Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Отговорки. Ты отлично знаешь, чья ещё судьба на кону. И понимаешь, почему именно я сообщаю тебе об этом.

Она об Уне, конечно. Нитлот ещё в Кинбралане заметил, как сильно Индрис привязалась к этой девочке. Непозволительно сильно для наставницы. Такая привязанность приносит только беды — что и подтверждает та самая не сумевшая завершиться история.

Нитлот встал, подхватил тяжёлую «Магию и волю к власти» (иногда ему казалось — чем увереннее крепнут мозг и магия, тем больше слабеют руки) и водрузил её на стеллаж позади стола. В комнате для занятий, которую облюбовали они с Элтиром, хранилось много свитков и книг; по какому-то негласному договору, будто сами собой, постоянно добавлялись новые. В Долине мало кто держит книги у себя — как и, например, еду или деньги. Общие трапезные и бесконечные, расширенные заклятиями коридоры зеркальных домов отлично решают эту проблему.

Труд Фоско Шестипалого Нитлот тоже привёз недавно. Купил в книжной лавке в Академии — не удержался и заехал туда на обратном пути из Кинбралана. Нужно было срочно проветрить голову и подумать о чём-то другом, а способа лучше книг он не знал.

О чём-то другом. Не о запутанных родственных связях Альена Тоури — запутанных, как лабиринты и чащи в его голове. Не об ослепительно ярком, похожем на чёрное пламя Даре его дочери. Чёрно-красном, непреложной судьбой влекущемся к Хаосу. Порок уже жил в этих невинных глазах — порочная жажда мыслить по-своему, сражаться одиночкой, идти наперекор. Нитлот превосходно помнил этот сдержанный и вдумчивый, как у змеи перед броском, взгляд. И не предполагал, что ещё когда-нибудь встретит его в мире живых.

— Я понимаю. Но ты сама сказала мне, что она уплыла на запад. Там мы никак не можем ей помочь.

— Можем, если здесь будем биться за её дело.

Индрис. Сколько бы веков ни прошло — такая же огненная и вдохновлённая, всегда готовая рваться в бой. Точно правила и законы, написанные скучными мудрецами, существуют не для неё.

— Ты говорила, что она не связана с этими… как же их, это забавное слово…

— Коронниками, — соскользнув со стола, Индрис подошла к нему; знак Справедливости по-прежнему дрожал у неё над ладонью. Пустые столы и скамьи тёмного дерева безмолвно впитывали её тепло. — Кое-кто нашептал мне, что Уна заключила союз с их главой, Иггитом Р'тали, — (из-за этого имени Элтир забыл о бдительности и поставил кляксу на пентаграмму). — Так что, думаю, её мнение изменилось. В любом случае, — улыбка Индрис стала предвкушающей — как у кошки, которую манят сливки, — если её батюшка вернётся, он вряд ли останется в стороне от такой игры. Это не в его правилах.

Старая ревность, дремавшая где-то на дне сознания Нитлота, в тёмной ледяной воронке под пластами пещер, подняла голову и нахмурилась. Альен забрал у него сестру, друзей — и прихватил бы Индрис, если бы остался. Они никогда не говорили об этом, ибо расклад был очевиден: кто предпочёл бы его, когда рядом был Альен? Смешно.

Нитлот давно не видел в Альене ни врага, ни соперника — по крайней мере, с тех пор, как тот выходил его, изранненого, в своём тесном домике на ветвях дуба. Выходил, а не бросил умирать, хотя они от всего сердца друг друга ненавидели. Но он понимал, что в одном и том же мире места им, как и раньше, нет. Не осталось ни зависти, ни желания отомстить, зато унизительный страх — он вернётся и вытеснит меня навсегда отовсюду а я слаб и не смогу противиться этой лавине — увы, остался.

— Создаётся впечатление, что ты его ждёшь.

Индрис щёлкнула пальцами, и знак растаял голубой дымкой. Красивое округлое лицо (о, как Нитлот когда-то хотел просто прижаться щекой к этим мягким линиям и стоять рядом, закрыв глаза) почерствело в приступе упрямства.

