Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Похуже, — признал Шун-Ди, стараясь перекричать бьющий в лицо ветер. Под ними зелёным океаном темнел Великий Лес.

Лис звонко рассмеялся и, зажмурившись, раскинул руки в стороны. Он явно наслаждался полётом.

— Я тут впервые задался вопросом, Шун-Ди-Го: тебе не кажется, что слово «драконица» совершенно невыносимо?

— В каком смысле? — растерялся Шун-Ди.

Правая нога выскользнула из стремени, и он как раз судорожно пытался пристроить её обратно, чтобы не съехать по драконьему боку вниз. Лазурный простор небес только отвлекал своей яркостью — как, собственно, и щебетанье Лиса.

— Оно не выражает всей грозной силы этих созданий. Вслушайся только: драконица! Есть в этом что-то презрительное. Женщина-дракон — дракон вдвойне, к чему эти мелочные усложнения?

— В миншийском языке это слово так и образуется, — Шун-Ди вздохнул, наконец-то нащупав стремя носком обуви. — Женщина-дракон. Тебе прямо сейчас нужно это обсуждать?

— Конечно, — Лис искренне удивился. — Я складываю песню. Поэзия не может ждать, друг мой!

— Иногда это необходимо.

— Предлагаешь сознательно удерживать вдохновение? Как ты скучен!

Шун-Ди проглотил традиционную обиду. В конце концов, Лис прав.

По какому-то немому соглашению они не упоминали тот ночной разговор у озера. Точнее, у Шун-Ди не было ни времени, ни желания это делать, а Лис — Лис, как обычно, несколько раз приближался к рискованной черте намёков и туманных насмешек. Но его игру не хотелось поддерживать. Шун-Ди уже знал, что всё сказанное и услышанное той ночью — пусть и при содействии зелья храбрости — никогда не станет для него предметом игры. Это было слишком правдиво, а правда слишком больно ранила. Порой ему казалось, что на руке начинает ныть старый шрам — то место, куда Лис укусил его в экспедиции, в знак их дружбы-побратимства. Теперь боль была другой, но не менее глубокой. Воронка, которая затягивает — жерло водных часов-клепсидры с протекающим сквозь него временем.

Кроме того, для Лиса все последние впечатления наверняка перекрыло прибытие лорда Альена: он рисовался перед ним изо всех сил, но пока не получил ответного интереса. Отец Уны только кивнул в обмен на поклон Лиса и одарил его парой проницательных взглядов без всякого выражения. Если в них и была насмешка, Шун-Ди не заметил её. Лорд Альен никак не отреагировал и на историю о том, как Лис спас Уну от ослеплённого любовью и ненавистью кентавра — эту историю он в красках поведал в тот же вечер. Слушая, Шун-Ди старался скрыть страх и волнение — несмотря на множество забавных подробностей вроде «гневного грохота копыт», «самого устрашающего оружия в Обетованном — палки» и явно преувеличенного описания заклятий «отважной миледи». Сколько бы ни кривлялся Лис, на деле он подверг себя большой опасности. Снова ради Уны. Хоть что-то остаётся неизменным.

Шун-Ди не стал высказывать одобрение или неодобрение: терпел, даже когда Лис упорно провоцировал его шутками об украденном воздушном порошке. Лису нравилось ошеломлять других и наблюдать за их реакцией после — вне зависимости от того, портило ли это мнение о нём. Так что ему и в голову бы не пришло скрыть эту маленькую кражу.

И вот теперь они летят на юг — к тому же побережью у холма Паакьярне, куда причалил белый корабль. Инея с перевязанным крылом по очереди держат на руках Уна, лорд Ривэн и сам Шун-Ди; лорд Альен, восседающий на самом крупном и сильном драконе, поросшем замшелой корой, иногда вполголоса беседует с дочерью — и, судя по лицам, они обсуждают скорее завоевание Ти'арга, чем семейные вопросы. Ветер доносил до Шун-Ди обрывки фраз: «Хаэдран», «точно ли», «лорд Иггит», «конница и пехота»… Пожалуй, это заинтересовало бы Лиса — но и тот не решался подлететь поближе, чтобы вмешаться в их разговор. Подобно Шун-Ди, лишь издали наблюдал за тем, как умело и мягко лорд Альен управляет своим драконом, как огромное чешуйчатое тело повинуется мельчайшим движениям рук в чёрных перчатках.

