Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Он говорит, что союз их племён рад приветствовать дочь Повелителя и её спутников, — перевёл Шун-Ди, поневоле тоже приблизившись. Здесь его знание языка оборотней никого не заинтересовало — как, впрочем, и он сам. Взгляды Двуликих, хмурые и настороженные, изучали только Уну — внимательно, будто выслеживали добычу или стремились вычислить в стаде больную овцу. — Они хотят знать, чем обязаны такой чести.

Сзади раздался громкий и одновременно нежный звук. Музыкальный выдох перерос в трель, перелив мелодии в такт движениям пальцев по дереву. Даже не оборачиваясь, Уна догадалась, что Лис поднёс к губам флейту — а точнее…

— Тутовая дудочка, — с чем-то вроде благоговения произнёс Шун-Ди. — Та самая, твоя?

— Такому счастью, Шун-Ди-Го, — хмыкнул Лис, не удостоив вопрос ответа. — Он сказал — ги'рейн тарси. В конце фразы это ближе к «счастью», чем к «чести».

— Может, отложите ваши переводческие дискуссии? — вздохнула Уна, глядя в жёлто-карие, прищуренные глаза Двуликого. Они и сейчас были какими угодно, только не человеческими. — Скажи, что мы извиняемся за вторжение и за… — она покосилась на лежавшего волка: тот всё ещё не очнулся, и коренастая женщина по-прежнему шептала над ним, запустив пальцы в серую шерсть. Два мелких быстроногих волка, обнюхав его, зачем-то скрылись в лесу — за деревьями и лохматой бахромой папоротников. — За причинённые неудобства. Мы пытались себя защитить.

— Нытьё, — бросил Лис, резко дунув в тутовую дудочку. — Не переводи это, Шун-Ди-Го, не позорь мои воинские раны.

— Он будет переводить всё, что я говорю, — спокойно возразила Уна. Посмотрела на Шун-Ди; как она и предполагала, тот разнервничался и достал чётки. — Пожалуйста.

Человек-волк выслушал слова Шун-Ди и на миг зажмурился. Зеленоглазая женщина в шкуре — руки и ноги её были мускулистыми, как у мужчины, а шею удавкой обвивал шрам — прибавила что-то своё, и одна из лисиц утвердительно тявкнула.

— Они сами сожалеют, что не сразу узнали кровь от крови того, кого ждут долго и напрасно.

— Великолепно! — лорд Ривэн обошёл её слева и, улыбаясь, на кезоррианский манер поцеловал кончики пальцев. Двуликие смотрели на него с мрачным недоумением. — Видишь, Уна, наконец-то достойный приём. А то одни в плен берут, другие стреляют и топчут… Хотя бы у этих господ хватило сообразительности.

«Господа» не относились к тем, чьему гостеприимству была бы рада сама Уна. А её происхождение не относилось к причинам такого гостеприимства. Однако здесь и сейчас она не собиралась это озвучивать.

— Они спрашивают, когда он вернётся, — Шун-Ди перевёл реплику юноши-лиса — тонкого и гибкого, как тростник, — тщетно пытаясь спрятать волнение в голосе. — Когда Повелитель вернётся в Обетованное и вновь принесёт с собой огонь и силу? Наш мир чахнет без него. Двадцать раз листва на северных деревьях стала красной и опала, двадцать раз отшумел сезон дождей, двадцать раз солнце описало свой круг с тех пор, как Повелитель ушёл… Та женщина сказала: не пора ли ему прервать свои странствия? Не пора ли вернуться и править нами, как ему подобает? Ты должна ответить, если ты кровь от крови его.

Ропот, пробежавший по поляне, стал громче; хором с ним по земле поползли солнечные лучи. Уна не знала, как отвечать на всё это, не знала, скорбеть или ликовать.

Что ответил бы сам лорд Альен? Что перевесило бы — гордость от собственного могущества, честолюбие или стыд? Хотел бы он снова стать Повелителем — или, собственно, никогда не переставал быть им, и люди-звери правы?

