Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Его вторая жена родила троих мертвых мальчиков, будто сами боги были против продолжения существования Львов.

Может, дело в нем, Релине?

Его семя слабо и проклято. Впрочем, ни старший, ни младший брат тоже так и не заимели детей. И это при их-то стремлении трахать всё, что движется!

А еще он не любил вторую жену. Не было того пламени страсти. Все его чувства будто остыли.

И потому, когда на город-сателлит напали нокронговцы, перерезали кучу людей и украли его жену — она в тот момент была за стенами и помогала собирать караван в Аккарат, — он не горевал долго. Конечно, отправил в погоню воинов, но враги быстро растворились в жаркой пустыне.

Его вторую спутницу жизни так и не нашли. Страшно представить, сколь мучительной была её смерть. Сколько грязных татуированных дикарей надругались над ней…

Релин выронил бокал из рук, тот со звоном ударился о каменный пол и расплескал большую часть содержимого.

Вино, багровое как кровь, растеклось лужей.

Жизнь — отвратительная сука. Нет ни смысла, ни целей. Всё бесполезно. Человек ничем не отличается от жука или бабочки. В конце пути их ждет только одно — смерть. Плоть разложится, станет прахом, удобрением для растений, кормом для червей. Существуя, ты можешь мечтать о великих завоеваниях, тешиться семьей или проводить время за чтением, наукой, сочинением стихов или писанием своих путешествий, однако рано или поздно придет понимание: всё тщетно и быстротечно.

Релин замер, пораженный одной мыслью: ведь есть выход.

Жакерас и его люди.

Если тот не врет и действительно сделает бессмертным?

Можно будет выйти из этого порочного круга жизни и смерти, воспарить над всем, забыть о вечных тревогах и уйти из дворца-башни… ради чего?

Цель этого?

Проклятие власти сменить на проклятие вечной жизни?

А если все-таки откроются новые перспективы?

Он отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи, и подошел к столику с кувшином.

Самое время глотнуть еще вина.

Солнце-око вставало над горизонтом и садилось, а он с утра до поздней ночи напивался. Иногда не выходил из покоев, спрятавшись в сумрачных тенях и жалея себя; иногда — обычно в поисках новой порции хмельной воды — бродил, точно призрак, по узким темным коридорам.

Солдаты или слуги бросали на него сердитые, недовольные взгляды и за спиной насмехались над ним. После того, как озеро отравили, всех понемногу поили вином, и потому люди не сдерживали себя, хамили, лениво выполняли поручения.

Атмосфера во дворце-крепости накалялась, становилась тяжелой, давящей — это было понятно Релину даже через его одурманенное и искаженное сознание.

Но он убедил себя, что раз является тгоном лишь формально, то и ответственность за остальных не несет. Пусть слуги и воины сами справляются с проблемами, лишь бы его не трогали. И чем быстрее крепость падет, тем лучше. Хжай стал захаживать к нему и просил хотя бы изредка выходить во внутренний двор — желательно трезвым. Без своего великого господина люди теряют цель существования, конфликтуют друг с другом, устраивают драки и не слушают приказы…

Бла-бла-бла.

Релин кивал, обещал слуге выполнить его пожелания, но тут же вливал в себя кувшин вина и засыпал в забытьи.

Восставшие рабы об этом еще не знали, но они уверенно брали вверх над осажденными.

Плечевая пластина доспеха со звоном шлепнулась на пол.

— Быстрее, бестолочь!

Мальчик-слуга начал рассыпаться в извинениях, поднял то, что уронил, и принялся возиться с кожаными ремешками и застежками.

Из маленького окна-бойницы доносятся яростные крики — рабы в очередной раз пытаются взять штурмом дворец-крепость. Свистят стрелы, звенят клинки. Улицы кишат грязными оборванцами с длинными копьями, мечами и наспех сделанными деревянными лестницами. Опять никакого порядка или боевого построения, люди, точно приливная волна, растекаются возле стены — прошлые поражения ничему их не научили, видимо.

Релин дрожащими руками отнял шлем с длинным наносником у мальчишки-слуги и надел на голову.

Утреннее опьянение еще не прошло — пол покачивается под ногами, зрение не фокусируется на предметах, отчего окружающее пространство напоминает собой расплывчатый хаос, желудок горит от желчи. По крайней мере, нет страха — есть плюс в выпитом вине.

Стараясь не наступить на длинный тгонский плащ, Релин направился к выходу, где его уже ждут пятеро воинов из личной стражи.

С ними оказался и Хжай, в этот раз красующийся в более подходящем под его тучные формы доспехе.

— Господин, скорее на крышу! — воскликнул он.

— Нет, я хочу увидеть осаду с внутреннего двора.

— Это невозможно. А кто будет отдавать приказы? Великий тгон, не изображайте мальчишку!

— Я не собираюсь повторять дважды.

Он решительно двинулся к изгибающейся прямоугольной лестнице.

Его воины последовали за ним. И судя по недовольному ворчанию, слуга тоже решил не отставать от своего господина.

Дворец-башня напоминает потревоженный улей: из казарменных помещений высыпают солдаты, с ног до головы закованные в броню, их подгоняют командиры, слуги пытаются как можно скорее спрятаться в покоях и забаррикадировать двери.

Шум, гам, грохот доспехов, блеск начищенных клинков…

На улице от духоты бросает в пот, дышать нечем. После прохлады залов кружится голова.

Оглядевшись, Релин со звоном вытащил полуторный меч из ножен и встал возле пальм, пытаясь сориентироваться в обстановке.

Вроде все так же, как в прошлую осаду: на стене стоят тяжеловооруженные солдаты в бронзовых кирасах, глухие шлемы пылают на ярком полуденном солнце. На башнях и на открытых террасах дворца пускают смертоносные стрелы лучники. В дальней стороне оазиса ждут своего момента воины с копьями — их еще слишком рано выпускать. Надрывает глотку в крике капитан, барабанщики отбивают команды пехотинцам.

Рабы приставляют лестницы к стене и нескончаемым потоком карабкаются по ним, но до вершины никто из них не добирается — их или убивают стрелой, или протыкают клинком, или скидывают вместе с остальными.

— Очередная самоубийственная атака, — заметил Хжай. — Эти илоты как леминги, прыгающие со скалы. Тупые животные. Нам даже не надо выходить из крепости — они сами передохнут по глупости. Не удивлюсь, если они вместо того, чтобы зашить рану, ковыряются в ней ножами или перед сном бьются головой о стену до крови — мозгов у них нет совсем.

— За этим должен стоять какой-то план. Возможно, мы его просто не понимаем.

— Господин, не забивайте голову ерундой. Очевидно…

Он резко замолк, его брови удивленно поползли вверх, а в глазах застыл страх.

Солнце погасло, на внутренний двор легла черная тень, заполонив собой небо.