Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Вот это было уже чересчур. Совсем зря. «Хватит мне впечатлений на этот вечер», — решил Ривэн, чувствуя, как внутри всё заволакивается огненным туманом. Ему хотелось разбить Ван-Дир-Го губу, поставить синяк на смазливой мордашке. В приюте он обычно проигрывал в драках (да и, чего уж там, никогда не бывал их инициатором) — однако с этим женоподобным растением уж наверняка бы справился.

Он встал и боком выбрался из залы, стараясь никому не мешать. Сосед Люв-Эйха, наконец-то бросив своё перо, развеселился и пожирал наперегонки с хозяином кокосовые шарики. Ещё шестеро рабов вносили новые маски; наместник Рюя определённо любит ими похвастаться…

Ривэн вышел на воздух и обессиленно привалился к стене. Было не то чтобы свежо, но, по крайней мере, лёгкие не спирало от сотен душных запахов. В саду стрекотали ночные насекомые, и где-то тихо-тихо шумело море.

Небо казалось почти чёрным, но всё же отдавало синевой — безумной синевой, сошедшей во мрак. Вроде глаз Альена — сейчас, за стеной из пёстрых камней.

Ривэн зажмурился: звёзды здесь слишком яркие и слепят. Не привыкнуть.

…Даже этим жалким людишкам он доверяет больше. Все и здесь уже без ума от него, конечно — от Люв-Эйха до рабынь и (как выясняется) рабов. А он и рад, он ведь привык к такому. «Самовлюблённый придурок».

Ривэн сжался от собственной дерзости: раньше бы он не осмелился назвать так Альена, даже в мыслях. Что, собственно, его так разозлило?… Пусть делает что хочет. Он ему не младший братишка, за которым надо приглядывать. Он ему и не друг, если разобраться.

Глухо ухнула на нижних террасах сова — странно, откуда тут совы… Хотя — может быть, это из коллекции Люв-Эйха. Птиц он, кажется, тоже собирает.

…А лучше не разбираться. Потому что, если разобраться, Альен ему вообще непонятно кто. Хочется ему развлекаться здесь вместо того, чтобы плыть дальше к своим драконам, — что ж, удачи, ковровую дорожку милорду. Может, именно этого одурения ему и не хватало в скитаниях. «Повелитель Хаоса, судьба Обетованного, тяжкая ноша»… Красивые фразы, и больше ничего. Можно было и сразу понять.

Боги, как же болит голова… Охнув, Ривэн сжал ладонями виски.

Он сошёл с тропинки на лестницу и спустился на террасу ниже. Здесь белел в темноте жасмин. Из дома донёсся взрыв смеха. Альен, кажется, любит жасмин…

В бездну Альена.

Хорошо нести «тяжкую ношу» в окружении красивых и тупых, как пробки, рабынь. Никто бы не отказался.

— Он притворяется, — успокоительно донеслось из темноты. Ривэн вздохнул, лишь сейчас почуяв дым. Странно, но этот запах начинал ему нравиться.

— Бадвагур? Ты-то чего здесь?…

— Не понимаю таких развлечений. А здесь хорошо, спокойно, — гном крякнул, и Ривэн почувствовал, как что-то ткнулось ему в ногу — черенок трубки. Очень странно говорить с кем-то, кто настолько ниже тебя и к тому же не виден в темноте. — Будешь?

А почему бы и нет?… Ривэн обречённо наклонился и нащупал трубку. Для гнома это, видимо, знак высочайшего уважения. Попробуем…

Он затянулся и сразу закашлялся, осознав, как внезапно кончился воздух. Кашлял долго, очень надеясь, что Альен не… Что в доме не услышат. Потом сплюнул противную горечь и вернул трубку.

— Нет уж. Спасибо, но не нужно.

— Как хочешь, — гном забрал трубку и сел на низкую каменную скамью — таких тут было много, Люв-Эйх частенько любовался видами. Не реже, чем пожирал сладости и избивал рабов.

