Ада-Аска Эссе - Выбор Хаоса [СИ]

— Мировое господство, вот что имел ввиду отец, — говорю я тихо.

И оно реально, практически у меня в кармане.

— Там дальше еще одно помещение. Документы и портал в пески Кхар, тоже стационарный.

— Он охраняется, с той стороны?

— Нет нужды, там такое возмущение полей, что спонтанная телепортация просто невозможна.

— Тот, другой портал, откуда? Кто может им воспользоваться? Что там?

Аамон Асакура явно нехотя, но отвечает:

— На этот случай я поставил ловушки. Не суйся туда, без меня.

«А то что?»

— Я не шучу, Ники-Августа.

— Я тоже. Мой отец натащил все это. В пустыне портал, непонятно куда. Сам он пропал. Бесконечно скрывать это мы не можем. Ко всему, это «Оружие возмездия», где оно и когда всплывет… Что ты мне скажешь на это, Хранитель?

— Хаос наболтал? — наконец отмирает Асакура, — Порой он бывает невыносим. Совсем как ты. Страшно подумать, что будет, если вы объединитесь.

— Сочувствую, но ты не ответил на мой вопрос. Куда ведет второй портал?

— В другой мир.

— Замкнутая система? — вновь напираю я, — Поэтому ты так всем этим заинтересовался?

— Абсолютно замкнутых систем не бывает. Закон сохрвнения импульса. Закрытая система, если быть точнее. Поэтому чужого портала быть не должно! Я не рискнул туда сунуться. Ники, с той стороны тоже могут быть ловушки. Разница во времени, нестабильные поля, все что угодно.

— И еще один Хранитель?

— Не обязательно. Тот мир не такой, как наш. И люди… — он осекается, словно сказал лишнее.

— Люди? Продолжай.

— Люди. Только люди. Всего лишь люди, но все это — их рук плоды. Смертоносные. Без всякой магии. Весь их мир переполнен этой дрянью. Хуже всего то, за чем погнался король. То, что ты называешь «Оружием возмездия». Оно существует.

Он смотрит на меня. А потом его зрачки сливаются в единое полотно, я смотрю в черное зеркало его сознания. И меня втягивает.

Чужой, совершенно чужой мир. Чуждый!

Я лечу под соцветиями звезд этого мира, луна огрызком, совсем как наша, недобро щерится. Множество, не сосчитать! огней подо мной стайками светляков, и еще и еще. Я устремляюсь к диску солнца на горизонте, огни гаснут, спускаюсь ниже, диковинные города, движущиеся потоками люди, нелюди и совершенно невообразимые создания. Не живые, но сотворенные. А потом рождается «гнев Хаоса», маленьким солнцем и поднимается в небеса оставляя за собой черный вихрь.

И сметая все вокруг, забирая движение жизни. Кости домов скалятся окрест выжженного зева земли.

Меня начинает тошнить.

— Закрой глаза, это мои воспоминания и ощущения, дыши. Ники, это не твое.

Дыхание смерти, зов небытия. Мировое господство.

Я промаргиваюсь, скидывая оцепенение:

— Ты был там.

— Не в теле. Тринадцатый — закрытый мир. Без магии.

Закрытый мир. Закрытый?

— Но портал? Как такое возможно?

— Не знаю! — повышает голос Асакура, потом спохватывается, — Пока не знаю. Поэтому и прошу: не суйся туда без меня, лучше не суйся вообще.

Вспоминаю бывшего канцлера: как много он знает, что отец накрепко запечатал его мозги?

— Меня тошнит от всего этого. Хаос знает?

— Знает не более меня, ему это ни к чему, не тот уровень. Пошли Ники, успеешь еще продумать, что со всем этим делать.

«А надо ли что-то делать? Отец заварил кашу, пусть расхлебывает», — с этой мыслью позволяю увести себя.

«Сейчас не надо. Сейчас у тебя бал», — пытается приободроть меня Асакура.

Или издевается?

— Бал, принц, литераторы, послы, мой дракон… Лириан! — не остаюсь в долгу.

Мой сладкий, медовый, м-м-м…

— Не наделяй меня добродетелью мне не свойственной. Я не ревнив.

Пока пытаюсь постичь, что он этим, собственно, хотел сказать, Асакура переносит нас в поместье.

— Переодеваться будешь?

— Нет. Кофе хочу. Покрепче. Много. Сразу.

В доме словно все оживает, когда сиятельный милорд, он же — Хранитель проходит залами царственно и принимает приветственные поклоны с легкой полуулыбкой.

Мне совсем, совсем не нравится ни тот мир, куда отправился король, ни то оружие, на которое он нацелился. А так же участие во всем этом Асакуры.

— Ники, будь паинькой, в таком состоянии духа все равно ничего путного не напридумываешь. Тебе надо успокоится и… помочь?

— Кофе, прикажи подать.

Но я лишь мысленно вздыхаю, когда он повелевает сервировать стол в зале приемов. На две персоны…

Отпускаю литераторов в свободное плаванье, предварительно проверив, что белой ленты из девиц никто не нацепил. Гомон младенцев, в поместье, в мои планы не входит. Дас, проинструктированный еще раз, с миной недоброго предвкушения, отправляется следом.

— Хранитель, — называю Асакуру этим новым, еще непривычным именем, — Почему Адалия? Ты здесь, что она для тебя? Твой полигон, убежище?

— Пространство, где идеи наиболее эффективно воплощаются в материю.

— Идеи Хаоса? Или твои?

— А так же место, где зарождаются идеи, не перебивай, Ники. Не думаешь же ты, что Хаос сам по себе что-то может? Вернее — Абсолют, смотри на систему в целом.

Я размышляю какое-то время и решаю, что хорошо, что такие откровенности мне выдаются дозировано. А так же то, что Асакура есть, в принципе, не важно где, но удачно — под боком.

— Наставник, ты говорил, что порой один единственный камешек влечет за собой обвал. Но если случайно? По ошибке или недоумию?

— Опять же, знаешь сама, случайностей не бывает. Не торопись с выводами, заключениями. Позже, я тебя отведу в Кхар.

— Ты всегда говоришь — позже.

— Я всегда все делаю вовремя. А ты торопишься.

Что-то невесомо касается губ, они вспыхивают. Ручейком тепло стекается вниз, разливается в груди. Становится покойно. Потом мелькает картинка-воспоминание и слепок моих ощущений.

— У тебя волшебные руки, Асакура. Прямо сейчас вспомнила. Легко такими руками удерживать мир? Так же легко, как управлять мною?

Он откладывает приборы, промокает губы салфеткой, свои благодатные губы и говорит просто:

— Бал, принц, литераторы. И этот, как там его? Твой дракон…

Взял паузу, держи ее долго. На черном красного не увидать.

Мое высочество встает. Неспешно. Выжидает протянутой руки и вкладывает в нее свою длань. И позволяет себе чуть скорректировать перенос.

В вестибюле я слегка мешкаю. Перед зеркалом. Да, с Асакурой рядом спокойно. И смотрюсь я подле него достойно.

В в бликах светильников мы шествуем галереей. Венценосные предки пристально и бесстрастно взирают на нас со своих портретов. Асакура не торопит, не подгоняет. Я всматриваюсь в лица. Они снисходительно на меня.

В тронном зале все так же пыльно. Отцовский трон все так же пуст. Я подхожу к окну, сдергиваю портьеру и распахиваю окно. Остро обволакивает гвоздикой.

— Кто я, Асакура?