Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Но Лаура молчала.

Откуда-то Ринцо знал, что причина всего — не ревность и не тревога за брата. Случилось что-то ещё — что-то, куда ему нет доступа. Он впервые ощутил не только собственную уязвимость из-за силы чувства к Лауре, но и собственное бессилие помочь. Это оказалось в разы хуже.

А присутствие леди Синны в их доме (надо признать, довольно двусмысленное в глазах виантских сановников) ещё сильнее распаляло этот пожар. Лаура и Челла заняли, хотя каждая по-своему, позицию молчаливого гордого протеста. Они вроде бы и смирились с тем, что под их крышей скрывается рыжая чужачка со слегка чопорными манерами и ошибками в кезоррианской грамматике, но даже не пытались делать вид, что это их не задевает. В итоге Ринцо уже несколько недель жил будто над раскалённой жаровней; вся привычная, спокойная, упорядоченная система его мира летела в бездну. Как если бы ураган прокатился по холмам и виноградникам Ариссимы, а толпы дикарей — по колоннам и фонтанам Вианты.

В общем, заботы и поручения Совета были сейчас совершенно не к месту, а относившиеся к празднику Велго — вдвойне. На сегодняшнем заседании Ринцо ещё меньше, чем всегда, следил за ходом беседы.

— Это последнее направление, — негромко, но веско проговорил чар Энчио. — Остальные улицы и переулки должны быть перекрыты, нам не нужна такая давка, как в последний раз… Эр Даола, это по Вашей части.

Эр Даола занимал должность Правителя-Стража — почётную, одну из наследственных. Под его началом официально находились стражники и вообще все войска Вианты — немало людей, учитывая величину города. Впрочем, было это именно официально: Ринцо, как и остальные, знал, что большую часть солдат-керов давно прибрали к рукам Высокие Дома, наниматели-чары или молодые пронырливые хлыщи из Совета наподобие ира Пинто. Сам же эр Даола до сих пор пребывал в счастливом заблуждении по поводу своей власти.

— Всё будет сделано по высшему разряду, — прогнусавил он, оттягивая длинный подбородок. — Лишней давки не будет.

— Отлично. Ир Делио, как идёт дело с пиршеством?

— Почти все фермеры и землевладельцы провинции оформили расписки, — льстиво заверил ир Делио, ответственный за хозяйство. — Образец расписки я представлял господам Советникам на прошлой неделе. Там указано точное количество продуктов для праздничных столов и денег, которые будут за них уплачены. Отказавшиеся будут привлечены к суду. Овощи, скот на убой, зерно, молоко и сыр…

— Спасибо, мы поняли, — торопливо перебил чар Энчио, не очень тщательно скрывая раздражение. Удивился, наверное, что кто-то может быть ещё большим занудой, чем он сам. — Ну, с вином, я полагаю, сложностей нет… Даже моих виноградников, уж простите за нескромность, было бы достаточно для всего пира.

— Я тоже подписал расписку, — услышал Ринцо свой голос — досадно тихий и тусклый. — Виноградники Ариссимы готовы участвовать.

— О, неужели эр Алья проснулся? — съязвил ир Пинто, складывая домиком холёные белые ладони. — Я уж думал, Вы настолько погрузились в высокие материи, что наши заботы о здешних благах совсем перестали занимать Вас…

Ринцо кисло посмотрел на него. Ир Пинто частенько шутил так, чтобы расшевелить его. И иногда он даже это ценил, но только не сегодня.

— Эр Алья и так очень помог нам, — равнодушно заметил чар Энчио, не глядя на Ринцо. — Он написал прекрасную, дельную речь.

Ринцо кашлянул, почувствовав, что похвала не заслуженна. В этом году ему действительно поручили сочинить речь Правителей для праздника. Кандидатуру, разумеется, предложил ир Пинто: ему вечно казалось, что Ринцо слишком мало делает для блага страны и слишком много времени проводит дома. Речь получилась вполне посредственной — а каким ещё мог получиться этот набор банальностей для простонародья?… — но Совет единодушно возвёл Ринцо чуть ли не в поэты, а сентиментальный ир Эрдо и вовсе пустил слезу.

Ринцо кивком поблагодарил и стал ждать, когда продолжится нудный, как тянучая карамель, разговор. В круглом зале было душно и темновато: дни стояли пасмурные. Слабый ветер не разгонял духоту — только нагнетал густой запах рододендронов из сада да гонял по столу сморщенные жёлтые лепестки. Кто-то из слуг приносил сюда букет нарциссов, останки которых теперь и шуршали по блестящей поверхности.

Где-то там, за городскими стенами и дорогой между зелёных холмов, его ждёт Лаура. А может, и не ждёт — просто глядит в пустоту, думая неизвестно о чём. И тем временем умная (возможно, более умная, чем Лаура — а скорее, оправдывался перед собой Ринцо, более рассудочная) леди Синна, закрывшись в гостевой спальне, лелеет честолюбивые планы о политике и войне, в которых ничего не смыслит. По крайней мере, не больше самого Ринцо…

Они мало беседовали в последнее время, но каждый раз Синна пыталась заигрывать с ним. Ринцо, трезво оценивавший и себя, и свой возраст, не обольщался на этот счёт: он не самая привлекательная мишень, так что девушка наверняка допускает это просто от безделья. Ну, или вообще неосознанно — как Лаура неосознанно играет смыслами в своих картинах.

И всё-таки он не мог не признать, что присутствие леди Синны волнует его, сбивает с толку. Иногда Ринцо посещали бестактные, постыдные мысли о её связи с Линтьелем — мужской копией Лауры; если подумать, их с леди Синной в какой-то степени настигла общая участь… Ринцо гнал от себя такие выводы, равно как и неуместное молодечество, желание блеснуть остротой или ходить по дому, выпятив грудь. Синне было (что уж скрывать) куда приятнее рассказывать о делах в Совете, потому что её, в отличие от Лауры, они искренне занимали.

«Это ничего не меняет», — сердито сказал себе Ринцо. Даже еле заметные колебания пьедестала Лауры он оценивал как предательство и кощунство. Она просто вне сравнения. Она, о боги, его жена!..

Тут высокие двери приоткрылись с лёгким скрипом.

— Здесь гонец из Лоберо, господа Советники, — баском доложил долговязый кер. — Говорит, срочное сообщение.

— Часы приёма на сегодня закончились, — поморщился чар Энчио, отпивая лимонной воды. — Пусть подождёт до завтра. Прерывать заседание…

— Но, чар Энчио, он говорит… — стражник запнулся. Его лёгкий, начищенный до блеска нагрудник приподнялся от вздоха. — Говорит, дело не может ждать. Сегодня утром Лоберо атаковала конница Шайальдэ. Вторглась в южные земли, сравняла с землёй несколько селений и доскакала до города… Простите, господа Советники, — непонятно за что извинился он.

Ринцо отвернулся от него, пытаясь осмыслить сказанное. Несколько секунд длилось потрясённое молчание.

— Просить сюда, — бросил чар Энчио. Он был спокоен, но крючковатый нос побелел. — Быстро!

Смертельно перепуганный стражник поклонился и вышел. Через пару секунд в зал протиснулся человек в пыльной, местами обгорелой одежде — свободной блузе и льняных штанах вроде тех, что носят крестьяне. В его лице, однако, было что-то совсем не крестьянское.