Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Думаю, тебе стоит…

— И то, и другое, — кентавр не дал ему заговорить о пище и отдыхе, будто снова угадал намерения. По его пересохшим, покрытым трещинами губам всё ещё бродила улыбка — пустая улыбка сумасшедшего, от которой холодело внутри. — Узы садалака зовут меня, и я не имею права ослушаться, покуда не изгнан. В садалаке мы связаны друг с другом плотнее, чем вы в стае. Ты это знаешь, певец.

— Но ты не воин, а на востоке разразится война. Тебе там нечего делать.

Фарис-Энт пристально посмотрел на Лиса.

— Я хочу служить Повелителю и его дочери. И хочу увидеть их обоих.

— Зачем?

Глаза Лиса превратились в золотистые щёлки, он подался вперёд — совсем чуть-чуть — и еле видно согнул ноги в коленях. Посторонний наблюдатель не заметил бы этих изменений, но Шун-Ди забеспокоился.

— Лис, не надо. Он безоружен.

— Неужели?

Фарис перестал улыбаться.

— Это правда. Я хочу увидеть их, чтобы принести клятву верности. Я… раскаиваюсь в содеянном. И мне больше некуда идти… теперь.

— Проще поверить в то, что солнце завтра не встанет, чем в эти твои слова, — прошипел Лис. Волки уже не притворялись, что сражаются, и подошли ближе, тяжело дыша. — Теперь тебе нечего терять, и ты способен на что угодно.

Нечего терять. Честно, но жестоко. Шун-Ди приподнял руку.

— Лис. Мы не можем запретить ему поговорить с милордом и Уной — всего лишь поговорить, под присмотром. Если он правда понял, что жертва Йарлионн… — Фарис дёрнулся назад, точно его ударили. Шун-Ди поспешно исправился: — …что не было другого выхода из положения и от Уны ничего не зависело, мы должны его принять.

Лис ещё несколько секунд стоял, напряжённый, как перед прыжком, а потом махнул рукой, повернулся — и пошёл прочь. Волки посторонились; беседовавшие лисы провожали его глазами. Шун-Ди смотрел, как золотые пряди сердито хлещут по обтянутой лиловой тканью спине.

Он знал, о чём думает Лис. Что одержимость Фариса бессмысленна и несправдлива, что она — зло для него и для окружающих. Что он не имеет права предаваться горю, когда вокруг кипит жизнь, которую нужно гнать вперёд каждый день, подобно крови по венам. Что Йарлионн — просто прошлое, как бы она ни была дорога кентавру. А значит, он должен оставить её в прошлом — или умереть.

Но сам Шун-Ди понимал, что прошлое — далеко не всегда «просто». Что оно не умирает.

И всегда возвращается.

Он не пошёл за Лисом. Остался с Фарисом-Энтом, чтобы проводить его на побережье, в лагерь кентавров, а уже потом — в селение боуги, к лорду Альену. В конце концов, Фарису срочно требуется еда, а возможно, и помощь целителей.

Ему давно стало ясно, что дни делятся на два типа. Наполненные до краёв и пустые. Занятно — обычно это не зависело от событийности: пустыми могли быть и дни, загромождённые бестолковыми делами и суетой, а наполненными — те, когда он просто читал что-нибудь или в одиночестве бродил по городу, размышляя. Пустые дни он терпеть не мог: казалось, что время, отмеренное ему — пусть и довольно долгое время, — напрасно утекает сквозь пальцы.

Стоя в большом зале Академии, скромно, но торжественно убранном к приезду наместника, Тхэласса выслушал приветственную речь господина Ректора, потом — господина первого заместителя Ректора, затем кого-то из профессоров и наконец — представителя студентов, щуплого стеснительного паренька. Это было не только скучно, но и бессмысленно — однако все присутствующие, осознавая это, охотно продолжали церемонию.

Ему всегда нравилось это в людях. Их парадоксальность.

— …искреннюю благодарность за первый визит господина наместника. В это трудное время Академии важна Ваша поддержка и поддержка его величества Хавальда, — студент перевёл дух, сверился с измятым листом бумаги и продолжал: — Мы верим, что сумеем выстоять против бунтовщиков, и надеемся на поддержку господина наместника в будущем. Академия Ти'арга, вершина науки Обетованного, будет рада засвидетельствовать…

«Поддержка в будущем». Он мысленно улыбнулся. Никто из этих перепуганных стариков, мужчин, юношей и мальчиков-подростков в тёмно-синих мантиях не может и предположить, что он не собирается держаться за трон наместника. Скучно. Политика скучна. На самом деле — чем меньше твоё влияние, тем увлекательнее играть с людьми.

Он довёл до конца партию с лекарем по имени Велдакир и уложил её в памяти, будто новый экспонат в коллекции. Выигрыш: всё вышло так, как он и планировал. При этом — непростой и интересный выигрыш. Редкая ценность.

Теперь осталось завершить всё с коронниками и их предводителем — этим смешным лордом Иггитом, чьё самомнение куда выше роста. И с ожидаемыми гостями с запада. Сопоставив ряд фактов, Тхэласса больше не сомневался в том, куда пропала юная Уна Тоури несколько месяцев назад. Велдакир рассказывал, что покушение на неё сорвалось — только ли из-за силы оружия? Если он посылал профессионалов, это было бы странно.

Кроме того, если она действительно его родственница, всё обещает быть гораздо, гораздо увлекательнее. При одной мысли об этом под кожу проползало приятное возбуждение. Много лет назад, в Кезорре, он понял, чего стоит Альен Тоури; такие талантливые игроки редко попадаются даже среди магов. В ту пору они были заодно, но, если сейчас получится наоборот, сложится необычный и красивый узор.

Он пока не решил, как поступит в этом случае. Пока нужно разбираться с насущными делами — например, отражать атаки повстанцев и стараться разжать их кольцо, стянувшееся вокруг Меертона. Их нельзя подпускать к Академии. Пришлось даже встретиться с олухом Хавальдом (на правах «старого друга» — вышло безумно смешно) и выпросить у него три тысячи воинов для подавления беспорядков. С частью из них он воспользовался Даром — всего крупицей: не любил разбрасываться звериной магией своего племени, — так что трёх тысяч пока хватало. У Отражений, влезших без спроса, теперь нет шансов. А вот если лорд Иггит подберётся к Академии или Хаэдрану…

Скупые хлопки вернули его к действительности. Милостивая улыбка — отпустить студента, пусть бедняга идёт на своё место. Кивок господину Ректору. Можно направляться в трапезный зал.

Пир во время войны. И лишь потому, что так полагается: ведь это первый приезд нового правителя в Академию, ритуал. На такое способны только люди.

Трапезный зал располагался в другом помещении — довольно далеко от башни Ректора, где проходили все важные церемонии Академии. Кабинеты и лаборатории профессоров из разных областей, части библиотеки, жилые помещения, архивы — всё это было разбросано, вынуждая студентов и преподавателей целыми днями кочевать от одних дверей к другим через обширный сад и лес Тверси (участок леса лорды Тверси уже несколько поколений назад продали Академии — для занятий зоологией и ботаникой; именно продали, а не отдали бескорыстно — забавно). Такое неудобство казалось ему смехотворно нелогичным — разумные миншийцы или практичные дорелийцы давно перестроили бы эту расползшуюся громадину для своих нужд, — но по-своему трогало. Видимо, не зря науки в течение последних веков расцвели именно в Ти'арге. Страна мечтателей.