазами, вот руками пытается остановить бьющую фонтаном из раны кровь, вот перевешивается через перила и летит во тьму джунглей… А после — горящий постоялый двор с горами трупов. Черные, жирные клубы дыма, пепел, запах паленого человеческого мяса, истошные крики попугаев и страшные, чуждые джунгли вокруг…

— Нет… — Хара едва не поперхнулась водой. — Вроде с ним всё было в порядке. Даже пытался шутить. Мы сами не долго просидели на одном месте — вскоре двинулись в путь. Нам-то, знаешь, нужно попасть домой, в Геткормею. Я порядком вымоталась из-за этого путешествия. Иногда кажется, будто оно длится уже целую вечность!

И попыталась рассмеяться. Но горло сжало, поэтому получился скорее предсмертный хрип, чем жизнерадостный хохоток.

В дверь постучали, в проеме показался наемный слуга, напомнил о скором обеде.

Хара гаркнула, и их вновь оставили наедине.

— Видела клейменного мальчишку на улице, — заметила Джайя. — Вы держите его в клетке, словно дикого зверя, тогда как остальные рабы спокойно передвигаются по дому. Понимаю, это не мое дело, однако, госпожа, разумно ли так поступать? В конце концов, я и мой сын обязаны ему жизнью, я должна хотя бы спросить у вас, почему вы так грубо с ним обращаетесь. Выглядит он грязным, худым, неухоженным. Собираетесь заморить его голодом?

Таш взял с бронзовой чаши новый абрикос, покатал его в руках, а затем спрятал его в кармане шаровар.

С внутреннего двора донесся звон разбитой посуды, сменившийся ворчанием Дживата, детским смехом и причитаниями слуги.

— Боюсь, моя хорошая, клейменный заслужил такое обращение, — сказала Хара. — Не хочу сейчас вдаваться в подробности, но я больше не выпущу его из клетки без тяжелых цепей на руках и ногах. Он слишком опасен. Ты не знаешь, но он убийца, не знающий ни жалости, ни пощады. С ним нельзя обращаться, как с нормальным человеком…

…Они разговаривали до того момента, пока не забили храмовые колокола. День медленно перевалил за половину. В вилле стало невыносимо душно. Захватив с собой Зела, Джайя и Таш направились за своими вещами на постоялый двор. К вечеру обещали вернуться.

Как только дверь за матерью и её сыном закрылась, Хара тяжело покачнулась, оперлась рукой о стену. Из неё словно вытащили стержень. Не в силах ничего поделать она разревелась. Обжигая щеки, бурными потоками потекли слезы. Грудь сперло, а дыхание перехватило.

В приступе Хара согнулась пополам и полностью отдалась печали. Огромная, тяжелая, невидимая плита легла на спину. Больше так нельзя жить! Ложь отравляет не только её, но и окружающих! И сколько еще боли она вытерпит? Как долго продержится? Месяц, два, полгода? От усталости она уже готова лечь и умереть!

Хватит! Нужно остановиться! Иначе — конец, пустота, небытие.

Клейменный… с ним надо покончить.

Пусть её покарают, но нельзя держать демона в этом мире. Да, он захватил мальчишеское тело, потеснил душу, но…

— Великий Баамон, за что? — спросила Хара. — Чем я заслужила подобное? Долгие годы я верой и правдой была предана храму, соблюдала священные эдикты, жила согласно древним писаниям. А взамен получила проклятие и чудовище! Пожалуйста, если ты слышишь, прекрати это. Дай мне довести детей до Геткормеи! Не могут они пропасть! Больше никогда ни о чем не буду просить…