Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

За что он с ней так? Зачем — сейчас?… Она чуть не выкрикнула это вслух.

«В это… Трудно поверить. По крайней мере, полностью. Ты же пришёл со мной. И стал меня учить. И не отрицал нашу… связь. Как сейчас мне верить в твои слова, если они противоречат всему, что случилось раньше?»

Они не противоречат. Всё очень логично. Просто ты не хочешь видеть эту логику. Ты ищешь в моих поступках любовь — но её нет. Любовь — бесполезная слабость. Я всего лишь играю: мне нравится управлять другими. И правда в том, что твоё сердце я в любой момент могу остановить так же, как сердца тех жалких созданий. И ещё — получить от этого удовольствие.

«Но если ты лгал тогда, то где гарантия, что не лжёшь и сейчас?»

Даже сейчас ты рассуждаешь, как дурочка. Никогда нет гарантии. Тем более — со мной. Я Повелитель Хаоса, — горячий шёпот обжёг ей шею — хотя он по-прежнему стоял далеко и смотрел строго на двери храма. — Я всегда лгу. Я наблюдал за твоими реакциями, и это было забавно. Я использовал тебя, и твоих приятелей, и этих несчастных повстанцев — использовал целое королевство (собственное! Будоражащая мысль, не так ли?…), просто чтобы развеять скуку. И многие уже готовы ползать на брюхе, предлагая мне корону. Мне более чем достаточно.

Она сморгнула едкую пелену, увидев, как приоткрылись двери храма.

«Я не верю. Всё это слишком… Странно. Слишком резко и прямолинейно для тебя. Похоже на часть какого-то плана. Будь это правдой, ты сказал бы мне всё это не так и не здесь».

Не веришь, потому что не хочешь… Люди любят себя обманывать, особенно женщины. Ложные надежды подпитывают их, как дрова — огонь в печи. Но довольно, — он шагнул вперёд, коснувшись рукояти меча. — Я и так немало с тобой возился. Просто оставайся там, не вмешивайся и молчи.

Так просто. Так немыслимо просто ему было добить её — всё это время.

Если он хотел этого, то зачем медлил?…

Боль согнула пополам; она сдавленно всхлипнула, но уже без слёз. Рантаиваль или не слышала их разговора, или тактично притворялась, что не слышит — как и Иней, оставшийся в обозе за стенами. Уна вцепилась в край седла и упряжь, чтобы не рухнуть на камни. Хотя — почему бы и нет: какая разница? К чему теперь вообще всё это?

Теперь — когда отвержена недостойна ничтожество; и ведь она сама знала, знала, что так будет — но лезла, нарывалась на пытку — зачем — за что, отец?… Зачем ты дал мне поверить, что любишь меня — что есть смысл — что есть я; нет, правильно, спасибо, я ведь выпрашивала — но раз дал поверить, зачем отбираешь теперь? Зачем бросаешь во тьму — ты, давший дышать? Лги дальше: можно утонуть в твоей лжи, как в море, как в чёрных розах, как в осинах нашего дома, куда ты не вернёшься никогда — никогда — ни…

Новый трубный сигнал и шум на площади отрезвили её. Уна подняла голову; по ступеням храма спускался невысокий, очень молодой на вид человек, а рыцари и пехотинцы расходились в стороны, выстраиваясь в почтительный коридор. Человек не спешил; чёрные и белые пряди — седина? — смешались в его не прикрытых волосах; рубашка казалась смутно-белым пятном в подступающем мраке. У него была идеальная осанка танцора или воина и хищно-мягкая, текучая походка. На поясе висело оружие (шпага, рапира или, возможно, короткий меч — Уна не рассмотрела), но выглядело как-то небрежно — наподобие тех рапир и кинжалов, которые избалованные сынки лордов иногда таскают в качестве украшения, не умея с ними обращаться.

Это и есть всемогущий Тхэласса, «маэстро убийств»? Этот узкоплечий юноша, почти мальчик?…

Внешность обманчива. Что бы ни случилось — не сходи с Рантаиваль, поняла?

