Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Обидно?

Она налетела спиной на что-то твёрдое. Дерево. Стволы здешних деревьев — блестящие, чёрные, как сажа — искривлялись и переплетались вопреки всем законам природы и геометрии. Вот и всё. Уна прижалась спиной к коре, приподнялась на носки — жалко, жалко, чтобы вымолить отсрочку…

И увидела его.

Человек с синими глазами, так похожими на её собственные (ох, нет, зачем себе врать — точно с такими же: жутко), стоял возле дерева, растущего в нескольких шагах левее. Он держал нож, которым сделал надрез на коре; теперь оттуда пенисто, с шипением вытекал зелёный сок. Приложив к дереву склянку, человек собирал туда странную жидкость — до тех пор, пока не заметил Уну.

Он взмахнул ножом, и побеги покорно остановились. Почему-то это не удивило Уну. Она даже не ощутила магию — таким мгновенным и искусным было заклятие.

Она замерла, вдыхая ядовитый пар. Хотелось столько всего сказать, спросить, прокричать и выплакать; она не знала, с чего начать. Она надеялась, что он начнёт первым. Почему он просто молчит?!

— Лорд Альен… — она сделала крошечный шаг. — Отец.

— Не подходи ближе, — тихо сказал он. Голос был прекрасен — иначе и не определить; Уна никогда не слышала ничего более глубокого, ей хотелось бесконечно слушать его. — Это опасно.

— Почему?

Он опять поднёс к струе сока склянку, чтобы она наполнилась до конца. Уна разглядела следы чернил и земли на длинных пальцах.

Он чересчур красив; так не бывает. Оживший фамильный портрет Тоури. И чересчур молод — мог бы быть её старшим братом. Будто бы это…

О да. Чёрная магия.

Поджидая ответ, Уна так волновалась, что у неё свело живот и вспотели ладони. Это жестоко — так долго молчать. Жестоко было уйти до её рождения, не объяснив леди Море ничего о Даре, не покаявшись перед братом…

Красивая, отчаянная жестокость.

— Этот мир пропитан ядом, — лорд Альен приподнял склянку, рассматривая её на тусклом свету. — Тёмные боги правят им. Видишь? Тебе здесь не место, Уна.

Внутри что-то оборвалось.

— Ты знаешь моё имя.

— Конечно.

— Ты знал, что я есть. И никогда не пришёл за мной, — Уна стиснула кулаки; было уже не до красноречия. — Почему ты не пришёл за мной?

Он отвёл свои цепкие глаза и покачал головой.

— Так было правильно. Позже ты поймёшь.

— Неправда! — у неё вырвался хриплый вскрик. — Я и сейчас понимаю!

— Ещё нет, — он перекинул через локоть плащ и шагнул в сторону. — Я очень далеко, Уна. Не тяни меня назад. Мне нельзя возвращаться в Обетованное.

— Значит, я поищу вход в этот мир и выведу тебя.

Он быстро взглянул на неё, будто отмечая что-то в мысленном списке. А затем щёлкнул пальцами, и в облаке испарений закружилась плотная тёмная воронка.

— Как вижу, ты настроена серьёзно. Мне жаль, но ничего не получится: нам будет лучше врозь.

— Ложь. Ты не можешь так думать. Отец, подожди! Отец!..

Надсадно кашляя, Уна бросилась к лорду Альену, но он уже шагнул в воронку — и исчез. А побеги ползли к ней, жадно и отовсюду…

Уна проснулась с колотящимся сердцем, с липкими от пота ладонями. Над ней нависала темнота каюты. Белый корабль мягко покачивался на волнах. Поверх её ног, свернувшись в клубок, спал Иней; его прохладная тяжесть успокаивала.

Но Уне потребовалось несколько минут, чтобы вернуться в настоящее.

Со времён кошмара о розах в спальне матери ей не снилось ничего столь правдоподобного.

Или всё же на этот раз пришёл не сон?

Зеркало нагрелось, но не слишком. Кулон был у неё на шее — и, дотронувшись до сапфира, Уна в очередной раз задумалась, что принесёт ей внезапно возросшая сила… Возросшая благодаря русалкам.

Она ещё не опробовала свои новые возможности: дней шесть или семь пролежала пластом, трясясь в лихорадке. Лис предполагал, что это нормальная реакция на усиление магии. Правда, шутки и глупые присказки, которыми он снабжал подобные замечания, совсем не облегчали Уне жизнь.

Недавно лорд Ривэн рассказал ей, как Альен Тоури укротил бурю. Власть над морем, над волнами, дождём, льдом и снегом… Вот что нашёптывал ей сапфир.

Бред.

Уна осторожно села на кровати. Она действительно видела мир, где он сейчас? Или это игра воображения, принятие желаемого за истину?

Вчера Шун-Ди, зайдя к ней вечером, сообщил, что до западных берегов остались считаные дни. Он и сам, однако, не знал, в какую гавань увлекут их русалки. Уна верила подсчётам Шун-Ди — зато Лису, который утверждал то же самое, совершенно не верила. На днях он позволил себе промурлыкать песенку о пьянстве после того, как Уна упомянула дядю Горо. Песенка вылилась в отвратительную ссору, после которой они не разговаривали.

Не хотелось даже думать о том, кто и как встретит их в конце плавания.

Не хотелось вообще ни о чём думать — только вспоминать этот голос, эти мудрые измученные глаза… Уна провела пальцами по чешуйкам Инея; дракон в ответ дрогнул хвостом.

— Как же мне страшно, Иней.

И вдруг — то ли рык, то ли слово и образ у неё в голове, оглушительно яркие, как серебряный колокол: НЕ БОЙСЯ.

К вечеру следующего дня, когда небо окрасилось рыжим, красным и золотым — будто ворох разноцветных перьев или одно из несуразных одеяний Лиса, — Уна и лорд Ривэн, стоя на палубе, одновременно увидели землю. Дорелиец расцвёл.

— Берег! О боги, берег! Ну наконец-то! — он хлопнул в ладоши и, кажется, даже чуть-чуть подпрыгнул. Уна смерила его изумлённым взглядом: некрупный, конечно, мужчина — но всё же мужчина, сам владетель Заэру… Такого, при всей подвижности лорда, она точно не ожидала.

— Ратха ан айин тирга! — пропел Лис, растягивая согласные. Он подбежал к ним, облокотился о перила и жадно уставился на тёмный, горбатый кусок суши, который быстро увеличивался в размерах. Длинная смуглая шея Лиса вытянулась, ноздри подрагивали — казалось, он принюхивается.

Уна поняла, что искоса разглядывает Лиса, и торопливо отвернулась. Лорд Ривэн притопывал ногами, как озорной мальчишка; его лицо, испитое морской болезнью, наливалось румянцем.

И верно, у этой земли, должно быть, особый запах… По мере того как корабль рвался вперёд, перед Уной открывалось песчаное побережье с грудами светло-серых камней и бирюзовая, неправдоподобно прозрачная вода в бухте. Побережье постепенно возвышалось, переходя в холм или невысокую гору, густо поросшую соснами. От них, наверное, и исходит смолистый аромат, которым никак не надышится Лис. Вскоре Уна могла различить их разлапистые тёмно-зелёные одежды — немного иной формы, чем в Ти'арге; южная порода — или вообще другие деревья, как в её сне?… Но нет, эти сосны не ядовиты. И стволы их — прямые, стойкие, точно корабельные мачты — не чёрного, а тёплого красноватого цвета.