— Я не могу ответить, потому что не знаю, — сказала она и добавила, глядя в землю — ощущая себя так, будто прилюдно раздевается по чьему-то приказу: — Я сама ищу его, как и они. Как и они, я боюсь и в замешательстве. Я пока мало знаю о Хаосе и о магии — знаю лишь, что хочу найти своего отца. Переведи это.

Намотав на запястье чётки, Шун-Ди покачал головой.

— Не уверен, что такая прямота здесь полезна, Уна. Но — как ты считаешь нужным.

— Ещё скажи, что у нас есть просьба, которая связана с поисками Повелителя, — спохватилась Уна. — Скажи, что это просьба кентавров, но и мы присоединяемся к ней, ибо только они способны помочь нам.

Пока Шун-Ди переводил, Лис наиграл на дудочке короткую мелодию. Она звучала проще, однотоннее и бодрее — совсем не как на лире или ти'аргской флейте, — но Уна узнала «Венок дочери мельника».

Любимая песня матери. Почему сейчас?…

Подойдя, Лис заставил Уну смотреть, как мечутся по отверстиям золотисто-смуглые пальцы. Двуликие либо не придавали музыке никакого значения, либо — как некоторые лисы помоложе — переглядывались и тявкающе хихикали. Похоже, здесь, в отличие от мест Лиса, такие развлечения не были распространены.

— Ты забыла про бедного Иггита Р'тали, — в паузе между куплетами подмигнул Лис. — Опять. Коронникам не помешает подмога, а в Лэфлиенне нет воинов более опытных и сильных, чем мой народ.

Росомаха, точно услышав его, раскрыла пасть и на кого-то зашипела — возможно, на другом краю поляны намечалась ссора. Её маслянисто блестящая шерсть встала дыбом, когти казались опаснее заточенных ножей. Уна вздрогнула.

— Более опытных, сильных и жестоких, — (и уже благодаря тебе там предостаточно неразберихи). — Я не хочу везти их в Ти'арг.

Лис презрительно сморщил нос.

— Определись тогда, чего ты хочешь — беречь здоровье альсунгцев с наместником или победить?

— Дело не в наместнике, Лис. Что они сделают с простыми людьми? Не все Двуликие готовы щадить их, как ты.

— Ты разве ещё не поняла? — Лис наклонился и зашептал ей в ухо; Уну швырнуло в жар. — Они сделают всё, что ты скажешь. А ещё вернее — всё, что скажет твой отец. Ни больше, ни меньше.

Лорд Ривэн осторожно оттянул Уну в сторону; она возмущённо вырвалась. Долго ещё он будет хватать её, словно свою лошадь за поводья?

— Ей нужно подумать, Лис. Это нормально. Я бы тоже не сумел быстро принять такое решение для своей страны.

— Но бывает, что появляется необходимость именно в быстром решении, милорд. Нас никто не приглашает с недельку погостить в чужом логове… Итак, Шун-Ди-Го, у нас две просьбы. Если ты устал, переводить могу я.

— Смотрите, — тихо и грустно сказал Шун-Ди, кивая на костёр.

Уна ухватилась за шанс избежать перепалки, но зрелище оттолкнуло её. Молодые волки, недавно ушедшие в чащу, вернулись с двумя задушенными кроликами в зубах и водрузили тушки на землю, рядом с поверженным здоровяком. Женщина-лисица встала на колени, сдёрнула с пояса короткий нож и полоснула по кроличьей шейке. Хотя Уна много раз была на охоте и видела свежевание, к горлу подкатила тошнота.

— Какой-то обряд? — морщась, спросил лорд Ривэн.

— Она возвращает его к жизни из забытья, — Лис с жутковатой улыбкой смотрел, как женщина набирает полную горсть крови кролика и смазывает ею пасть волка. Остатками она обрызгала его шкуру, а выжатую тушку бросила молодняку; юные Двуликие тут же избавились от человеческого облика и набросились на «перекус». Они толкались и ворчали, обступив тушку — видимо, не могли поделить самые лакомые куски. Уна отвернулась. — Из царства теней и смерти. Смотри на всё, Уна. Полагаю, второй кролик для тебя.