Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

— И то верно, — поддержал его Мирт.

Мимо на белом тонконогом коне галопом проскакал капитан. Рыжий проследил за ним взглядом, едва слышно выговорил:

— И нашего царя след простыл. Похоже, и он в битве не собирается участвовать — отсидится в лагере вместе со шлюхами, больными, колдунами и жрецами. Неплохо устроился. Спрашивается: зачем ему в пекло лезть, головой рисковать? Не, пусть чернь подыхает — ей положено.

Его в плечо щитом ударил Мирт:

— Заткнись, а то услышит, не дай бог, капитан или еще кто, потом бед не оберемся!

Две армии стоят друг напротив друга. Расстояние между ними велико — ни одна стрела не долетит, будь лучник даже непревзойденным мастером. Бряцают доспехи, ржут кони, до ушей доносится чей-то надсадный кашель.

Хен вспомнил, как геткормейское войско оказалось здесь, посреди песков пустыни. Перед мысленным взором появились картинки: громада Великой Стены, за которой заканчивались владения его родной страны и начинались неизведанные, опасные земли, долгие дни похода, пустыня, сменившаяся после Костяной Степи, — и однообразный, равнинный пейзаж. По дороге гибли люди — от жажды, от желудочных болезней, от жары и от нещадных тренировок.

Никто не был готов столкнуться врагом лицом к лицу.

Утром одного из бесконечных дней на горизонте возникло черное, движущееся пятно — армия пустынников. До Хена и ребят постоянно докатывались сплетни, что всем им придется столкнуться с войском немыслимой численности. Кто-то говорил о миллионе пехотинцев и стотысячной коннице, но таких обычно поднимали на смех — у страха глаза велики. В любом случае, пугало другое: до Немата, страны кочевников, были еще сотни стадий, а враг уже отправил армию, сравнимую с геткормейской. Что будет дальше?

— Жаль нельзя напиться, — сказал Рыжий, тяжело вздохнув. — Пьяным как-то полегче стоялось бы. Знавал я одного солдатика, который перед боем всегда выпивал графин абрикосовой хмелюги и становился быстрым, ловким, неуязвимым. Верите или нет, но из сражения тот выбирался без единой царапины. Малый бы прославился, да только подцепил какую-то болезнь от шлюхи и помер.

— Ты же до того, как в армию записаться, был обычным вором, — поддел Мирт. — Все твои друзья — шелупонь подзаборная, бродяги, убийцы, падшие женщины. Из честных людей у тебя в знакомых только мы. Поэтому хорош болтать! И без тебя тошно.

— Вот как прижмет тебя кочевник, как навалится — я спасать не побегу. Подумаю: пущай помирает, он мне и так кровь знатно попил, упырь треклятый. Я вон поближе к Хену буду. К нему удача липнет, с ним безопаснее. Я еще землю хочу потоптать, мне здесь нравится. Это ты, старый пень, уже свое пожил, пора помирать!

К удивлению, Мирт в ответ ничего не сказал, лишь уставился вперед, глядя на вражескую армию.

Хен попытался сохранить в памяти образы ребят. Слева от него Толстяк, давным-давно скинувший вес, то и дело поправляет съезжающий на бок шлем. За ним Звон нервно вертит в руках копье, Лысый переговаривается с Вырви Глазом. Справа шепчет молитву Мирт. За его спиной пытается подшутить Рыжий.

Хен обернулся. И увидел улыбающегося Вора.

— Первый серьезный бой нас ждет на поле ратном, — сказал тот. В голосе послышалась печаль. — К подобному нельзя подготовиться душой. Кровь прольется, кто-то умрет — и умрет напрасно. Жаль, мир так устроен. Иначе хотелось бы видеть всё. Но ведь рядом есть друзья верные, друзья храбрые. С ними ничего не страшно. С ними пройти можно любой огонь. Не правда ли?

Хен поежился от слов колдуна.

— Да, конечно, — ответил непослушными губами. — Держись поближе ко мне. Ведь я инвирь.

— Всегда ношу амулет костяной, освещенный тобой, любопытный. Даже сейчас он со мной. С ним ни за что не расстанусь. И не продам жаждущим неудачникам.

— Приятно слышать.

— Верь в свои силы, парень. Мы справимся.

— На другое и не рассчитываю!

Улыбнувшись, Хен все же отвел взгляд — смотреть прямо в голубые, пронзительные глаза Вора выше его сил.

Тучи налились чернотой, закрыли большую часть неба, лишь местами сквозь их прорехи вырывается мертвенно-золотистое свечение закатного солнца. Воздух звенит от напряжения, ноздри трепещут от фантомных запахов пепла и крови. Приходится постоянно сплевывать, дабы избавиться от привкуса горелого. От удушья давит виски. Пехотинцы вокруг нетерпеливо водят плечами, некоторые жуют листья оливы, некоторые переговариваются друг с другом, некоторые опустошенно смотрят под ноги, затерявшись в воспоминаниях. Их тут десятки тысяч. И если обернуться, то за головами и доспехами не увидишь пустыню — только беспокойное человеческое море, готовое вылиться на врагов смертоносной волной.

Протрубили боевые рога.

Солдаты подобрались, сомкнули ряды. Зазвенели доспехи, заскрипел песок под сандалиями, круглые бронзовые щиты прижались к плечам. Возле каждого строя появились капитаны — воины в тяжелых черных панцирях и массивных шлемах, украшенных лошадиными гривами. Кто-то из них пеший, с одним лишь длинным копьем, чье древко украшает вязь кредо воина, а кто-то — на боевом коне.

Армия не пришла в движение, не устремилась в бой — она лишь приготовилась к сражению. Рога протрубили еще несколько раз, низкий протяжный гул вызвал вибрацию в костях и нервную дрожь вдоль позвоночника. Наступила абсолютная давящая тишина.

Вражеское войско никак не отреагировало на геткормейцев, пустынники продолжают стоять точно неприступные истуканы. Из ровных фаланг выступила черная точка, устремилась в их сторону.

Сердце успело ударить в грудную клетку сто раз прежде, чем эта точка превратилась в небольшое пятно, наполнилась деталями. Взгляд различил массивные плечи, необъятных размеров кирасу и кожаную юбку до колен. Воин. Лицо будто грубо высечено из камня: нижняя челюсть выдвинута вперед, тяжелые надбровные дуги, высокие скулы. Шлема нет — по-женски длинные черные волосы каскадом ниспадают на спину. В левой руке — полуторный меч с чуть искривленным лезвием. Пустынник шагает спокойно, гордо, не спеша.

Из армии геткормейцев ему навстречу выдвинулся харист-пехотинец — высокий доходяга в легком доспехе и с длинным копьем за спиной. Из защиты на нем только кираса, тут и там потертая от многочисленных царапин. Парень такой тонкий, худой, что не покидает ощущение — он просто не дойдет до врага, упадет от порыва ветра.

Двое воинов встретились в центре вытоптанного поля, встали в десяти шагах друг от друга. Перебросились парочкой фраз, но с такого расстояния ничего не слышно. Пустынник оказался на две головы выше хариста и гораздо шире в плечах — настоящая гора мышц. Если бы сейчас можно было делать ставки, то большинство бы потратило монеты на великана. Тот держится уверенно, сам его вид источает скрытую угрозу и невероятную силу. Да и несмотря на размеры, двигается он по-змеиному грациозно. Чего нельзя сказать о доходяге — едва ли не заплетается в собственных ногах, даже копье вытащил из-за спины неумело, чуть не выронил из рук.