Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Но ещё более впечатляющим оказался момент превращения. Магия древняя, как само Обетованное, и столь же непостижимая. Сейчас, закрывая глаза, Уна видела сначала красные лучи, рвущиеся из зеркала и кулона, потом — волков, которых поработили эти лучи, и, наконец, самое запретное. То, как вытягивается смуглое лицо, заостряются уши, а синяки и шрамы на коже скрывает густая, по-королевски великолепная мантия меха. Совершенное, алхимически точное изменение формы. Слава Порядку, Лис предпочёл не заметить произведённое впечатление — или был слишком устал, зол, шокирован поклоном Двуликих, чтобы его замечать.

Столько времени Уна тайком ждала и боялась его превращения (тоже тайком) — а оно наступило так внезапно и в таких малоприятных обстоятельствах… Хотя какими ещё могли быть эти обстоятельства? Неужели самая идиотская из её частей — девчонка не умнее кузины Ирмы — всё же надеялась, что когда-нибудь Лис превратится специально и только для неё?

— Я вижу костёр, — выдохнул Шун-Ди, нагоняя Уну; он запыхался от быстрой ходьбы. И по-прежнему не смотрел ей в глаза — самое очевидное, для скрытных миншийцев, выражение ужаса и отвращения. — Вон там, за деревьями.

Чуть впереди, действительно, полыхал кровавый обод. Его оттенок заставил Уну вздрогнуть.

Лорд Ривэн издал нервный смешок.

— Ты хотел сказать — над деревьями? Побери меня бездна, они что, деревянную башню подожгли?

— Нет. Они ждут нас. Чем выше костёр у Двуликих, тем важнее событие, которое… — Шун-Ди перебил холодный, вкрутившийся в ночь волчий вой — совсем недалеко. Голод и утробная, неизбывная тоска звучали в нём. — В общем, для них прибытие Уны — это примерно как…

— Коронация? — с улыбкой подсказал лорд Ривэн. — Они ждут его дочь, ведь так?

Деревья Гаар и буки расступились. На большой поляне, вокруг костра (и впрямь высокого — зловещий огненный столб — и сильно дымящего), лежали, стояли и сидели Двуликие — волки, лисы, пара пятнистых рысей с кисточками на ушах (раньше Уна видела их лишь в книгах по зоологии). На ветвях блестели чёрными глазами вороны; она насчитала не больше дюжины, но и в таком количестве их странно было видеть молчащими. Это величавое достоинство никак не соотносилось с граем, суетой и вечным голодом ворон на полях Делга, Роуви или Волчьей Пустоши. С другой стороны к огню приблизился ёж — однако такой крупный и с таким угрожающим блеском на иглах, что Уна грустно вспомнила о милых ёжиках в селении боуги. Подтвердив её озабоченность, ёж на миг исчез во вспышке магии — и стал мужчиной с низким лбом и недоверчивым взглядом. На поясе он, не скрываясь, носил набор ножей.

Уна коснулась шеи: в горле вырос колючий ком.

— Надеюсь, что нет.

— Напрасно надеешься, — справа подошёл Лис — уже с наглой улыбкой, растрёпанной шевелюрой и длинными худыми руками менестреля. Уна решила, что в зверином облике он нравится ей больше, и постаралсь поглубже спрятать эту мысль. — Среди своих я слышал слова навгхи дес. «Его дочь».

Лис по-собственнически завернулся в её плащ. Шун-Ди протянул ему комок пёстрой одежды.

— Держи, это твоё. И у тебя кровь.

— Знаю, — беспечно отозвался Лис. Он зашёл за дерево, чтобы натянуть штаны; поразительная тактичность. — Скоро остановится. Хочется верить, что это последняя кровь на сегодня.