Раньше этот голос бальзамом смягчил бы её раны — но теперь только разбередил их. Слушая его, она слышала лишь те честные, безжалостные слова и готова была с каким-то нездоровым упоением их повторять.

Может, это и имел в виду Шун-Ди, однажды — в тот вечер она зачем-то отвлекла его от молитвы Прародителю — обмолвившийся о «жажде боли»?… Значит, всё это время она была и в ней — жажда боли, надежда на поражение.

Ей дали то, что просила. Наверное, Повелитель Хаоса и должен так поступать — в этом его отличие от богов. Ибо что может быть более разрушительным и беспорядочным, чем исполнение людских желаний?

Уна ему не ответила.

Тхэласса шёл через ряды воинов; площадь застыла в молчании. В том, как он вскинул голову, было что-то дерзки мальчишеское — как и в складках широкой рубашки, которыми играл тёплый весенний ветер. Лорд Альен оставался неподвижным.

Оказавшись шагах в двадцати от Андаивиль (она неприязненно напряглась, по-кошачьи подавшись назад), Тхэласса поднял руку в приветственном жесте и улыбнулся. Закатный свет упал на его лицо, и Уна различила улыбку — чуть неровную, заразительную и… жестокую?

Очень похожую на улыбку Лиса.

Едва она подумала об этом, что-то словно толкнуло в бок. Зеркало вжалось в пояс, отвечая на присутствие ещё одного магического существа. Осторожно, стараясь не привлечь внимание странного наместника (чем же всё-таки он покорил Велдакира — того, кого считали воплощением расчёта и здравого смысла, того, кто купил даже неподкупного Бри?… Хотя — если в нём и правда смешиваются сумрачный властный ум лорда Альена и дикое, солнечно-лесное очарование Лиса, это вполне объяснимо), она повернула голову.

У угла дома с балкончиками стоял Лис. Неприметный в тени — но спутать его с кем-нибудь она не смогла бы даже при желании. Слава богам, жив, да ещё и добрался в самое сердце города… Но облегчение быстро сменилось новой волной страха.

Тяжело дышащий, в грязном жёлтом плаще, Лис вжимался спиной в стену, и хвост Рантаиваль, серебристыми кольцами свернувшийся на плитах, пока скрывал его от наместника. Не прошло и пары секунд, когда он ощутил взгляд Уны: всегда легко это чувствовал. Янтарные щели глаз вспыхнули с игривым предупреждением; Лис бесшумно вытащил меч из ножен и поднёс палец к губам. Она отчаянно замотала головой. Напасть на Тхэлассу — при всей этой охране, когда тот вышел на переговоры? Что за безумие?!

Но не ей было упрекать Лиса в безумии, и не ему — внимать таким упрёкам. Прежде, чем она успела что-то сделать — или хотя бы придумать, что можно сделать, не нарушая отцовский запрет, — Лис молнией прянул вперёд, нагло перепрыгнул через хвост драконицы и побежал к Тхэлассе.

Тот остановился; Андаивиль утробно зарычала; кто-то из рядов мечников кинулся вперёд… Но всё закончилось в миг — быстрее, чем наступает смерть или приходит отчаяние. Теперь Уна знала, сколько времени нужно на то и другое.

Тхэласса встретил Лиса, изящно раскинув руки — будто хотел его обнять. Лис нёсся с нечеловеческой скоростью — жёлтой стрелой, вскидывая меч, уже занося его для единственного точного удара, уже… С силой, неожиданной в таком стройном холёном теле, Тхэласса поймал его прямо в прыжке, на грудь — как если бы Лис весил не больше мешочка со специями. Неуловимым движением руки обезоружил (Уна не поняла, как именно, но Лис вскрикнул, и к ней вернулась тошнота — сломано запястье? Пальцы?), потом по-змеиному дёрнул вперёд красивую голову — и отшвырнул Лиса бесформенной, искалеченной грудой. Лис повалился на плиты под смех ти'аргцев; кровь оросила его шею, живот, золотые волосы. Кровь продолжала течь, когда он ещё пару раз дёрнулся — и замер.