Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Рыжий на песке потерял сознание, на фоне ночной темноты его лицо выделяется неестественной белизной. На миг даже пронзила страшная мысль, что он мертв.

Вор бьется со змеиной грацией, ни на миг не останавливаясь, будто совсем не знает усталости. Его меч скользит размытым силуэтом, кружит вихрем, не давая пустынникам приблизиться. Иногда ему даже удается оставить длинный кровавый росчерк на чье-нибудь лице или шее. В целом же, враги напирают, сдавливают в кольце. Еще сто-двести ударов сердца — и Хен, и Вор, и Рыжий погибнут. Еще чуть-чуть — и битва проиграна. Еще…

Слух резануло громкое лошадиное ржанье. Справа мелькнуло что-то черное, огромное, тяжелое. Навалилось на врагов, подмяло их под собой. Заскрежетали доспехи, зазвенели ломаемые клинки. Воздух наполнился ощутимым запахом крови, шибанул в нос. От криков боли замерло, заледенело сердце. За краткое время строй закованных в тяжелую броню, умелых пустынников превратился в месиво из тел.

Вокруг Хена, Вора и Рыжего закружила геткормейская конница.

Во главе её выделяется неестественно худой, насупленный капитан — Черный собственной персоной. Удивительно, как вообще еще держится в седле и не падает под весом блестящих, словно сделанных из обсидиана, доспехов. Щеки ввалились, кожа обтягивает череп так сильно, что кажется вот-вот порвется. Огромные серые глаза горят безумием. Тонкие губы искривлены в усмешке. В правой руке переливается серебряным огнем меч.

Черный остановил взгляд на Воре — да так и застыл. Ходячий мертвец. Вестник из загробного мира Сеетры. От него будто исходит аура гнили и выжигающей пустоты. Видно, как остальным конникам тоже неуютно рядом с ним, хоть они и стараются не показывать этого. Держатся чуть в стороне.

Хен нахмурился, не зная чего ожидать. Подошел к Рыжему, попытался привести его в чувство, но безуспешно. Кровь маленькой лужицей растеклась под ним, впиталась в песок. Однако жизнь еще теплится в нем — на шее ощутимо бьется жилка. Вор и Черный смотрят в глаза друг другу — кажется, целую вечность. Словно общаются с помощью мыслей. И это выглядит безумно: вокруг кипит битва, армии сталкиваются, сражаются до последнего вздоха, а эти двое стоят, таращатся. Наконец Черный вскинул руку и отдал команду. К Хену подскочили невесть как оказавшиеся лекари, помогли взять Рыжего и повели в сторону геткормейского лагеря.

— Ты чего один здесь сидишь? — спросил Мирт.

Он подошел к нему, бросил на песок пустую холщовую сумку, плюхнулся на неё, смотря туда же, куда смотрит и он — на бескрайнее поле мертвецов.

— Да вот размышляю, — ответил Хен.

— О чем?

— Обо всем понемногу.

— Сложно представить, что эта бесконечное сражение закончилось. Я думал, не выстоим…

— И мне так казалось.

В сотне шагов от лагеря простирается поле прошедшей битвы. Трупы устилают каждый клочок земли, взгляд ни на чем долго не останавливается, скачет от одной детали к другой: по наклоненным стягам, по торчащим из тел людей мечам, копьям, стрелам, по отрубленным головам, по кровавым разводам на песке. Победители — в основном расчищать поле отправили тунолар-пехотинцев — бродят среди мертвых, добивают выживших врагов, зовут лекаря, если находят раненного геткормейца. Кое-где чернеют силуэты священнослужителей-цаплеголовых, молчаливо взирающих на происходящее. Не хватает лишь пирующего воронья.

— Все ребята выжили? — спросил Хен. Задумался, уточнил: — Я еще не виделся ни с кем.

— Боги на нашей стороне. По крайней мере, сегодня. Все целы. Разве только Звон отделался глубокой царапиной на плече. Но на нем заживает все, как на собаке, ты его знаешь.

— Да уж, надеюсь. Я соскучился по его вечно кислой роже.

— Тебя она порадует: у него под правым глазом растекается здоровенный синяк. В бою сам себя приложил щитом по лицу.

Хен кивнул. Его до сих пор трясет. Эту дрожь не заглушила даже фляга с крепкой хмельной настойкой. Под перевязанной раненной рукой горит болезненный огонь, зло покусывает. Пальцы на здоровой сжимаются и разжимаются. Стоит опустить веки — и вновь перед мысленным взором разворачивается сражение, звенят доспехи, бьются клинки, ржут лошади, льется реками кровь, за ноги цепляются умирающие. Поэтому приходится смотреть вдаль и стараться не моргать — до рези, до жжения. Над пустыней поднимается раскаленный шар солнца-ока, окрашивает всё в мертвенно-бронзовый свет.

Мимо туда-сюда снуют лекари и воины.

Мирт тяжело вздохнул, пригладил бороду грязной ладонью, спросил:

— Как ты? Крепко тебе досталось.

— Бок лишь зацепило, хотя в горячки битвы мне казалось, будто рана смертельная. Знаешь, было такое неприятное онемение. Но врачеватель уверил, что ничего страшного не произошло — так, царапина. — Хен посмотрел на перевязанную руку. — С пальцами куда сложнее. Их не чувствую совсем. Клинок перерубил все сухожилия. Видимо, на всю жизнь останусь калекой, хотя Вор убеждает меня, будто сможет вылечить.

— Может, не все так страшно. Ты подожди себя жалеть — еще успеется.

— Ты видел Рыжего? Я к нему боюсь идти. Мало ли…

— Много крови потерял. Но жить будет. Сходи к нему — он уже пришел в сознание, даже пытается шутить. Увидел меня и стал как обычно спорить. Удивительный человек. И поверь мне: Рыжий нас всех переживет. Его даже все демоны мира не смогут убить. Лекари уже разрешили взять этого дурака в нашу палатку.

— Я и не мечтал о большем. Спасибо, что сказал.

Некоторые мертвецы испускают слабое голубоватое свечение. Хен раньше подобного никогда не видел. Сначала думал, будто ему всё кажется, устал после битвы, но ошибся: сияние привлекло колдунов. Те стоят над убитыми, о чем-то разговаривают, обсуждают. Иногда к ним подходят священнослужители в железных масках цаплей, чадят кадилом.

Это не моя проблема. Пусть разбираются другие.

— Слушай, — начал Болтун, — расскажи, куда вас занесло в горячке сражения? Я думал, вас всех убили после того, как строй распался.

— Нас вытеснили ближе к пустынникам. Сдавили со всех сторон. Я в тот момент мало думал — всё больше копьем махал. Веришь или нет, но даже и вспомнить нечего. Так, обрывки воспоминаний. Вроде как наш строй распался. Наши начали убегать. Остались только Вырви Глаз, Звон, Толстяк, Лысый и я. Мы и бились. Рубили всё, что движется.

— И вас даже не ранили?

— Благодаря Вырви глазу и Лысому. Первый хоть и калека, но берет напором. Ты бы его видел! Меч в его руках превращается в разъяренную змею! Никогда с подобным не сталкивался! Нам очень повезло с ним. Из-за его ярости эти трусливые пустынники боялись близко подходить. Лысый же оказался умелым командиром. Именно он направлял нас.

— А как выжили после колесниц?