Ефим Гаер - Спрятанные во времени

— На кого же он похож, этот Вскотский?.. На глиняного голема, вот на кого! — заключил Илья. — «Господин Горшок». Истукан с газетной вырезкой в башке вместо заклинаний 142 142 Общеизвестно, что големы руководствуются в поступках пергаментом с заклинаниями, помещенной им в голову. Чем не предвестье компьютерной эры? . Долой ублюдка с престола! — пророкотал он, задрав голову, и тут же оглянулся, не в силах отделаться от мысли, что пара-другая статуй над ним презрительно усмехнулись.

Пройдя галерею, он обнаружил, что и там дверь не заперта, а за нею находится просторный кабинет с кладовкой, заполненной всяким хламом, с разбитыми фаянсовыми удобствами. Высокие окна кабинета не были изгажены фанерой, все стекла, хотя и грязные, стояли на месте, отчего Илья испытал необъяснимую радость — хоть что-то посреди этой разрухи оставалось в порядке! Сквозь них проступали кроны, внутренний двор покоем с заросшей плиткой, и облезлый забор, рассекавший его надвое, — символ так и не начатого ремонта.

Нижняя часть окон находилась почти вровень с землей, так что Илья легко выбрался наружу, оказавшись в уединенном тенистом месте, с которого не было видно ни одного официального присутствия в этажах напротив, а кроны и балкон укрывали сверху. Звуки городской возни долетали из-за окружающих крыш будто бы из другого мира.

— Добро пожаловать в заброшенное поместье, князь! Земля Санникова какая-то, терра инкогнита посреди Москвы.

Илья уселся на каменном уступе, слушая возню голубей, а затем, вдоволь насладившись уединением, забрался обратно в кабинет и решил, пока светло, исследовать его содержимое. Зажигать свет, буде лампа еще годна, казалось ему рискованным — обнаружат и выпрут, да еще подвергнут обструкции, лишенцы.

С первой же минуты он намерился сделать это место своим тайным убежищем… и, возможно, источником дополнительных поступлений.

Невозможно поверить, что в Москве в какую-то эпоху не было «черного рынка». Илья, не подумайте, не был вором, но если вещь лежит просто так, не нужная никому?.. Жизнь кое-чему его научила. В эти минуты его наполнял восторг незадачливого пирата, ставшего вдруг хозяином несметных сокровищ — оставалось только как-нибудь уберечь себя и свое добро посреди кишащего эскадрами океана.

Кабинет был обставлен в том самом, знакомом по кино стиле, предполагающем бокал бренди и трубку у пылающего камина. Дремлющий бульдог прилагался, как и миссис Хадсон — с чайником и пресловутой овсянкой. Большой стол с зеленым сукном, кожаные кресла, необъятный массивный шкаф. Даже напольный глобус стоял в углу, выставив наружу бурое пятно Африки с жилами потемневших рек.

Место буквально взывало к любопытству. И начинать, как в детективном романе, надлежало с письменного стола, которым мог владеть только высшей касты чиновник, при звании и регалиях, какие оборванцу Гриневу даже не снились.

— А экспроприация — это весело, господа! — подмигнул он глобусу.

По виду, столом кто-то часто пользовался — если не буквально вчера, то в последнее время точно. Он был примерно чист, и двуцветный карандаш лежал на стопке серых блокнотов, приготовленных для письма. На крышке — миллион разновеликих предметов: подсвечники, фигурка обнаженной плясуньи, батальон нэцкэ (примерно одетых), колокольчик в форме сидящего на пне кролика, башенка-хронограф, застывший на половине десятого — и дальше в ассортименте. Не хватало только ценников на бечевке.

С привычкой арбатского антиквара Илья прикинул возможные барыши — выходило не так уж дурно. Не родившийся еще Каляда пришел бы в полный восторг и не меньше месяца просидел, шлифуя выводок тучных путти слоновой кости — века, может статься, семнадцатого.

Рядом с гигантом — пасынок — низкий малахитовый столик с прибившимся к нему пуфом, кофейной чашкой и погашенным билетом на «Турбиных».

На пуфе — книжка с интендантским отчетом экспедиции, шедшей в Индию сквозь Тибет и Непал. Географические познания Ильи были так себе, но куда поместить Лхасу, Дели и Катманду он нашелся, хотя и не в один миг. Не считая карандашных набросков гор, сплошь координаты и столбики, под каждым — сумма с загадочной припиской «З. р.» — не иначе «Золотой рубль». Судя по итогу, экспедиция влетела казне в копеечку.

Бросив, где была, книжку, Илья переключился на ящики большого стола. Один был пуст. В другом — разбросаны кнопки и лежал малиновый томик, немало его озадачивший: «О половом вопросе. Мысли Гр. Л. Н. Толстого, собранные Владимиром Чертковым». Забираться в такие дебри Илья не рискнул и графские мысли преступно проигнорировал.

В нижнем, рядом с шикарной кожаной готовальней, он обнаружил целую кипу подшитых в папку листов, испещренных черточками и точками, как в игре в «феодала», только линии здесь часто пересекались и кружили спиралями, заставляя глаза слезиться. Усевшись с находкой на подоконник, он несколько раз попытался проследить какую-нибудь из них, но каждый раз сбивался, как если бы хотел пересчитать деревья на ходу поезда.

— Мистика какая-то… — бормотал он, снова соскакивая с маршрута.

Хуже того, если неподвижно смотреть, начинало казаться, что сквозь лист прорезываются объемные фигуры, как в картинках «волшебный глаз», мешавшиеся между собой самым неприятным манером.

Все страницы в кипе были пронумерованы и аккуратно сложены по порядку — 400 эпизодов неведомой бумажной баталии. Многие из них сильно выбивались по форме — кусок упаковочной бумаги, перевернутый бланк учета, пара промокашек, и даже страница с рецептом пудинга, злостно вырванная из поваренной книги. Такое впечатление, будто неизвестному приходилось вдруг и без подготовки продолжить игру в самый неподходящий момент, так что он выкручивался как мог.

Кто-то провел, наверное, сотни часов, вычерчивая эту странную паутину. Илья припомнил голливудские триллеры, в которых безумцы вели кошмарные дневники, сшитые жилами мертвецов. В голове завертелись мысли про смертные грехи, древние эстампы и бруклинских полицейских с бумажными стаканчиками, по которым служителя порядка отличить вернее, чем по значку.

— Какой-то безумный геймер, скрывающийся под личиной госслужащего. А ведь, очень может быть, я сегодня видел его в столовой, или еще где-нибудь — здесь, в музее, — подумал Илья и из озорства подрисовал в листе закорючку.

В галерее за дверью раздался скрежет. Илья не обратил на него внимания. В эту минуту его терзали вопросы: кто бывает тут и на каких правах — официально или так ? Подумав, Илья решил, что так — вряд ли кому-то могли выделить лучший, чем директорский, кабинет да еще в заброшенном крыле здания.

Бросив обратно папку, он помассировал пальцами глаза, оглядел пол, стены и потолок на предмет колдовских орнаментов (как он их себе представлял), но те были чисты и вполне нормальны, если не считать громоздкой потрескавшейся лепнины, угрожающе висевшей над головой.