Ночь сменилась предрассветным серым сумраком, но никто и не думал тушить костёр. Клубы дыма поднимались и улетали в высокое небо — вместе с уверенностью Уны. Коренастая женщина с волком на плечах подошла к костру и бережно опустила ношу на землю, что-то шепча. Её обступили несколько волков и людей, в чертах которых проглядывало нечто волчье.

— А это ещё кто? — спросил лорд Ривэн. В десятке шагов от них, из-под толстых корней дерева Гаар — наверное, из норы — выбрался зверь с тёмной шкурой и жуткой длиной когтей. Уна тоже растерялась: медвежонок? Барсук?

— Росомаха, — ответил Лис. Он завершил свой туалет и вышел из-за дерева, застёгивая зелёную безрукавку. — Обычно это те ещё типы. Лучше держитесь подальше, милорд.

— Росомаха?! Вот эта, мне по пояс ростом?!

— Молодая росомаха, — осклабился Лис. — Бывают и больше, если из наших… Не кручиньтесь, милорд: вернётесь Вы в свою изобильную яблоками Дорелию, под крылышко к безумному королю. Осталась пара формальностей.

Лорд не слушал его, с безопасного расстояния разглядывая лапы и когти росомахи. Вздохнул.

— О боги. Уна, если найдём Альена и вернёмся на восток живыми, я готов взять тебя в жёны. Честное слово.

Ненадолго Уне показалось, что язык прирос к нёбу. Лорд выдал это, не меняясь в лице, и нельзя было сказать, шутит ли он. Хотела выдавить улыбку, но губы словно онемели. На него что, Хаос в этом лесу так подействовал?

Лис, конечно же, рассмеялся — вопреки тому, что обстоятельства мало располагали к смеху.

— Ах, милорд, боюсь, у Вас будут соперники. Иггит Р'тали, например, да и не он один. Правда, Шун-Ди-Го?

Уна принципиально не стала поворачиваться к Шун-Ди. Незачем глумиться над его смущением и растерянностью: эта роль безоговорочно принадлежит Лису.

Я ЛЕЧУ К ТЕБЕ.

Серебристый голос дракона был преисполнен решимости. Интересно, он уже знает о силах Хаоса в ней?… Скорее всего. Уна стиснула зубы.

«Нет, Иней, побудь пока с Тимом. Пожалуйста».

Я НЕ ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ, — уточнил Иней. — ПРОСТО ГОВОРЮ, ЧТО ЛЕЧУ.

Уна вздохнула. Им можно устраивать турнир в упрямстве с Лисом. Причём неизвестно, кто победит.

Одна из преображённых волчиц — высокая, с копной светлых волос — выкрикнула рваную фразу. Лис указал на костёр.

— Они просят тебя войти в круг, Уна. Нельзя отказываться.

Конечно, нельзя. Как и всегда. Странно, но она уже успела привыкнуть: этому поспособствовали перекручивающая сознание игра с Маури Бессонником и переговоры с кентаврами. В этом видимо, суть любой политики — когда можно подстраиваться, а отказываться нельзя.

Тогда и наместника Велдакира можно понять. Уна представила, как он чувствует себя, стоя перед королём — наверное, не лучше, чем она бок о бок с этими жуткими, красивыми, живущими кровью и свободой существами. Что ему остаётся, бедняге, кроме как пластаться на животе, изъявляя преданность Альсунгу?

А если всё же сам наместник послал на Нивгорта Элготи того, кого Лис называл Тхэлассой, — посочувствовать нужно вдвойне. Значит, он точно так же столкнулся с Хаосом и точно так же перед ним растерян.

Уна прошла немного вперёд. Из тёмного чрева чащи появлялись новые и новые Двуликие — в основном поодиночке, реже парами. Иногда кто-нибудь исчезал в яркой вспышке, и зеркало Уны содрогалось от магии, как посуда подпрыгивает от бушующей снаружи грозы.

К ней обратился человек, недавно бывший чёрным волком. На его кожаной безрукавке виднелись следы не до конца соскоблённой оленьей шерсти.