Так ведёт себя рачительный хозяин, вернувшийся к подзабытым, но безоговорочно своим делам. Этот человек пришёл домой — и Обетованное готово было гнуться под его пальцами, точно покорная глина, точно строки под пером поэта. Это навевало жуть. Перед такими людьми Шун-Ди всегда хотелось склониться — смиренно, как когда-то под плетью хозяина.

Возможно, поэтому лорд Альен больше пугал его, чем восхищал.

— Хотя, — тряхнув золотистыми лохмами, Лис продолжил ход рассуждений, — бедняга Фарис-Энт не согласился бы со мной. «Женщина-дракон» — чересчур серьёзно для его порывистой Йарлионн… Интересно, куда он пошёл, когда очнулся?

— Может быть, никуда. Или искать Йарлионн, — Шун-Ди вздохнул ещё раз, глядя на серебристую жилку реки внизу. — Вряд ли он поверил, что она мертва. Мне показалось, что он был полностью…

— Сломлен? — подсказал Лис. — Верно, Шун-Ди-Го. Ах, несчастное копытное! Таким он и будет в моей песне — Фарисом Сломленным Толмачом.

Шун-Ди не знал, что ответить.

К вечеру, когда небо подрумянилось закатом, а лес затянуло полупрозрачными перьями облаков, драконы сильно взяли на восток, и вскоре Шун-Ди увидел океан. Теперь они летели над холмистым побережьем; он начал замечать, что холмы становятся всё ближе, и, заглянув за травянистую шею дракона, понял, что началось снижение. Близок ночной привал.

Вот только где на этот раз? С высоты Шун-Ди увидел какие-то новые руины — обломки каменных зданий, лестниц и мостиков. Наверное, очередные следы величия тауриллиан. Однако всё это несколько отличалось от тех западных руин, к которым он привык: вплотную вдавалось в море и раскидывалось на довольно большом пространстве. Древний город? Он смотрел на побережье, изрезанное каналами — суши почти не осталось, всё заполоняла вода, — на останки узких домов и дворцов, стоявших у самой кромки воды, на разрушенные и полуразрушенные мосты разной длины, украшенные затейливой резьбой… Кое-где здания просели, а каналы были заболочены: море накрыло город и, поднявшись выше крыш, переварив камни, обратилось в застоявшуюся зеленоватую жижу. Но когда-то водный город, видимо, поражал красотой, а рядом с ним находилась удобная бухта.

Шун-Ди слышал об этом творении тауриллиан, похожем на изысканный, неправдоподобный сон. Значит, вот где оно — в укромном уголке на северо-восточном побережье… Город на воде, жители которого передвигались на лодках чаще, чем на ногах. Пожалуй, здесь было раздолье для русалок.

Дракон всем телом накренился вниз, вытянув хвост, и от неожиданности у Шун-Ди перехватило дыхание. Скоро он наконец-то будет на твёрдой земле — если это можно так назвать.

Наверняка место для ночлега выбрал лорд Альен.

Вблизи развалины над сине-зелёной водой казались ещё красивее и печальнее, чем издали. Это была особая красота, не похожая на гармоничную мощь драконов, моря или лесов Лэфлиенна — красота увядания, зыбкая и распадающаяся, но, возможно, даже более родная сердцу Шун-Ди. Его дракон (мысленно он, несмотря на дерзость, всё-таки называл его так) опустился на один из множества каменных островков, и кустики с цветами размашисто закачались над чешуёй. Вцепившись «упряжь» работы тауриллиан, Шун-Ди всё-таки осмелился поднять голову и посмотреть на дом — дворец? — над собой. Узкий и не очень высокий, когда-то построенный из бело-розового камня — маленькая изящная шкатулка с балкончиками в два шага длиной, стрельчатыми окнами и резьбой в виде роз и стеблей, — он отчаянно тянулся вверх, но время брало своё, и часть фундамента уже ушла под воду. Нежность изначального цвета поглотила черноватая прозелень, тонкие столбики-колонны (скорее украшение, чем архитектурная необходимость) кое-где были переломлены и крошились. Шун-Ди заметил, что вода подступает почти к самым ступеням крыльца: наверное, внутрь можно было войти и с улицы, и прямо из лодки. Диковинка. Сколько же ещё чудес Лэфлиенна неведомо ему?