Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Хен еще больше напрягся, когда из шатра ветеранов вывалился пехотинец, как две капли воды похожий на Вора. Тот улыбнулся ему и помахал рукой… Нет, конечно же, показалось. Никаких общих черт — и лицо с выраженными скулами, и подбородок узковат, и кожа загрубевшая, и борода клочковатая. Да и вообще фигура более крупная, плечи вон массивные.

— С тобой все хорошо? — спросил Мирт.

— Да. Просто… показалось, наверное. В последнее время плохо сплю. Кошмары мучают.

— Неудивительно. Тебя едва не порубил на куски Черный. Хорошо хоть Вор вступился. Я бы на твоем месте вообще трясся от каждого шороха, боясь мести гушарха. — Он замолчал, задумавшись. Затем спросил: — Как считаешь, что такого сказал наш новобранец Черному? Вот ума не приложу, почему мы еще спокойно землю топчем. Откупился? Пообещал что-то? Сделал предложение, от которого нельзя отказаться?

Давай, скажи правду.

Хен уже было открыл рот, но ни слова не вырвалось из него. Чутье подсказало — повремени, обмозгуй всё хорошенько. Какие неприятности его ждут, если разболтает? Грозит ли вообще опасность? Можно ли доверять остальным? Безумно, конечно, звучит, однако не покидает ощущение, будто Вор способен управлять другими людьми.

Хен усмехнулся. Вот сейчас он расскажет Мирту, а тот, будучи заколдованным, расскажет колдуну — и конец, приплыли.

Вот, например, Черный: он очень сильно изменился за последнее время: страшно похудел, щеки ввалились, а глаза стали блеклыми, пустыми, как у рыбы. Даже его доспех, всегда начищенный до блеска, потускнел, покрылся толстым слоем пыли. Гушарх-капитан больше не отдает приказы полкам, не присутствует на тренировочных боях, предпочитая безвылазно сидеть в своем шатре. Жалкая копия прежнего себя. Среди солдат ходят слухи, будто он стал кашлять кровью и вообще не жилец. Скоро Черный умрет. Из-за колдовства Вора.

— Болтун, ты побледнел, — заметил Мирт.

Едва послушными губами Хен сказал:

— Видимо, съел что-то не то. Отравился, похоже.

— Обычно такое происходит в самое неподходящее время — например, на дежурстве. Понимаю. Тут поможет отвар из листьев изумрудника. Если хочешь, можем к лекарю заглянуть. Правда, он наверняка уже спит, ну да разбудим старого пердуна.

— Да ладно, пойдем. Перетерплю.

Они прошли шагов сто и наткнулись на священнослужителей.

Трое из них, чьи глаза скрыты под черной холщовой повязкой, тянут тяжелую повозку за массивные позвякивающие цепи. Большие колеса скрипят, под ними хрустит сминаемая трава. Маслянисто поблескивает на центральной открытой подставке гранитный шар, украшенный сложной мелкой резьбой — око Баамона наблюдает. В трех шагах впереди повозки вышагивает жрец в железной маске, похожей на череп цапли. Длинный острый клюв отбрасывает световые всполохи. Перепачканные в саже и пепле руки вскинуты, за спиной стелется плащ, сделанный из тысячи лоскутов. На широком кожаном поясе висят маленькие кости — собачьи или волчьи, тяжело определить в сумраке.

Ничего не говоря, жрец идет по дороге, попадающиеся на пути новобранцы, ветераны и даже помощники эвпатридов, заметив странную процессию, тут же отходят в сторону, низко кланяются и осеняют себя знамением. Чуть поодаль от черепоголового, по обе стороны от него, следуют священнослужители в масках тогеров — оленеподобные морды с длинными слоновьими хоботами, — протягивают сумки прохожим и ждут, пока те не кинут в них монетку, не снимут кольцо или другое украшение.

— Мне всегда казалось, что жрецы и мухи не обидят, — прошептал Хен. — Эти же выглядят пугающе.

— Суровые времена требуют суровых мер, — сказал Мирт. — Сам видел — присоединились к нам они недавно. Поговаривают, будто из храмов, прячущихся в густых лесах возле озера Плача. А там, знаешь, такое происходит! Слухи всякие ходят. И в жертву детей приносят, и с редких путников кожу снимают, и с демонами якшаются.

— Тогда пошли отсюда. У меня от одного их вида мурашки бегут.

— Согласен. Еще и чего-нибудь отдать придется, а мне мое кольцо дорого, как память.

Они продолжили обход.

Когда солнце застыло в зените, ребята, усталые, вымотанные, потные, но веселые, вернулись с тренировки и расселись за небольшим костерком. В чугунном чане забулькало густое варево — похлебка из кусков баранины, морковки, картофеля, лука и, конечно же, листьев полынника. Мирт и Хен, недавно проснувшиеся после ночного обхода, всё еще зевали и сонно терли раскрасневшиеся глаза. Вязкость мыслей не прошла, а потому окружающий мир воспринимался как нечто чуждое, сложное и непонятное. Рыжий бросал колкости, язвил:

— Хен, я вот в маленьких деревушках не был, ты мне скажи: правда ли тамошние парни любят… э-э-э… как это лучше сказать? Ну, приставать к овцам? Использовать их вместо женщин? Нет? Просто слухи? Но ведь они не появляются из ниоткуда? Я даже видел смешные картинки на рынках Мореша, где паренек в соломенной шляпе и простом холщовом хитоне — сразу видно из деревни! — засандаливал по самую глубь упитанной такой и ухоженной овечке…

Звон, хоть и растягивая губы в улыбке, легонько ударил кулаком Рыжего в плечо и бросил:

— Успокойся уже. Видишь, Болтун еще не прогнал сонную одурь. Ему на твои насмешки наплевать.

— Но мне правда интересно!

— Так вот подойди к царю и спроси! Он-то тебе однозначно ответит. А потом еще раз — и еще! Может, даже овцу подарит. Вот и будешь с ней развлекаться, умник.

Смешок прокатился по отряду.

С полуприкрытыми глазами Хен поднял голову и посмотрел на безупречно синее небо — нет даже намека на тучку. Похоже, и сегодня дождь отменяется. Сердце уже начинает изнывать от тоски по раскидистым дубам, кипарисам и высоким оливам. Под их густой листвой можно было переждать любой зной.

— Больше нас сегодня гонять не будут? — спросил Толстяк, худой как палка.

— Вроде нет, — ответил Вырви Глаз, вытягивая ногу с протезом возле дорожки. — Праздник у жрецов намечается. Несколько дней мы отдыхаем.

— Это еще какой? — вклинился Рыжий. — Сейчас же месяц слез!

— А я откуда знаю? Полюбопытствуй у колдунов.

Вор, помешивающий большой деревянной ложкой похлебку в чане, склонился над кипящим варевом, принюхался, недовольно помотал головой и высыпал из мешочка специи — красные высушенные гранулы перца и чеснока. Хен нервно провел раскрытой потной ладонью по колену, попытался отогнать дурные мысли.

— А точно рядом с лагерем нет озера или захудалой речушки? — спросил Мирт. — Я бы не против искупаться и вещи постирать, а то весь уже покрылся грязью. Вшей из волос надоело выковыривать.

— Да разве у кого узнаешь? — буркнул Рыжий.

— На похлебку же воду дали! — заметил Звон. — Почему бы не расщедриться на пару ведер воды? Мы хотя бы сполоснулись. Не понимаю я наших эвпатридов! Ближе надо быть к простым солдатам, а не целыми днями прятаться в своих шатрах от жары! Они-то небось грязными и потными не ходят.