Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Страх обрушивается на меня с мощью кузнечного молота. Ледяной ужас сжимает пальцами сердце — нет возможности даже вздохнуть. В черепной коробке бьется паника. Все мое естество бунтует, требует остановить происходящее. Нечеловеческий крик рвется из груди. Я знаю: вновь теряю связь с реальностью.

Кровавый дождь усиливается. Его струи стекают по лицу, попадают в рот, оставляя после себя горьковато-медный привкус. Глаза подслеповато щурятся, всё тонет в оттенках алого. Одежда прилипает к телу, хлюпает при каждом шаге. Мокрый песок под ногами сменяется скользкими камнями.

Позади меня раздался голос — жалостливый, слабый, едва пересиливающий шум дождя:

— Долго еще, господин? Мы уже выдохлись. Дети устали!

Я обернулся. Сначала видел перед собой пустоту, однако в воздухе соткался темный призрачный силуэт, почернел, приобрел объем. И вот уже горбится под кровавыми струями старик. Древний, лошадиное лицо испещрено морщинами, реденькая бородка висит. Щеки впалые, глаза ввалились, лихорадочно блестят. На лбу — длинный шрам. Бедняга кутается в тонкий шерстяной плащ до колен. За ним плетутся человек двадцать — в основном женщины и дети.

— Где мы? — спросил я.

— Ч-ч-что?…

— Куда мы идем?

— В-в-вы шутите, господин?

— Просто ответь!

— Но… но… но…

На лице старика отразилось отчаяние. Его тонкие посиневшие губы попытались выдавить что-нибудь членораздельное. Длинные побелевшие пальцы сдавили полы плаща. На кончике огромного носа повисла кровавая капля, а затем упала.

Я еще раз осмотрелся: слева и справа громоздятся друг на друга гигантские каменные глыбы, их верхушки исчезают в пелене дождя. Под ногами — широкая насыпная дорога, поднимающаяся куда-то вверх. И больше ничего. Похоже, я веду этих людей в гору, но куда именно?

— Ладно, старик, не переживай — шучу, — сказал я.

— Господин, да разве шутят так? Сейчас, когда твари поблизости!

— Твари?

— Вы же первыми их почувствовали!

Я едва слышно выругался. В голову полезли незнакомые мысли, переживания, события, будто чьи-то холодные пальцы закопошились под черепом. Их немного, порхают на грани сознания, но они мешают думать. Я попытался их отогнать, сосредоточиться на происходящем — получилось плохо, все равно что сражаться с морской волной. Наполняюсь чужой памятью и эмоциями.

Взгляд зацепился за одежду — теплые штаны заправлены в черные кожаные сапоги до колен, на мне несколько бесформенных рубах, давным-давно потерявших цвет от бесчисленных стирок, поверх них — тяжелый шерстяной плащ с огромным количеством дырок. На поясе висят ножны с длинным мечом; костяной эфес покрывает чудная резьба. Но я ведь был в одних шароварах и тунике после битвы в пустыне — без оружия!

Старик коснулся моего плеча, легонько потряс.

— Господин, с вами всё в порядке? — заискивающе спросил он.

— Да, я просто задумался.

— Так мы идем?

— Конечно. Скажи остальным, чтобы вели себя тихо. Впереди тяжелый переход. К слову, последний, но нам всем нужно собраться. Понимаешь? Ошибемся — и погибнете. Поэтому убеди женщин молчать. Ни звука! Не кричать, не стонать, даже дышать через раз. Ступать аккуратно. Детям, если возможно, вставьте кляпы — порвите одежду, на лоскуты разрежьте. И давайте торопиться — до храма осталось всего ничего.

Понятия не имею, почему так сказал — новый голос в голове на несколько мгновений перехватил контроль над телом.

— Да, господин! Сейчас всё сделаем.

— Так пошевеливайтесь.

Вскоре снова двинулись в дорогу под кровавым ливнем. Я выбирал путь наугад, по наитию — дорога в гору разветвлялась, дробилась на десятки узеньких троп между каменными глыбами. Иногда приходилось протискиваться, царапаясь об острые гранитные выступы. Однако люди вели себя тихо, как мышки. Матери зажимали рты своим детям, старик и другие мужчины обвязали нижние части лиц платками и лоскутами одежды.

Когда ливень перестал лить, сменившись моросью, больше не приходилось напрягать глаза и всматриваться в даль. Поэтому на одном из поворотов чудовище, сидевшее на огромном валуне, мы заметили издали. Скрестив ноги, оно медленно оглядывало местность. Человекоподобное. С неестественно длинными конечностями. Утыканное ножами, мечами, серпами, копьями — окровавленные острые кончики щетинились на плечах, груди, животе, торчали из обезображенного бесформенного лица.

Я замер, повернулся к людям, приложил указательный палец к губам. В ответ мне закивали; в их глазах горел животный страх. Ладонь легла на эфес клинка, но чужой голос тут же приказал не атаковать — бой ничем хорошим не закончится. Чудовище гораздо опаснее и страшнее, чем кажется. К тому же поблизости наверняка есть еще. Необходимо просто опустить взгляд и идти. Я послушался, хотя всё мое естество бунтовало. Жестами показал людям уставиться под ноги, следовать за мной и ни в коем случае не оборачиваться в сторону чудовища.

А затем направился вперед.

— Господин, неужели мы дошли? Радость-то какая!

— Сегодня счастливый день — для всех вас, — бросил я не без издевки.

— Велики дела богов! Баамон пощадил нас, а Сеетра обошла стороной! Я отдам им во славу свою кровь!

— Лучше побереги её для себя.

В толпе раздались радостные крики. Люди, хоть и усталые, вымотанные донельзя долгим переходом, осенили себя священными знаками, восхваляющими добродетель Жаатры. На грязных, окровавленных после дождя, лицах замелькали тени улыбок; глаза наполнились блеском жизни. Дети перестали осторожничать и теперь крутят головами, с интересом посматривают вперед.

Широкая дорога ведет к циклопическим каменным вратам, с двух сторон прижатым горными хребтами. Рядом с ними люди кажутся совсем ничтожными, точно жуки под сапогами. Изображенные на бронзовых панелях львы ощеривают пасти, оголяя ряды острых треугольных зубов. Над ними нарисованы небеса и тучи, солнце, вихри стилизованного ветра. Еще выше них — абстрактные фигуры. Треугольники, квадраты, трапеции, октаэдры и прочее-прочее.

За этими массивными стенами людей готова принять обитель геометристов — последнее пристанище человечества.

Я зашагал к вратам и резко свистнул. Из каменных зубцов показалась мальчишеская голова в остроносом шлеме, но тут же скрылась. До ушей донеслась какая-то возня за стеной — бряцанье блях на доспехах, крики, ругань. Наконец, зазвенели натягиваемые цепи, закрутились древние лебедки, и врата с протяжным скрипом начали открываться.

В лицо дохнуло волной горячего воздуха, ноздри затрепетали от запахов свежей выпечки и гари кузницы. Рот наполнился слюной.

Не обращая внимания на спасенных людей за спиной, я вошел во врата, их густая черная тень на несколько мгновений укрыла меня, заставив сердце биться быстрее. Пришлось ускориться, чтобы пройти ненавистный участок. Через миг я оказался в просторном внешнем дворе, лица вновь коснулись лучи алого солнца.