Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Сен-Ти-Йи снова зыркнула на него и промолчала. Потом с кряхтеньем оправила складки одеяния на острых коленках.

— Недостойная не понимает. Она не училась ничему, кроме своей работы. Господину чем-то помочь? Может, погадать на чаинках?

Альен тихо засмеялся.

— Так Люв-Эйх из-за этого держит тебя при себе? Ты гадаешь ему?

— Недостойная служила роду Наместника — да продлит Прародитель его дни — задолго до того, как он стал Наместником!.. — то ли с обидой, то ли с лукавством протянула старушка. — Отец Наместника купил её на рынке в Аришто, когда она была молода и красива — ещё моложе господина в маске. Гадания тут ни при чём.

— Ты не самоучка, — невозмутимо продолжал Альен, уже начиная наслаждаться процессом. Ему давно не приходилось вести такую тонкую словесную игру. — Я видел волшебников-самоучек, и ни у кого из них не было такого яркого Дара. И такого… отшлифованного. Как ты пряталась столько лет?

— Хозяин скоро захочет видеть господина.

— Выпроваживаешь меня?

— О, недостойная не смеет… Она всегда счастлива побеседовать, но люди в масках пугают её. Хозяин подтвердит: недостойная всю жизнь сторонилась его масок.

Альен вздохнул. Он теперь уверился, что рассудил правильно: рабы — их единственная надежда. Но как быть с этим упрямством — умаслить её искренностью?… Женщина есть женщина, а у этой к тому же когда-то был сын…

— Сен-Ти-Йи, ты мудра и спокойна, как свет луны на озёрной глади. Одари меня милостью, Сен-Ти-Йи. Я и двое моих друзей — в чужой земле, и твой хозяин желает нам смерти. На материке бушует ужасная война, Сен-Ти-Йи, которая придёт и в это благословенное место, если ты не поможешь нам.

Тени веток на бронзовом лице старухи переплелись с морщинами — такой густой покров прятал лучше любых масок. Обезьянка, уничтожив виноград, бросилась вон; из сада донеслись смешки рабынь.

— Что может недостойная?

— Подскажи мне — всего один совет. Как выбраться отсюда? На чём можно уплыть за океан?

Старуха опять пожевала губами.

— Господину нужен корабль с гребцами?

— Просто корабль тоже подойдёт, — сказал Альен, подумав о магии. Уж для этого он обратится к Хаосу, как бы ни протестовал Бадвагур. Надо будет на крайний случай расписать ему возможную судьбу маленькой Кетхи — то, что неизбежно ожидает её, если альсунгцы войдут в Гха'а…

У них нет денег, вот в чём беда. И времени, чтобы раздобыть их, тоже нет. А угрожать кому-то колдовством — почти бессмысленно: магов в этом сонном королевстве, кажется, не отличить от неодарённых…

И Ривэн с Бадвагуром всё ещё в руках Люв-Эйха — несуразные и беззащитные.

— Все корабли принадлежат потомку Прародителя, Сыну Солнца, — сказала Сен-Ти-Йи, благостно возводя глаза к потолку. Альен, машинально взглянув туда же, увидел лишь брошенное гнездо диких попугайчиков на подгнивших балках. В редкие дожди вода, должно быть, льёт через щели прямо на циновки рабынь. — Да живёт в веках его слава!..

— Королю? — уточнил Альен. Старушка кивнула. Что ж, этого следовало ожидать…

Полное безумие, конечно, но что ещё остаётся? В последнее время Альен вообще всё чаще, сцепив зубы, закрывал глаза на вопли «полное безумие», гремящие в голове.

Значит, рыцари всегда побеждают, мама? Я совсем не рыцарь — вот и посмотрим, так ли это.

— И где сейчас его величество? Он ведь переезжает с острова на остров, так?

Сен-Ти-Йи прикрыла на миг пергаментно-тонкие веки, точно подсчитывая что-то в уме.

— Сейчас месяц Тай-Ше. Значит, его величество на Гюлее. Ещё два шестидневья пробудет он там.

— Гюлея далеко от Рюя?… А впрочем, какая разница… — Альен со вздохом потёр подбородок под дурацким клювом. Снова разболелась голова, а от близости магии внутри него что-то сладко ныло. Он и не думал, что так стосковался по ней. — Люв-Эйх не отпустит меня от себя. Я могу сбежать, но тогда поставлю их под удар… — он бормотал, почти позабыв, что рабыня внимательно слушает. Слишком уж ярко нарисовались перед глазами «забавы», которые толстяк придумает для Бадвагура и Ривэна в таком случае… Фантазия у него явно не даст слабину. — А втроём сбежать почти невозможно, нам не дают видеться. Как же быть?…

— Зато сам хозяин может уехать, — отстранённым тоном сказала старушка и, шамкнув беззубым ртом, начала подниматься. Альен встал, чтобы поддержать её, но она испуганно отклонилась. — Нет-нет, господин не должен прикасаться к недостойной… Сам хозяин может уехать. Он часто советуется с его величеством, если есть важный вопрос.

Всего на пару секунд Альен озадачился, а потом улыбнулся — жаль, что она не увидит улыбку.

Такой вопрос как раз у него в кармане — причём всё это время… Мог бы додуматься много раньше. А он ещё хотел связаться с боуги через горшочек с маслом — с боуги, доверять которому куда сложнее, чем безграмотной старухе… Вот ведь слабый дурак.

— Важный вопрос… Ну конечно! И он мог бы взять меня с собой…

Старушка, едва реагируя на его слова, мелкими шажками обошла циновку и засеменила к выходу. Она так сильно горбилась, что казалась едва ли выше Бадвагура.

— Хозяин очень полюбил господина, — значительно сказала она. — Он нелегко отпускает тех, кто вошёл к нему в душу. Господин, подобно горному ветру, овеял духоту его дней.

Ох уж эти изысканные миншийские обороты — оказывается, не только среди знати… Альен пошёл рядом с рабыней, покорно не дотрагиваясь до неё.

— Спасибо, Сен-Ти-Йи. Я никогда не забуду этого. Хочешь, я выкуплю тебя на свободу?…

«Если когда-нибудь вернусь».

Он предполагал, что рабыня откажется и, пожалуй, возмутится — но она в очередной раз удивила его.

— Если господин желает отблагодарить недостойную старуху, пусть заглянет в особую коллекцию хозяина, — с сухим смешком пропела она, обращаясь к пустоте перед собой. — Пусть так и спросит у молодого Ван-Дир-Го: где особая коллекция?… И пусть не снимает маску.

Альен вышел из дома рабынь, окрылённый новой надеждой. Он чувствовал себя так, будто долго брёл по гололёду, а потом нащупал наконец менее скользкую поверхность. Сен-Ти-Йи была простой женщиной, и к тому же колдуньей — и то, и другое в его глазах располагало к доверию. С волшебниками всегда было как-то проще договариваться: они знали тот же тянущий голод по магии, то же упоение игрока во время заклятий. А женщины… Женщины склонны жить скорее чувствами, чем умом.

Если они не Отражения, конечно. И не тауриллиан. И не Хелт.

Альен снял маску, выбрал одну из самых укромных тропинок сада и углубился в его прелую духоту. Белые, жёлтые, ядовито-розовые цветы пышной безвкусицей напомнили ему тех самых рабынь. Разогревшийся песок при ходьбе засыпался в сандалии. Безумно хотелось пить, и каждая тень казалась благословением.