Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Он стал предметом, ничем, слился с камнями, песком, небом, солнцем.

По крайней мере, так ему казалось.

А потом что-то изменилось. Воздух взорвался криками и звоном железа. Релин крепко зажмурился, съежился, ожидая получить кусок ржавой стали в бок. Всем своим естеством пожелал превратиться в валун, дабы больше не терпеть мучения. Однако его сердце продолжает биться, продолжает выстукивать ритм.

Деревянный шест резко дернуло, повело в сторону. Релин ударился о землю, клацнули зубы, брызнули звезды из глаз.

Те рабы, что несли его, лежат рядом с ним, истекая кровью. У одного оперение стрелы торчит из глазницы, у другого — из груди. Раны смертельные — с такими только к богине смерти.

Остальные ублюдки бегают вокруг него, пытаются отбиться от трех бородачей с длинными полуторными клинками. Звенит сталь, раздаются нечеловеческие крики, чавкает вспоротая плоть, скрипит песок под сандалиями. А затем — жуткая тишина.

Рабы погибли. Кто-то лишился головы, кто-то получил длинную, глубокую рану от низа живота до ключицы, кого-то проткнули насквозь, как жука протыкает иглой мальчишка.

Релин лежит в окружении девяти трупов. Неотрывно, не моргая пялится на бородачей-спасителей, не зная убьют ли его сейчас или позже.

Узнавание пришло не сразу: да перед ним же стоят бессмертные Жакераса!

Тогда где же их предводитель?

Словно в ответ за спиной раздался знакомый голос:

— Великий тгон, вот мы и встретились!

Они шли весь день и вечер, устроили привал лишь, когда выступили звезды. Сильно похолодало — тело сотрясала дрожь, а зубы стучали. Онемели ноги и руки. Псевдокупцы разожгли небольшой костерок, вынув и разложив на песке из заплечной сумки высушенные брикеты верблюжьего дерьма.

Релин тянул озябшие ладони к танцующим язычкам пламени. Один из бородачей накинул на него теплую шерстяную хламиду. Кровоточащие стопы саднили и чесались, кожаные сандалии, которые пришлось снять с мертвого раба, давили в пятке, ремешки обтягивали ногу слишком туго.

Жакерас и его люди сидели вокруг костра, жуя галеты и запивая теплой водой из фляг. Практически не разговаривали друг с другом, перебрасывались лишь время от времени скупыми фразами.

— Откуда у вас всё эти вещи? — спросил Релин, дожевав кусок вяленого мяса. В последний раз он ел целую вечность назад.

— Украли, — буднично ответил Жакерас. — Если таковым можно считать, что мы забрали свои же вещи.

— Крепость кишела рабами!

— У моих людей много талантов. Без пищи, одежд и оружия мы бы далеко не ушли, поэтому, собственно, выбора не было. Рискнули — и получили подарочки. Конечно, мы бы могли поступить как вы, великий тгон, однако… — Он растянул губы в широкой улыбке, показывая белые, словно жемчужные, зубы. — Это слишком радикально. Боюсь, смерть не приносит нам наслаждение. Сойти с ума пока не входит в наши планы.

Седобородый хохотнул. Кажется, свалившиеся на голову неприятности совсем не выводят его из привычной колеи. Он ведет себя точно так же, как во дворце-крепости — ест, шутит и сыплет афоризмами.

Ему все доставляет удовольствие, мелькнула мысль.

— У меня много вопросов, — сказал Релин.

— Позвольте, тгон, перейти на «ты». В конце концов, я старше вас.

— Мне все равно. Говори так, как посчитаешь нужным.

— Задавай свои вопросы, великий.

Показалось, или слово «великий» произнес с издевкой?

— Как вы меня выследили?

— Если коротко: любой бессмертный чувствует другого. Нас мало на свете, а потому настроиться на тебя не составило труда. И хвала богам, мы успели вовремя! Еще несколько дней в руках одержимых рабов — и твой рассудок омрачился бы. В другой раз старайся меньше умирать, великий тгон.

— Что по-настоящему случилось с илотами? Вы же знаете, да? Их черные глаза, странное поведение…

Жакерас положил ладони на колени, глянул на него с хитрым прищуром и некоторое время помолчал. Псевдокупцы делают вид, будто не слушают их беседу, лениво жуют мясо, взгляды устремлены на танцующие огоньки. Кто-то из них почесывает густую бороду, кто-то давит сандалией маленькие камушки. Пламя потрескивает, дымит, но согревает, тепло приятно покалывает руки, лицо и колени. А вот в спину дует холод, густая тьма окружает их.

— Все рабы в городе-сателлите прокляты, — ответил наконец Жакерас. — Их души уничтожены, обесмыслились под натиском парадигмального хаоса. А хаос мыслей ворвался в наш мир, овеществился. Отсюда вытекают внешние изменения с илотами: их глаза почернели, а лица преобразились. Они больше не люди, великий тгон, — нечто иное, неподвластное нашему разумению.

— Я не понимаю.

— Это нормально. Всем нам нужно время, чтобы осознать новое. Прости мою патетику, тгон, но грядут перемены. Наступает Откровение. Я чувствую. Вода в наших флягах превращается в кровь, люди становятся одержимыми, кошмары поглощают все прочие сны. Даже ты ощущаешь его приближение.

Релин ухмыльнулся.

— Ты, Жакерас, все-таки бродячий проповедник, — сказал. — Тот, кто на площадях обещает конец света, живописует картины разрушений, предрекает матерям гибель их детей… Я в подобное не верю.

— Ты отрицаешь очевидное! — нахмурился Жакерас. — Не заставляй сомневаться в тебе!

— Иначе что?

— Ты бессмертен! — проигнорировал он его вопрос. — И на собственной шкуре убедился в этом! Сколько раз ты уже погибал — от жажды, от голода, от стали? Молчишь? Что ж, ладно. Просто держи эту мысль в голове. Я не какой-то уличный проповедник, готовый за обол брызгать слюной и обещать гнев богов! Подобное сравнение оскорбляет меня и братьев!

— Тогда объясни, почему меня сделали бессмертным? Без экивоков и нагромождений непонятных слов.

Жакерас тяжело вздохнул:

— Миру угрожает опасность вот уже несколько тысячелетий. Самодовольные глупые, жадные цари, магические школы и их безумные предводители, новые учения, культы — все это вызывает необратимые, практически неконтролируемые реакции, которые так или иначе ведут к вымиранию человечества. Тгон, поверишь ли ты мне, если скажу, что идеи материальны и несут сильный заряд, способный рушить горы, превращать города в прах, создавать немыслимых чудовищ? Лишь единицы понимают структуру нашего мира, по каким законам он живет… Например, если тысяча людей поверит в пятиглазого монстра, то он появится в действительности.

Релин кивнул. Сознание напрочь отказалось принять правду седобородого — уж слишком подобное выглядит сказочным.

— Мир десятки раз был на краю гибели, — продолжил Жакерас. — И если бы не один человек, его отвага, самопожертвование и сила воли, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Для меня и братьев — он и бог, и отец, и смысл жизни. Таким он станет и для тебя — но позже. Придет время, и вы встретитесь. Пока поверь на слово: он отличается от всех людей, с которыми ты когда-либо общался. Он словно состоит из противоречий — одновременно простой, как плотник, искренний, добрый, щедрый, величественный… — Жакерас спохватился, хохотнул. — Что-то я увлекся, тгон!