Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Хен тащит на себе Рыжего — тот практически перестал сам идти, повис на плече, бормочет что-то неразборчиво. Вокруг мелькают хищные лица, бронзовые кирасы, мечи, копья, плащи, превращаются в одно сплошное месиво. Кажется, будто сейчас, в этот самый миг, возникнет пустынник, вонзит клинок в шею и ощерится безумной ухмылкой, или свой, не разобравшись, примет за врага, проткнет копьем, или пронесется колесница, порежет в кровавые лоскуты, или…

Вор всегда рядом. Его меч живет отдельно от рук, словно смертоносный вихрь, вырезающий всё, что приближается ближе чем на два шага. Невидимым росчерком вспарывает шеи, отсекает головы, руки и ноги. И неважно кто атакует — закованный в глухую броню джиарист-пустынник с огромным стальным щитом или юркий тунолар в одной кирасе, превосходно владеющий копьем, — их всех ждет гибель. Сам Вор будто танцует, кружится. Каждое его движение наполнено энергией смерти. В ход идет не только меч, но и поясной кинжал и даже песок под ногами.

— Держись, Рыжий, — подбодрил друга Хен. Его голос глохнет в общей какофонии битвы. — Скоро всё закончится… Вот увидишь… Еще немного, еще чуть-чуть… Только не сдавайся, ну же! На тебе всего лишь царапина — завтра будешь уже как новенький… И не вздумай умирать, понял? Без твоих советов Мирт обнаглеет…

С каждым пройденным шагом Рыжий становится тяжелее и тяжелее, повисает ярмом на шее. Вдобавок ко всему раненный бок дает о себе знать; боль накатывает жгучими волнами, перед глазами мутнеет и разливается неприятное онемение. Но сдаться сейчас — значит умереть. Ничего не остается, как стиснуть челюсти до хруста, до рези в скулах — и продолжать идти. Обливаясь потом, Хен следует за Вором. Взгляд скользит по напирающим со всех сторон пустынникам, по редким геткормейцам, по кровавой каше под ногами, по развивающимся стягам своих и чужих. Окружающий хаос битвы заставляет сердце биться испуганной птицей. Когда всё закончится? Как отсюда выбраться? Куда направляется Вор?

И нет сражению конца…

В какой-то момент врагов стало больше. Да и действовали они куда слаженнее обычных туноларов: держали массивные щиты перед собой, строй не разрушали, не позволяли окружить себя. Закованные с ног до головы в броню. Стойкие. Упорные. Геткормейцы бросались на них, но ничего не могли сделать — гибли десятками. И потому очевидно, что Вор попытался держаться от этих пустынников подальше, но то ли ошибся, то ли они намеренно завели в ловушку.

В итоге его, Хена и Рыжего зажали в кольце.

На расстоянии девяти шагов стоят пустынники. Их глаза зло поблескивают в темноте; рты ощерены, показывая желтые ряды острых, как у диких зверей, зубов. От малейшего движения доспехи позвякивают. Ублюдки стоят плотно — скрежещут друг о друга бронзовые плечевые пластины. Оголенные клинки горят серебряным огнем.

Приклеив на лицо легкую ухмылочку, Вор ждет атаки. Ноги полусогнуты, одна рука сжимает меч, готовый в любой миг превратиться в смертоносный вихрь, другая — отведена за спину. Дыхание у него ровное, спокойное, хотя по лбу и щекам текут струи пота. Кираса на груди красуется многочисленными вмятинами и рваными дырами, однако на самом Воре нет ни единой царапины. Ременная юбка перепачкана в пыли.

— В дымке вижу… силуэты худых существ… — пробормотал Рыжий.

Хен поправил его руку у себя на плечах, встряхнул друга и сказал:

— Ты бредишь.

— Они… тянут длинные ру… руки…

— Хорошо. Только не теряй сознание.

Где-то далеко протрубил боевой рог. Решив воспользоваться моментом, пустынники двинулись на них. Вор кинулся на щиты, стал лупить мечом по ним, высекая искры. В его сторону острым жалом полетел клинок, но он без труда увернулся от удара, мало того — свободной рукой умудрился впечатать кулаком в щеку нападающего. Затем резко отскочил на два шага назад.

Кольцо сжалось еще сильнее. Хен испуганно завертел головой. Инстинкты кричат бросить Рыжего, найти себе хоть какое-нибудь оружие. Перед мысленным взором появилась картинка, как его протыкают сразу с нескольких сторон мечами, нашпиговывают сталью, словно свиную тушку. Лишь усилием воли удалось подавить это. В голову никак не лезет, что смерть — вот она стоит, дышит в затылок, а ничего сделать нельзя, даже обороняться нечем. Погибают остальные — их пронзают копьями, затаптывают, давят конями, режут, оставляют с серьезными ранениями, — но не он, Хен. В конце концов он же инвирь , приносящий удачу!

Пустынники приблизились еще на два шага. Уже можно ощутить, как тяжело они дышат, как от их массивных доспехов исходят волны холода, как звенят цепья на стальных рукавицах, как бьются в унисон сердца. Вор атаковал: прыгнул на первый ряд врагов, нашел открытый участок между щитами, вогнал туда клинок, а затем завертелся юлой. Строй дрогнул, распался. Брызнула кровь, раздались сдавленные крики, тут же прервавшиеся захлебывающимся бульканьем. Сразу несколько пустынников рухнули на песок, как подкошенные.

Однако удача недолго сопутствовала Вору: меч врага вонзился ему в спину, с легкостью пронзив кирасу, навылет вышел из груди. Во все стороны ударил ослепительный свет, точно вспыхнуло миниатюрное солнце; глаза сами собой зажмурились.

Звон железа.

Чавканье вспоротой плоти.

Крики.

Шуршание песка под сандалиями.

Когда сияние исчезло и Хен пришел в себя, он увидел, как Вор сражается с пустынниками, словно ничего не произошло. Его меч выделывает чудные восьмерки и круги, сдерживая наступление сразу пятерых. Однако враги действуют слаженно, как единый организм — ведут себя осторожно, атакуют поочередно, прикрывают друг друга. Несмотря на все мастерство, Вор сдает позиции, отступает.

Хен принял решение мгновенно: опустил на землю Рыжего, схватил клинок поверженного пустынника — эфес обжег горячим ладони и пальцы, мышцы руки напряглись от непривычной тяжести — и встал рядом с колдуном.

— Держись! — бросил Вор. — Мы справимся.

— Самое время спасти нас, колдун!

— Жди.

— Вот уж обнадежил…

Один из пустынников резко прыгнул в сторону, Хен замахнулся и ударил, его по инерции повело вперед, полуторный клинок разрезал пустоту, в мозгу молнией сверкнула лихорадочная мысль — ошибся, ошибся, ошибся! Пока он закончит выпад, пока развернется корпусом, пока попытается закрыться мечом, его уже проткнут и убьют… Его левая ладонь закрыла собой движущееся острие вражеского клинка.

Миг — и вспышка боли прокатилась от кисти до плеча. Затем добралась до бедра. Из груди непроизвольно вырвался крик.

Надрывая глотку, Хен, насколько мог, перегруппировался, вонзил меч в шею пустынника. Покачиваясь, отошел на три шага назад. Похоже, руку прилично задело, пальцы не сжимаются, подрагивают, жгут невидимым огнем, но вот на бедре всего лишь царапина — повезло. Потом взгляд переместился на врага: тот уже упал на колени, закашлял кровью.