Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— С другими тоже, конечно, нужно держать ухо востро. Не сомневаюсь, что все или почти все Двуликие из тех, что сейчас на поверхности Паакьярне, поплывут в Ти'арг. Их придётся сдерживать, но не так старательно, как Дуункура: в их преданность милорду я верю, — он обошёл столик и расслабленно потянулся. — Знал, что на тебя можно положиться, Шун-Ди-Го Стойкий. По-моему, мне пора посвятить тебе песню.

Сердце пропустило удар. Шун-Ди встал, набросил куртку и сделал вид, что ищет чётки в сундучке, куда Трамти безмолвной магией перенёс его вещи. Сундучок украшала роспись — лебеди на воде; блеск воды под белыми перьями и нежным изгибом шей был прорисован так правдоподобно, что картинка казалась живой. Перекладывая пузырьки с маслами, бельё и свитки карт, Шун-Ди отчаянно надеялся, что Лис не заметит его смятения.

Глупая надежда.

— Песню? С чего бы?

— Ну как же? — Лис будто бы удивился. Голоса снаружи стали громче и явно приближались к сосне Трамти. — Ради Инея, по моей просьбе, ты оставил дом и торговлю в Минши, бросился в Ти'арг, а потом сюда. Я уже не говорю обо всех этих хитросплетениях: боуги, кентавры, мои сородичи, драконы леса Эсаллар… Тысяча приключений — и всю тысячу ты перенёс с лицом терпеливого мученика. Разве я не прав?

— Прав, — обречённо сказал Шун-Ди, выуживая чётки из-под тетради, куда вносил — впрочем, всё реже и без былого усердия — новые лэфлиеннские слова. Как бы добиться, чтобы Лис заговорил о другом?

— Но, когда ты вернёшься домой, в покой и благополучие, я ведь могу прийти снова, — Лис бесшумно подкрался и встал рядом, колко шепча. Шун-Ди не смотрел на него. — И принести с собой ещё тысячу бед и опасностей. И ты снова пойдёшь на них — и снова будешь страдать. Ведь так?

— Так, — Шун-Ди щёлкнул первой бусиной, хотя ни одно слово молитвы не прозвучало у него в голове. — Ты что-то ещё хотел? Возможно, нам пора…

— И чем не сюжет для песни? — Лис всегда перебивал очень быстро и непринуждённо — так, что обидеться просто не было времени. — Ты исполнен противоречий, как все двуногие, Шун-Ди-Го. И, если ты считаешь себя нормальным, то горько ошибаешься. Ты напрочь безумен.

Шун-Ди засмеялся, прикрыв рот рукой, чтобы не разбудить Толстого Трамти. Чёрная птичка ещё раз высунулась из часов — кажется, они мешали ей спать.

— Спасибо на добром слове.

— Но это правда. Порой мне кажется: если бы тебе пришлось спать на раскалённых углях или пить растопленный снег — ты был бы счастлив и повторял бы, что заслужил наказание. Именно тоска и страдание толкают тебя вперёд.

Честно и больно. Шун-Ди больше не хотелось ни улыбаться, ни притворяться, что всё это шутка.

Он уронил чётки обратно в сундучок.

— Может, и правда. Но я такой, какой есть, и другим не буду, — он почти с вызовом посмотрел в лицо Лису — прямо в высокий, прикрытый золотыми прядями лоб. — Кто знает — не поэтому ли ты стал моим другом?

Лис потёр подбородок, забавно изображая раздумье.

— Возможно, возможно… Я знаю другое: поэтому ты и достоин собственной песни.

— Так и быть. Если сочинишь, я переведу её на миншийский.

Он сам не знал, всерьёз ли обещает.

Лис не ответил: вдруг напрягся, прислушиваясь, и метнулся к двери. Миг спустя кто-то начал стучать в сосну — судя по звукам, дверным молоточком. Ещё одна странность боуги: зачем молоточки в домах, где двери могут появляться и исчезать по воле хозяев, а о том, кто стучит, им заранее рассказывает природное магическое чутьё?… В любом случае, сейчас Шун-Ди был рад этому стуку.

