Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Лис двигался легко, точно мотылёк, вьющийся вокруг лампы. Оттолкнулся ногой от приставной лестницы (ниже по ней неуклюже карабкались мечники-люди), схватился за выступ под зубцом — и миг спустя, подтянувшись, прыгнул на стену.

Отнюдь не безобидное «солнце» тут же закрыли тучи — тёмные спины защитников Академии. Лис, пятясь, отбивал атаки двух мечников — удары слева и справа, слева и справа, и так без конца; скорости и выносливости ему было не занимать, но узость стены не давала простора в движениях — он мог только пятиться к башенке, как жертва охотничьей травли. Мечники напирали; клинок Лиса сверкал в рассеянном предвечернем свете (оружия из «осинового» клада ему не досталось, но он, кажется, и не стремился к этому, предпочитая драться без помощи древних чар) — не менее ярко, чем сверкали слова его песен. Шун-Ди перестал дышать. Лис ушёл от нового выпада, наклонился — с ловкостью танцора, почти согнувшись пополам — и ударил воина снизу. Лезвие пробило звенья кольчуги и вошло под рёбра; ти'аргец отступил, зажимая рану ладонью, а Шун-Ди едва удержался от торжествующего возгласа. Стыдно. Наверное, так же чувствовали себя миншийские вельможи до Восстания, когда ходили смотреть на бои рабов?…

Нет. Совсем не так же.

Он стиснул зубы и попросил — неизвестно кого, вряд ли Прародителя, — чтобы Лис остался живым. Неважно, что произойдёт, неважно даже, за кем будет победа. Только — главное — живым.

Теперь Лис бился со вторым мечником, атакуя словно со всех сторон сразу — вихрем быстрых, чётких ударов. Ти'аргец отвечал всё более вяло, но тут (Шун-Ди сделал шаг вправо и привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть) из-под арки за спиной Лиса, из башни, выскользнула крупная тень в бело-голубом плаще. Громоздкий двуручник, шлем, украшенный рогами вроде бычьих… Альсунгец. Глотая крик, Шун-Ди смотрел, как эта высоченная туша подбирается к Лису, как заносит меч, как…

Альсунгец рухнул, сражённый по-весеннему зелёной вспышкой — то ли молнией, то ли просто всполохом огня. Вспышка прилетела снизу, из-под стены; Шун-Ди прищурился и увидел там, возле отряда кентавров-лучников, фигурку женщины в тёмно-сером балахоне. Она стояла спиной, да и в противном случае он вряд ли узнал бы её с такого расстояния, но волосы умопомрачительного цвета (синего с отливом бирюзы — точно море у берега в ясный день) говорили о многом. Может быть, все Отражения склонны так самодостаточно безумствовать, но Шун-Ди был почти уверен, что это Индрис.

Индрис, поделившаяся с ним зельем храбрости — которое он, пожалуй, истратил не на те цели… А возможно, и на те. Возможно, Лис прав и суть жизни именно в том, чтобы тратить её так, как хочется.

— Он вошёл в башню, — сказала Нгуин-Кель, поднося к губам очередного раненого флягу с водой. Шун-Ди показалось, что она без особого внимания наблюдала за схваткой — но видела почему-то всё. — Значит, скоро будет в городе. Одним из первых.

— Да, — со вздохом признал он. — Но Академию окружают три кольца стен, и это — лишь внешнее…

— Говоришь так, будто не хочешь, чтобы он попал туда.

Шун-Ди посмотрел в спокойные, улыбчивые глаза целительницы.

— Кто знает. Может, и не хочу… Нгуин-Кель, у меня к тебе просьба. Понимаю, что тебе нужна моя помощь здесь и…

— Спасибо тебе, господин толмач. Но я вполне обойдусь помощью женщин, — перебила Нгуин-Кель. Раненый в полубреду попытался встать, но не смог и бессильно загрёб руками по её крупу; повернувшись, она заботливо уложила его назад. — В чём твоя просьба?

— Видишь ли… — Шун-Ди прочистил горло. — Знаю, она довольно безрассудна. Но когда-то опекун немного учил меня стрелять. Ты не могла бы помочь мне подобрать лук и стрелы? Я тоже хочу сражаться.

Бри дрался, как никогда раньше. Впервые — без сковывающего движения страха, без подавляемого отвращения к виду крови и внутренностей, без растерянности и вины. Дрался, будто это всегда было в его жизни. Дрался, как если бы в этом была его суть.

Что-то тёмное — древняя, ненасытная жажда — гудело и пело в его крови. Он не считал тех, кто пал от его меча, и не всматривался в них после смерти. Просто шёл вперёд и вперёд, напролом, ведя за собой свой десяток. Даже то, что в сотне шагов сражаются кентавры и люди, превращающиеся в зверей, мало беспокоило его. Он дрался длинным мечом, и руки, как прежде, немели от тяжести — но ныне это было другое онемение. Железо словно стало частью него: холодный металл втянул вены, мышцы и сухожилия. Меч был продолжением его плоти, и он рубил и пронзал, не предаваясь сомнениям.

Он дрался так, как любил бы Эльду. Странно, но именно здесь и сейчас, в битве, его скручивало желание — и часть его знала: лишь много позже он задумается, а хорошо ли это.

Он дрался, пока они пробивались к стене и воротам. Дрался, когда отряд полуголых людей-волков из войска лорда Иггита притащил таран — три связанных сосновых бревна, прикрытых железной пластиной. Ворота Архивариусов были не подъёмными, а створчатыми — старыми, — поэтому таран пригодился. Бри добивал последних защитников этих ворот — рубил, не заглядывая в лица под шлемами, просто отражал и наносил удары. Нескольких дружных толчков тараном хватило, чтобы ворота распахнулись; они побежали внутрь, к следующему кольцу стен, мимо каких-то сараев и оружейных складов. На них снова бросились воины наместника — и Бри снова рубил и пронзал. Ни одно лезвие не дотянулось до него; даже раны почему-то не ныли. Однажды он рассёк кому-то грудь — и поймал взгляд молодого Вайлина, еле различимый сквозь дым и копоть от огненных шаров. Взгляд был полон ужаса и брезгливости. Бри не сразу понял, почему, а потом мельком посмотрел на свои кольчугу и куртку. Он весь был в крови, как мясник.

Матушка, бывало, перемазывалась так же, когда разделывала поросёнка или курицу на кухне Кинбралана.

Бри улыбнулся Вайлину (впрочем, улыбка вряд ли подбодрила его) и вновь занялся делом. Некогда было следить за тем, чист ли он. Теперь все они нечисты.

Под знаменосцем их сотни кто-то убил лошадь — а потом и самого знаменосца настиг крошечный камешек из пращи. Точный удар в висок. Падая, он выпустил древко синего знамени с короной — и Бри, сам не зная зачем, его подхватил.

Воины из десятка на миг замерли, будто случилось что-то исключительно важное.

Мимо с грохочущим топотом пронёсся отряд кентавров: бой бушевал уже у второго кольца стен. Над ними вились кольца дыма и пахло гарью, но Бри не знал, что именно горит. У пустого оружейного склада справа притаилась кучка загадочных рыжеволосых существ ростом с ребёнка (неужто те самые боуги из детских сказок?…); раньше он их не замечал. Время от времени то один, то другой из них подносил к губам тонкую деревянную трубочку, и кто-то из пехотинцев Академии падал, хватаясь за шею. Отравленные иглы?