Яцек Пекара - Прикосновение зла

– Плохо, сударь, плохо. Госпожа наша, с тех пор как вы сбежали, целыми днями плачет, волосы с головы рвёт, ни на какие вопросы не отвечает, стонет, как будто её заживо сжигают.

– Матушка наисуровейшая! – Проворчал я, поскольку не ожидал такой драматической реакции со стороны Дороты. Я знал, что девушка мной очень заинтересована, и что её сердечко забилось гораздо сильнее с тех пор, как она меня увидела, но я не ожидал, что оно билось так сильно. Признаюсь также, что я почувствовал что-то наподобие гордого мужского удовлетворения, вызванного тем, что, даже не стараясь слишком сильно, я смог привязать к себе это бесхитростное существо столь крепкими узами. Конечно, я жалел её, потому что, как я уже говорил, она была хорошей девушкой, а Мордимер Маддердин неохотно вредит людям, которые делают ему добро. Признаюсь, что я предпочёл бы видеть Дороту счастливой и радостной, чем отчаявшейся и плачущей.

– Это бабьи дела, – Я махнул рукой. – Она отойдёт, вот увидишь. Поплачет, поплачет, а потом найдёт себе другого. Женщины не лебеди, чтобы быть верными одному до конца жизни.

– Плохи дела, господин, плохи дела. – Не знаю, соизволил ли он вообще выслушать моё мнение, так как был занят повторением одного и того же. – Что-то ужасное спускается, – он поднял глаза и уставился вдаль, – откуда-то с гор...

– А что, например? Волосатый монстр, едущий жопой по снегу?

– Случится что-то ужасное, сударь. – Я видел, что у этого могучего парня дрожат руки.

– Нам всегда говорили: угождайте матушке, следите, чтобы была счастлива, потому что её сила защищает нас от зла. А эта сила действует только когда у неё весело на сердце.

– И то же самое было с её матерью, да? – Задумчиво спросил я. – И с матерью её матери

– Ну да, господин, ну да.

– Пива? – Служанка с кувшином в руках зашаркала в нашу сторону.

Я окинул её взглядом. Она была задастой и грудастой, всё как надо, но через её лицо пролегал мерзкий шрам из расчёсанных корост. Ну что ж, для получения мужского удовольствия с такой девчонкой тоже есть способы: делать это очень темной ночью или перевернуть задом вверх, одновременно вжимая её лицом в матрас. А когда девка слегка задохнётся, она начнёт что есть сил извиваться, доставляя дополнительное удовольствие... Служанка, должно быть, заметила мой оценивающий взгляд, потому что улыбнулась мне чернозубой улыбкой.

– Если вам, господин, потребуется чего-то кроме пива...

Надо быть сумасшедшим, чтобы променять милую Дороту на эту шлюху, подумал я.

– Пока только пиво, – сказал я. – Ну давай уже, вали!

– Вернитесь, господин, вернитесь, – снова залепетал Мушка.

– Что может случиться такого страшного? Откуда ты знаешь, откуда другие знают, что вообще что-то случится?

– Сразу как только вы сбежали, то есть, когда госпожа дозналась, что вы и правда сбежали, град выпал с голубиное яйцо. А потом, непонятно откуда, такой пожар в лесу вспыхнул, что старики не упомнят. А будет ещё хуже, господин.

Град не был чем-то необычным в горной местности, а когда разразилась гроза, лес, наверное, занялся от удара молнии. Всё, как это чаще всего бывает, объяснялось здравым смыслом и логикой, но местные жители, видимо, предпочитали, чтобы события имели более драматическое происхождение.

– Что может быть хуже?

– Как нам когда-то было лучше, чем хорошо, так нам сейчас хуже, чем плохо. – Он подпёр кулаками подбородок. – И люди знают, что это из-за нашей госпожи...

– Гвозди и тернии! Ты хочешь сказать, что они придут прогнать её или сжечь?

– Может быть, сударь, может быть.

– Ведь это ваша госпожа! Вы её любите!

– Они любили её, когда она одаривала их счастьем. А теперь они её сожгут, как Бог свят. Потому что все старались, чтобы ей было лучше. И даже пообещали, что найдут ей юношу получше вас... Но куда там! Так плачет, так плачет и плачет, что более несчастной бабы я, господин, в жизни не видел. Мы, что бы ни случилось, останемся с ней. Роберт, Ясик, я, ребята, которые с нами разбойничают... Но если дойдёт до чего, господин, против целой толпы не устоим. А она не хочет убегать. Говорит... говорит, что если она сбежит, то вы её больше не найдёте, когда поймёте, что нужно вернуться. Потому что большей любви, чем у неё, вам в жизни не встретится. Так наша госпожа и сказала.

– Гвозди и тернии! – Повторил я, ударив кулаком по столу. – Вот это история!

Надо признать, я устроил серьёзную заваруху, которая могла иметь далеко идущие и очень неприятные последствия. Я не собирался позволить глупым деревенским суевериям погубить девушку, которая мне нравится. По нескольким причинам. Во-первых, крестьяне не имели права преследовать обвиняемых в колдовстве. Это было исключительной привилегией и обязанностью инквизиторов (в эту процедуру постоянно вмешивались священнослужители или назначенные папой ордена, но до сих пор мы успешно боролись с подобными вмешательствами). Во-вторых, я питал к Дороте тёплые чувства и не собирался позволять, чтобы её несправедливо и незаконно замучили. Если бы она была ведьмой, то это другое дело. Тогда я бы не поколебался спасти её бессмертную душу, даже за счёт мучений и уничтожения тела, хоть и столь прекрасного и столь радующего мужские чувства.

– Мы вернёмся так быстро, как только сможем, – пообещал я.

– Вы уедете прямо сейчас?

– А ты не со мной?

– Я не смогу бежать за лошадью, господин. Только поклянитесь, что вернётесь. – Он посмотрел на меня умоляющим взглядом голодной собаки. – Что вы меня не обманете... Что для нашей госпожи... – Он потёр глаза кулаком.

– Именем Иисуса Христа присягаю, – поклялся я, тронутый верностью парня Дороте, и сделал это искренне, потому что я действительно собирался вернуться и навести в окрестностях Херцеля порядок. Тем более что каким-то образом в беспорядке был виноват я сам, не преднамеренно и не напрямую, но всё же.

Когда я добрался до Херцеля (город гудел от сплетен и слухов, выдумывались даже несусветные небылицы), я сразу же направился на квартиру, где остановились инквизиторы. Я надеялся, что они уже вернулись с объезда окрестностей и смогут послужить мне, если не помощью или советом, то хотя бы информацией о том, что произошло. Я застал их за обеденным столом. Оба были одеты в официальные наряды: чёрные кафтаны со сломанным серебряным крестом. Уже по одному этому я понял, что атмосфера в городе настолько горяча, что мои товарищи предпочитают ходить в инквизиторском одеянии, так как часто случалось, что вид сломанного креста остужал горячую кровь в людях, которые в противном случае могли бы напасть.

– Мордимер Маддердин, – сказал Тур таким тоном, словно представлял меня кому-то. – Скажите пожалуйста, кто почтил нас своим присутствием...