— Я не верю, что по-своему его не ждёшь и ты.

— Мы не ввяжемся в эту войну, — с нажимом сказал Нитлот. — Теперь Старший — я, а не Мервит. Мне нелегко говорить это, но, раз вы избрали меня, то и решать буду я. Нет никаких оснований подвергать Долину гневу короля Ингена — а если хоть кто-то из наших магов полезет в Ти'арг, так и случится…

— Королю необязательно знать. Есть такая волшебная штука, знаешь, Зануда? — Индрис щебетала по-прежнему мило, но было слышно, что она уже порядочно раздражена. — Умолчание.

— Он всё равно узнает.

— Да, позже. Когда власть наместника и северян падёт — а она падёт, если Альен вернётся. Тогда будет уже неважно.

Нитлот отвёл взгляд, и на деревянной панели, прикрывающей стену, проступило горелое пятно. Зеркало на поясе потрескивало от напряжения. Похоже, и ему надо бы поумерить злость: недоставало им ещё поссориться при ученике.

— Ты не понимаешь, Индрис.

— Да ну? — Индрис вдруг шагнула вперёд и взяла его за руку. — Пойдём, я кое-что тебе покажу. Кое-что интересное. Есть шанс (хоть и маленький, признаю), что это тебя убедит.

— Но куда?…

— В Меи-Валирни. Тот, что у дома Сиол. Сегодня я пришла туда, чтобы обработать новую партию зеркал, и увидела это… Ну что ты стоишь?

Нитлот беспомощно показал глазами на Элтира.

— У меня урок.

— Подождёт твой урок. У ученика есть чем заняться, — Индрис уже тянула его к дверям с настойчивостью маленького тарана.

— Вы в Меи-Валирни, Мастер? — встрепенулся Элтир, услышав название зеркального дома и уже известное ему слово «ученик». — А можно…

— Нет, — скрепя сердце отрубил Нитлот. — Закончи схему. Я скоро вернусь.

Снаружи было ещё холоднее, чем утром. Нитлот набросил капюшон балахона, но влажная морось уже уселась на плешь. Благо есть где усесться, и с каждым годом всё больше…

Небо затянуло серое кружево туч. Некрасиво изгибались голые вязы и клёны, высаженные у дома для занятий. Листья здесь никто не убирал, и они лежали мягкими потемневшими грудами — ржавая медь, призванная удобрить землю. Мужчина на каменной скамье (Нитлот узнал Мастера Инраба) кормил взъерошенную ворону каким-то цветным порошком — очевидно, собственного изготовления. Нитлота не восхищали магические опыты над животными, но, став Старшим, он закрывал на это глаза. Во многих заклятиях и впрямь не обойтись без некоторой доли жестокости.

В конце концов, всё лучше, чем некромантия Альена. Отвращение с примесью гнева поднималось в Нитлоте при одной мысли о ней. Вот только для Индрис это почему-то не имеет никакого значения — будто прошлое можно отбросить, как мусор, и простить Альену все грехи.

— Добавь ещё «за его синие глаза и дивный голос». Для полноты картины не хватает.

Нитлот подавился возмущённым восклицанием и, коснувшись зеркала на поясе, вышвырнул Индрис из своего разума.

— С какой стати ты подслушиваешь?

— Ни с какой, — Индрис уже приближалась к чёрным блестящим стенам Меи-Валирни. Ни ветер, ни горластая кучка ворон в садике неподалёку, казалось, нисколько не смущают её. Дом зеркальщицы Лоис чуть левее прятался в тени деревьев и живой изгороди; он был приметен из-за кошек, которых Лоис обожала. Две из её питомиц — рыжая и чёрная, слегка облезлая — дремали на пороге, под мокрым от дождя козырьком. Нитлот вспомнил, как лет тридцать назад, ещё до Великой войны, Лоис задумала с помощью заклятий и зелий научить одну из своих кошек разговаривать… О том, что случилось с бедным животным после, лучше было не вспоминать. — Входи, достопочтенный Старший. Меня удивляет твоё постоянство: столько лет проклинать Альена и не устать от этого.