Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

«Да, — ногу прошила внезапная судорога, и Уна поморщилась от боли. Искры перед глазами стали больше и превратились в пятна; было всё сложнее дышать. — Представляю. Хотя твой рассказ весьма сумбурен».

ТЫ УСТАЛА? — она ощутила, как радость Инея сменилась сочувствием и тревогой. — СЕЙЧАС МАТУШКА ПРИЛЕТИТ ЗАБРАТЬ ТЕБЯ.

«Да, пожалуйста. Я вряд ли выберусь отсюда сама. Отнесите меня к отцу».

Тучи окончательно расступились, и солнце озарило Хаэдран венцом лучей. Сквозь плеск моря, трубы и победные крики на берегу до Уны дотянулся знакомый разум — тёмный и странный, пахнущий жасмином и горечью.

Замечательная работа, дочь моя. Ты молодец.

И она снова улыбнулась, глотая жгучую соль.

Коридор был плотно забит людьми, поэтому Шун-Ди чувствовал себя неуютно. Ему казалось, что за время похода он уже привык находиться среди людей — и не-людей — постоянно, но изжить потребность в уединении было не так-то просто.

Он смертельно устал и ещё не успел осознать, что битва за Хаэдран прошла так легко и быстро — не закончившись, а словно оборвавшись победой. Несколько дней после неё пролетели в беготне и хлопотах — как, собственно, и весь поход сюда, и сама битва (для него). Шун-Ди помогал лорду Альену и Уне, чувствуя себя одним из тех мальчишек-рабов — ныне слуг, разумеется, — кого в Минши используют для самых разных нужд: от передачи посланий до прислуживания за трапезой, от простой кухонной работы (вроде нарезки фруктов и варки риса) до подстрижки деревьев и кустов в саду и, наконец, вечного «подай — принеси». Переводил, помогал распределять запасы еды, следил за порядком на кораблях и пытался (обычно тщетно) примирять разногласия между вспыльчивыми Двуликими; точил ножи, подавал стрелы, объяснял Двуликим и кентаврам, не знакомым с мореходством, как обращаться с парусами и якорем; и снова — переводил, переводил, переводил. В самом бою он, конечно, не участвовал — только стал бы обузой, — но пригодился женщинам-кентаврам, которые оказывали помощь раненым на берегу. Баночки с мазями, пузырьки с укрепляющими и обезболивающими снадобьями из его походной сумки почти полностью опустели.

Затем иллюзия радости и облегчения быстро сменилась новыми проблемами. Точнее, Шун-Ди даже не мог бы сказать, что обрадовался: бой слишком потряс и ужаснул его, и он делал то, что должен был делать, как заведённый механизм — из тех искусственных попугаев и музыкальных шкатулок, которыми славятся мастера острова Сюэй (одни говорили, что эти навыки они когда-то переняли от кезоррианцев, другие — от механиков-агхов, давным-давно). Он обмывал и перевязывал раны, смазывал ссадины, разливал пресную воду из запасов совершенно бездумно, лишь бы не сосредоточиться на кровавом ужасе вокруг. Он боялся за знакомых и незнакомых, боялся за Лиса — и в очередной раз со стыдом понял, что совершенно не годится на роль воина.

Проблемы возникли разные. Нужно было обеспечить переговоры лорда Альена с лордом Иггитом Р'тали и его людьми (сложно, но выполнимо), а также коронников с лидерами Двуликих, кентавров и боуги (близко к невыполнимости). Иногда Шун-Ди не хватало переводческих навыков, чтобы стороны поняли друг друга — потому что дело далеко не всегда было в языке.

Нужно было где-то расселить войско лорда Альена. Не всех Двуликих и кентавров могли вместить городские казармы и лагерь лорда Иггита, поэтому хозяевам гостиниц в Хаэдране и предместьях, рыбакам из прибрежных деревушек и окрестным фермерам пришлось на время смириться с обществом оборотней, конелюдей и рыжих остроухих созданий. Смирились они, естественно, без восторга, но выбора не было. Исключением мог стать, пожалуй, лишь улыбчивый хозяин «Зелёной шляпы», знающий чуть больше остальных; однажды Шун-Ди показалось, что он заметил его в толпе — но, наверное, лишь показалось. Оставшийся провиант с белых кораблей добавили к запасам лорда Иггита, а фермеры стребовали с Двуликих клятвы, что без спросу те не тронут их кур, коз и свиней. Шун-Ди сильно сомневался, что клятвы будут сдержаны — всё же крупные леса далеко от Хаэдрана, так что возможностей для охоты мало, — и с затаённым страхом ждал скандала.

Нужно было как-то управиться и с драконами. Андаивиль, Рантаиваль и Гедиар, слава Прародителю, вели себя тихо и скромно: лорд Альен попросил их не вылетать далеко за городские стены и, по возможности, не поражать воображение людей. Он проследил, чтобы для них в достаточном количестве поставлялись говядина из окрестных деревень и ферм и оленина из тех лесов, что уже были во владениях коронников. Драконы почти всё время находились в порту, который временно закрыли для чужеземных судов, или в ближайших бухтах. Иней, само собой, оставался с Уной — в доме градоправителя, который лорду Альену любезно предложили в качестве ставки.

Нужно было разобраться с пленными альсунгцами. Когда ледяной барьер, поднятый Уной, растаял без поддержки её чар, их уже ждали корабли с коронниками. Ослабленные голодом (их припасы, рассчитанные на короткое плавание, были невелики и уже заканчивались), отчаявшиеся, альсунгцы не оказали сопротивления. Лорд Альен велел бросить их в городскую тюрьму — в колодках и безоружными, — но с приказом о казни почему-то пока не спешил.

Нужно было устроить встречи лорда Альена с Отражениями, поддержавшими коронников (его разговор с бледным плешивым волшебником и его спутниками, растянувшийся на несколько часов, проходил за закрытыми дверями), властями Хаэдрана (пожилой градоправитель публично сдал ему ключи от города и приказал заменить все альсунгские знамёна на новые ти'аргские), с наиболее влиятельными купцами и простыми горожанами. Торговцы, лидеры гиьдий кожевников и гончаров, оружейников, кузнецов и сапожников — все рвались увидеть лорда Р'тали и новоявленного Тоури («А вы знаете, что он прилетел на красном драконе?! На живом драконе, прямо как из легенд — я своими глазами видел!..»). Все хотели знать, что их ждёт — но поговорить со всеми и выслушать всех было просто невозможно. Так что у объединившихся лидеров восстания быстро образовались «приёмные часы» — у каждого в своей ставке, — а городские ворота стояли открытыми днём и ночью, пропуская люд со всего королевства. Крестьяне и торговцы, бродяги и рыцари — все, кто сражался за коронников раньше или только симпатизировал им, теперь двинулись в Хаэдран. Он, кажется, превращался в столицу бунтующего «государства в государстве», основанного коронниками.

И эта столица готовилась противостоять и Ледяному Чертогу, и Академии. Академии, где теперь правил новый наместник. Тот самый Тхэласса. Наместник-убийца, наместник-Двуликий — в Ти'арге. Шун-Ди готов был вслед за некоторыми миншийскими философами подтвердить, что мир безумен и живёт вне законов гармонии, описанных Прародителем.