Ривэн, поразмыслив, опустился рядом, и довольно долго они оба молчали. Музыка становилась приглушённее, потом и вовсе затихла — зато потянулась гортанная, протяжно-горькая песня. Ривэн почему-то подумал, что поёт та самая девушка, которая заигрывала с Альеном. Неизвестно, с какой стати — просто представилось.

— С чего ты взял? — неохотно выдавил потом Ривэн, прочистив горло. — Что он притворяется?

— С чего, с чего… — проворчал Бадвагур. — Это же ясно.

— Мне не ясно, — сухо сказал Ривэн.

— Да я вижу, — ответил гном, и в его баске что-то лукаво вильнуло — с раздражающим, хотя и добродушным намёком. Ривэна бесила эта его манера говорить, как бы уверяя: «я знаю о тебе больше, чем ты сам». Примерно такие трели выводил Зелёная Шляпа.

— В каком смысле?

— Ты слишком заметно ревнуешь. Это смешно.

На пару мгновений Ривэн потерял дар речи. Только на пару, действительно.

— Ревную?… Думаешь, мне приглянулась рабыня Люв-Эйха? Мерзость какая!.. — (на самом деле он так не считал, но подпустил в голос побольше праведного возмущения). Бадвагур хмыкнул.

— Нет. Не думаю.

— Тогда…

— Он притворяется, — с нажимом повторил Бадвагур. — Он хочет выведать слабые места Люв-Эйха, чтобы выбраться отсюда.

— Вот таким способом? — уточнил Ривэн, кивнув на дом, откуда доносились восхищённые выкрики — видимо, по просьбе толстяка Альен устроил новое представление с какими-нибудь огненными шарами или иллюзиями. — Долго же придётся выведывать!.. По-моему, ему это просто нравится.

— Иногда нужно подождать, — сказал Бадвагур, шевелясь в темноте — кажется, оценивающе ощупывал резьбу на ножках скамьи. Ривэн обречённо скривился. И откуда у этого гнома столько терпения?…

«Хотя кто знает, что случилось бы со мной, если б я подольше побродил с ним по миру… Тут либо свихнёшься, либо станешь терпеливым, как черепаха».

— И сколько ждать? Толстяк попросил год службы. Год развлекать его фокусами — да за это время Хелт завоюет Дорелию и закусит Кезорре!..

— Если волшебник поступает именно так, он знает, что это не зря, — спокойно разъяснил Бадвагур. Трое рабов пробежали мимо них с горящими факелами — видимо, готовились местные пляски с огнём. Но возвращаться не хотелось: на них Ривэн насмотрелся уже до тошноты.

Как и на кое-что другое.

— Ты так доверяешь ему… — со вздохом пробормотал он. — Что бы он ни творил, тебя всё устраивает.

— А ты разве не доверяешь? — резонно спросил Бадвагур. — И разве у нас есть выбор?

«Конечно, есть, — подумал Ривэн, с тоской глядя на всполохи огня за миндалевидными окнами. Музыка из нежной и томной превратилась в зловещую. Листья пальм увесисто подрагивали, местами дотягиваясь почти до белых цветов жасмина. — Всегда есть выбор. Прыгнуть в море, к примеру. Или сесть на торговый корабль до материка».

Но он знал, что не сделает ни того, ни другого. Просто потому, что есть кое-кто, властный одним словом заставить его вернуться. Самый умный, самый невыносимый человек в мире.

Учитель.

— Если Альен ослушается сейчас, нас убьют, — вдруг сказал Бадвагур. Ривэн резко повернулся к нему.

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. Ничто другое не остановило бы его. Он в любой момент может обратиться к… Понятно, к чему. Уж не знаю, почему в море эти силы не справились с монстром. Это исключение, а не правило. Правило — ни камешка не оставить хоть от всего острова, — Бадвагур просто излагал факты, но в голосе его проскальзывали ужас и отвращение. Он не склонен был восхищаться всемогуществом Альена — в отличие, собственно, от Ривэна, которого при одной мысли об этом пробирала странная дрожь.