Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

И она в первый раз отправилась в Вианту без ведома Ринцо. Можно было, конечно, придумать любой повод, даже самый глупый — он поверил бы, не усомнившись. Но мысль о лжи Ринцо была противна, и теперь Лаура молилась, чтобы он не вернулся домой пораньше.

— Эра Лаура! — позвал её негромкий, глуховатый голос из-за стены — ещё тише, чем голос дорелийки с утра. Лаура остановилась и перевела дыхание. Мощёный переулок перед ней круто уходил вниз, обрываясь тупиком.

А слева тянулась самая заурядная стена бедняцкого дома. Только вот ближе к углу, под заколоченным окном на втором этаже, углём был намалёван дракон. Неумело и криво — пузатая ящерица с крыльями, вот и всё. В другое время Лаура не удержалась бы от того, чтобы насмешливо фыркнуть. Но сейчас лишь вздрогнула: дракон и был нужным знаком.

— Я здесь, — сказала она и взялась за концы вуали; скользкая ткань не держалась в руках — или у Лауры попросту вспотели ладони. Если бы она так же волновалась перед разговором с Синной, эта ехидная лиса ликовала бы.

Из-за угла выступил человек в чём-то сером. Просто человек, каких тысячи в городской толпе — Лаура наверняка не заметила бы его на площади или в лавке. Смуглый, как все кезоррианцы, но не до черноты, как неотёсанные иры и эры из южных провинций. Не низкорослый и не особенно высокий, не толстый и не худой. Тёмно-карие глаза спокойны под слегка нависшими бровями, ноздри длинного носа подрагивают, будто втягивая резкий запах. Он ступал осторожно и мягко — Ринцо так перемещался по дому, когда думал, что Лаура работает или спит.

Но у Ринцо это получалось трогательно, а у безликого незнакомца страшно.

— Вы пришли чуть раньше назначенного. Похвальная пунктуальность.

В голосе — тоже ничего примечательного, словно с картины старательно согнали все мелкие, цепляющие глаз чёрточки, которыми она и ценна. Человек сделал ещё пару шагов и остановился.

В переулке они были одни. Стояла злорадная тишь — Лаура только теперь вспомнила, что теперь время послеобеденного отдыха. Все, кто не занят в торговле или на службе, предаются блаженной дремоте.

Казалось, что все в мире, кроме них двоих. На шее человека висела тонкая золотая цепь с подвеской-соколом. Коготки птицы точно готовились впиться ему в грудь, а на месте глаз мерцали маленькие рубины.

— Я не люблю опаздывать.

Человек тихо засмеялся.

— Ну, у меня другие сведения. Согласно им, к опозданиям Вы склонны не меньше всех творцов… Впрочем, им это вроде бы и позволительно, не так ли?

Говорил он вполне дружелюбно, но Лауре в каждом слове слышалась издёвка, заслуживающая пощёчины. Она измученно прикрыла глаза.

— Вы написали мне, и я пришла. Муж не знает, как Вы и просили. Что дальше?

Человек нисколько не растерялся от её прямолинейности. Даже в его мимике была спокойная сдержанность — но не добрая, а сродни той, что прячет в листве ядовитое насекомое.

— Дальше?… Дружеская беседа, я надеюсь. Не хотите пройти сюда?

Он галантно согнул руку в локте, предлагая Лауре опереться на неё, но она собрала остатки самообладания и прошла мимо. Всё внутри скручивалось от страха, но совсем не такого, как она ожидала. Не от страха за собственную жизнь.

Человек не отреагировал на её холодность. Вместе они вошли во внутренний дворик за домом — маленький и удивительно чистый по меркам Вианты. Здесь шумел круглый, покрытый трещинами фонтан, служивший колодцем для жён ремесленников, и валялась брошенная детьми деревянная игрушка. Лаура с трудом догадалась, что это дракончик — ещё более неправдоподобный, чем нарисованный на стене. Хотя… кто скажет теперь, как выглядели настоящие драконы? Дрожа, Лаура отметила, что погналась бы за любой возможностью написать хоть одного из них… Глупость какая-то. В голову лезло всё, кроме главного.

— О чём Вы думаете?

Голос безликого человека стал ещё вкрадчивее. Теперь он стоял у неё за спиной; это нервировало. Лаура развернулась.

— О том, что так и не знаю Вашего имени.

— А оно нужно? — человек сделал неуловимо быстрое движение левой рукой — по-паучьи гибкое сплетение пальцев, — и в глазах его Лауре померещилась красноватая вспышка. В следующий же миг наваждение исчезло. — Достаточно и того, что я отлично знаю Ваше. Угощайтесь, эра Алья. Уж простите за убогую обстановку: не удалось подобрать другого уединённого места для встречи.

Лаура взглянула туда, куда он указывал, и ахнула, не сдержавшись. Рядом с фонтаном стоял низкий столик красного дерева, которого только что (она могла поклясться) во дворике не было. На скатерти разлеглось блюдо с нарезанными фруктами, а возле бутыли вина поблёскивали хрустальные бокалы и вазочка с печеньем. Всё это было вполне реальным — пахло, покрывалось пылью, исходило соком и цветом. А человек в сером стоял перед ней и улыбался.

— Прошу Вас.

— Я не стану есть.

— Смешно. Если бы мой Дом хотел Вашей смерти, никому бы в голову не пришло приглашать Вас в город и кормить отравленными сластями.

— А разве не это означают перья? — вспыхнув от его небрежной снисходительности, спросила Лаура. — Все знают, зачем вы подбрасываете их.

— Довольно грубая трактовка, должен сказать, — человек и бровью не повёл — лишь любовно притронулся к золотому соколу на цепочке. — Слухи всегда искажают истину. Мы не разбрасываемся своими символами просто так.

— То есть делаете и без предупреждения, если нужно? — напрямик уточнила Лаура и с ужасом услышала, каким девичьи-тонким стал голос. А человек всего лишь буднично кивнул.

— Совершенно верно. «Делать» следует без предупреждения, быстро и с толком. Рад, что с Вами можно быть откровенным… Вот такого уровня мастером был Ваш брат.

Лауре неистово захотелось содрать со столика матово белоснежную скатерть, чтобы человека оглушил грохот. А потом запустить чем-нибудь в его нарочито заурядное лицо.

— Линтьель не имеет отношения к Дому Агерлан. Вы ошиблись.

— Как скучно, — разочарованно вздохнул человек и, шагнув к столику, разломил надвое печенье. — А я-то уже начал считать Вас умной женщиной… До каких пор Вы будете отрицать очевидное? Самое интересное, что доказать правду мне нечем, но, согласитесь, от лжи нам нет никакой выгоды. Дом Сокола всегда получает то, в чём нуждается. Вы этого не видите, Вы ничего не знаете о нас, но в Кезорре это так.

Он говорил без угрозы, точно излагал прописные истины. Откусил печенье и блаженно зажмурился; Лаура вцепилась взглядом в крошки, попавшие на воротник его одеяния. Крошки, несомненно, тоже были настоящими.

— Вы завербовали его, верно? — почти прошептала она, чувствуя, как разрастается чернота внутри. Чернота вот уже долгие годы поглощала ту драгоценную, сияющую ниточку, которая связывала её с этим человеком — с кем она в детстве видела общие сны, с кем ела из одной плошки. Посторонние не видели эту ниточку, не смели её касаться — все, кроме незнакомца с соколом. — Вынудили его служить Вам. Угрожали ему.