— Трамти! Трамти, проснись! — он узнал голосок Тима. — Там, на поверхности… Господа с востока должны увидеть!

Храп Толстого Трамти перешёл в невнятное бормотание. Шун-Ди разобрал лишь что-то вроде: «Маргаритки… Убери, много мёда…» Было слышно, как заскрипела кровать. Лис фыркнул.

— Господа с вост… Что? Ох, Тим, и чего тебе вечно не спится спозаранку! — домашние туфли Трамти зашаркали по полу. Чёрная птичка в часах сердито зачирикала: ей явно сбили распорядок. — В чём дело?

— Господа с востока. Позови их!

Тим, как всегда, казался взбудораженным и робким одновременно. Шун-Ди отыскал гребень, обулся и стал лихорадочно заправлять рубашку в штаны: вот и кончился благоухающий сосной покой.

Зашуршал кусок коры — что-то наподобие ширмы, заменяющей дверь (у Трамти её венчали гирлянды из ягод и мелких тёмно-красных яблок), — и Тим затараторил так быстро, что Шун-Ди перестал улавливать суть. Нет, всё же затея о переводах так же бредова, как и прочие его замыслы. Если уж родился под несчастливой звездой — нужно принять это, а не бросаться в новые начинания, которые всё равно закончатся смехотворно.

— Погоди, я ничего не понима-а-ю, — сообщил Трамти сквозь протяжный зевок. — Какие «господа»? У меня тут только… — боуги помолчал, словно прислушиваясь. Шун-Ди прикусил губу, воюя с крючками куртки. Сейчас чутьё Трамти доложит ему о присутствии Лиса, который влез ночью через окошко. О присутствии Лиса в его комнате. Просто великолепно. Лис уже изящно обрушился на кровать и хохотал. — А, нет, ты прав. Двое. Но утверждать, что оборотень «с востока» — это, знаешь ли…

— Я бегал на поверхность — смотреть на рассвет. И видел, как господин Лис шёл сюда. Пропусти меня, Трамти!

Трамти растерянно крякнул.

— Рано тебе ещё высматривать, кто, эм, куда по ночам ходит, юноша… Тебе сотня-то есть?

Лис прикусил косточку на запястье, чтобы не рассмеяться в голос от вида побагровевшего Шун-Ди. К счастью, Тим не задумался над этими словами; лёгкий топоток — и дверь распахнулась. Боуги ворвался внутрь, сверкая широко распахнутыми глазами под рыжей копной волос. Шун-Ди понял, что уже успел соскучиться по этим глазам: у Тима был дар не то чтобы поднимать другим настроение, но — возвращать к реальности, её вкусу, запаху и теплу. Точно так же возвращает к ней детский смех, случайно услышанный на улице, или просто солнечное утро. Возвращает, когда кажется, что ничего, кроме чёрной воронки отчаяния, больше не существует.

— Эсалтарре! — выпалил Тим, не тратя времени на приветствия. — Наверху! Они летят сюда!

— Эсалтарре? — Лис нахмурился. — Ты о древесных драконах? Но они спустились сюда, под Холм. Или… — он подался вперёд, натянувшись, как струна лиры. — Ах, понимаю. Значит, лорд Альен и правда призвал не только копытных и моих сородичей. Это будет занятно, весьма занятно!

Древесные драконы согласились помогать им здесь, в Лэфлиенне, а их страшная жертва вернула Уне отца. Однако о полёте через океан они пока не заговаривали. Шун-Ди подозревал, что лорду Альену не удалось убедить их — или удалось, но не всех. Лис однажды предположил, что драконы полетят с ними на восток, но не станут сражаться — дабы не нарушать баланс мира, столь важный для роста их любимых, пропитанных древними чарами лесов.