Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Быстрее! – Приказала она нетерпеливым тоном. – Быстрее! – Её ногти вонзились мне в руку. – Быстрее! Быстрее!

Прошло несколько дней, и я признаю, что я мог бы сказать, что они прошли в атмосфере сладкого безделья, если бы не тот факт, что игры с Доротой оказались действительно тяжёлой работой. Не то, чтобы неблагодарной! Что нет, то нет, я бы никогда не посмел так сказать... Но чертовски тяжёлой. Кроме того, я был весь исцарапан. Там, где я не был исцарапан, там укушен. Там, где не укушено и не исцарапано, там было натёрто. Там, где не было укушено, исцарапано и натёрто, у меня болели мышцы, как после напряжённого горного восхождения. Между тем, Доротка, казалось, цвела. Всегда живая, всегда охочая до шалостей и не любящая долго спать. А я, признаюсь без принуждения, люблю поспать немного подольше (конечно, только тогда, когда я не просыпаюсь на рассвете, чтобы прочитать утренние молитвы). То, как Дорота будила меня, было очень приятно, но... через несколько дней я мечтал, чтобы она воздержалась даже от наиприятнейших методов пробуждения и дала мне немного отдохнуть. И надо ли говорить, что в сложившейся ситуации я не мог ничего сделать по делу, с которым я приехал в Херцель. Я узнал только, что два моих коллеги-инквизитора спокойно бродили себе по округе, останавливаясь то тут, то там на ночь и честно платя местным жителям за ночлег золотом, благодаря чему приобрели в округе большое уважение. Что они ищут? – Заинтересовался я. У них есть артефакт, который ведёт их к реликвии? Но почему тогда они не направляются прямо к ней, а объезжают Херцель большими кругами? Что ж, я должен был вырваться из сладкого плена Доротки, хотя я представлял себе, что для человека, не служащего какой-либо важной идее, эта неволя могла быть довольно приятной. Удобная кровать, хороший дом, послушные слуги, вкусная еда и красотка, готовая по первому зову, – за это, любезные мои, большая часть жителей нашей богоспасаемой Империи продала бы дьяволу душу. И добавила бы душу своего отца, матери и деда. Тем не менее, я не принадлежал к людям, которые собственное удобство ставили превыше всего остального, поэтому я решил разрезать сладкие путы и бежать на север с помощью Кнаге. Я не знал, будет ли помощник Инквизиториума в восторге от этой идеи, но меня это ни в малейшей степени не трогало. Если он хотел сотрудничать с нами, он должен был выполнять приказы. И баста. Однако чтобы исполнить этот план, мне нужна была помощь Маленького Ясика, который, как я уже упоминал, сопровождал меня всякий раз, когда я покидал дом Дороты, и поэтому стал кем-то вроде моего личного телохранителя.

Однажды мы прогуливались по лесу, и, когда мы вышли на солнечную поляну, я присел на камень и вытащил из-за пазухи солидный бурдюк, полный крепкого вина. Я со вкусом глотнул, а потом передал сосуд Яську. Разбойник поморщился, на его лице отчётливо отразилась внутренняя борьба, после чего он махнул рукой, сказал «аааа, ладно», принял от меня бурдюк и надолго к нему присосался.

– Помнишь, Ясик, как мы говорили, что нельзя позволить, чтобы миром управляли бабы? – Спросил я.

Он оторвался от горлышка, блаженно улыбнулся во весь рот и облизнулся так, что чуть не дотянулся до носа.

– Ну, помню. Ну, нельзя, – дважды согласился он со мной. – Но что делать, когда так уж оно есть, – добавил он после некоторого раздумья и тяжело вздохнул.

Ого, как видно, зайчик, о котором мой спутник неоднократно упоминал, неплохо загнал его под каблук.

– Мы должны держаться вместе, – сказал я. – Солидарность, понимаешь? – Я пожал ему руку. – Один за всех, все за одного. Мужчины всех стран, объединяйтесь. Я помогу тебе, ты поможешь мне.

– Вы мне уже помогли!

Я был рад, что он так быстро понял, к чему я клоню, и сам повёл нашу беседу в ожидаемом направлении.

– Я видел Касеньку с Йозефом. Бедняга худой, замученный, выглядит так, будто его каждую ночь кошмары душат. Я слышал, он жаловался, что больше не выдержит и повесится где-нибудь в лесу... А тебя, Ясик, видишь, столь ужасная судьба обошла стороной...

– С вашей помощью. – Он сердечно меня встряхнул. И как тут не любить этого парня?

– Поэтому теперь я тебя хотел попросить об одолжении, – сказал я. – Хотя ни к чему не буду тебя принуждать, потому что уже привык, что за добро платят чёрной неблагодарностью...

– О, нет! – Прервал он меня, резко мотая головой. – Я поклялся, что отплачу вам, и сдержу клятву.

– Честный ты парень! – Мы обнялись и поцеловались, и мне даже удалось это выдержать, при условии, что я на некоторое время задержал дыхание.

– Видишь ли, мой дорогой друг, дело в том, что я должен, должен, – повторил я с нажимом, – на две-три недели вернуться в Кайзербад. Мой отец умирает, и я хотел бы хотя бы закрыть ему глаза, когда он скончается. Я бы хотел, чтобы тот, кто кормил и поил меня, хотя бы мог перед смертью дать мне своё благословение.

– Так поезжайте, – сказал он, широко открыв глаза. – Чем я могу вам помочь?

– Этот Эберхард, этот старик, знаешь его, да? Тот, который постоянно насмехается над тобой, не хочет меня отпускать.

– Как это насмехается? – На этот раз Ясик прищурился.

– Да ладно, что я буду повторять. – Я махнул рукой. – Я не говорил, ты не слышал. Что я буду тебе настроение портить.

– Нет-нет. Говорите смело!

– Но помни, – я сделал тоскливую мину, – что я это делаю только по твоей настоятельной просьбе.

– Хорошо, хорошо, говорите.

– Говорит, что ствол дерева имеет больше разума, чем ты...

Ясик заворчал в точности как большая, злая собака и сжал кулаки.

– ...что ты крепок только в кулаках, а тот инструмент, который каждый мужчина носит в штанах, у тебя уже давно перегнил, как палочка на болоте.

– Уууух! – Рожа Яська приобрела столь глубокий красный цвет, что я начал бояться, что сейчас его прямо на этом месте хватит удар.

– ...ну и что твоя девчонка тебе такие рога наставляет, что удивительно, как ты ими по небу не скребёшь, – добавил я в завершение.

– Вот гад! – Ясик вскочил на ноги. – Убью сукина сына, как собаку!

– Нет-нет-нет, – быстро запротестовал я. – А знаешь почему, Ясик? Потому что если ты так сделаешь, то все подумают, что это правда. И только обречёшь на смех и издёвки и себя, и своего зайчика.

– Ну да, ну да. – Он спрятал лицо в ладонях. – Что делать? Скажите, что делать?

– Этого я уже не знаю, – вздохнул я. – Тебе придётся найти какой-нибудь хитрый способ, чтобы хорошенько его допечь.

– Ха! Надо будет... – Он явно расстроился, как будто знал, что с мыслями у него не очень.

– Ну да. Но, видишь ли, возвращаясь к моей проблеме... Какой злой человек этот Ансельм. Он оговаривает тебя за спиной, а меня не пускает к умирающему папеньке... – я потёр глаза ладонью, – который, вероятно, на смертном одре зовёт меня по имени, но ему отвечает только эхо от пустых стен...