Юлия Пушкарева - Пути и маски [СИ]

Сонливость ушла, точно и не пыталась просочиться в неё. Синна встала и отряхнула платье.

Когда она вернулась, сумерки уже отяжелели, чтобы сорваться в ночь. Всю дорогу Синну жалили новые, странные мысли о Ривэне.

Но с ними надолго пришлось распрощаться, потому что в гостиной её ждал бледный, испуганный Ринцо. Ждал, чтобы рассказать о нападении Шайальдэ на Кезорре — нападении по приказу Хелт.

Вилтор тяжело выдохнул и схватился за бок — в нём снова возникло надоедливое колотьё. Он ещё не до конца оправился от Чёрной Немочи и каждый раз стыдился, когда слабость напоминала о себе, лишая уверенности его большое, крепкое тело. А сейчас боль была особенно не к месту: согнувшись, Вилтор не заметил быстрого рывка противника, и затуплённое лезвие тренировочного меча плашмя ударило его по предплечью.

— Вот ты и лишился руки, — весело сообщил Гоннат аи Кетис и откинул забрало рыцарского шлема. Он улыбался — зубы синевато белели на смуглом обветренном лице. — Внимательнее надо.

— Да куда уж внимательнее, — буркнул Вилтор, потирая ушибленное место. Наверняка очередной синяк… — Давай-ка, я ещё раз попробую.

Гоннат хмыкнул с сомнением, но тут же встал в позицию — расставил и согнул ноги, покрепче перехватил двуручник. Вилтор заметил, что снег на площадке для тренировок вокруг них уже утоптан до состояния плотного ковра, хотя крупные хлопья продолжали кружиться и медленно пополнять сугробы. А может, не «плотного ковра», а крутого теста на пирог с курицей или сметанного крема для глазури…

Вилтор сглотнул слюну. И когда он уже отучится от дурацкой привычки всё сравнивать со стряпнёй? Ведь явно нескоро заработает отцовская пекарня, а мать сама подойдёт к муке… Ему порой казалось, что маленький призрак Доры не позволяет им сделать это ещё больше, чем подготовка к войне.

Гоннат атаковал первым — простым рубящим ударом справа, который Вилтор отбил. Потом последовала серия знакомых приёмов: удар слева, потом опять справа, попытка уколоть в выпаде, ловко прокрученная двойная петля, обманный рывок вправо и удар слева… Гоннат повторялся: всё это Вилтор уже изучил. Удары следовали с невероятной скоростью (или, по крайней мере, так это ощущал запыхавшийся Вилтор), лезвие серебристо мелькало и посвистывало в морозном воздухе. С ликованием Вилтор понял, что рыцарь уже не жалеет его, не делает скидок на его ученичество…

Ещё бы, он и похудеть умудрился за эти недели — так старался, мучаясь то с копьём, то с коротким мечом, то с двуручником… С верховой ездой, правда, совсем не задалось: один раз увидев, как Вилтор держится в седле, лорд Заэру долго смеялся, а потом решил оставить его в пехоте.

Однако, как только Вилтора посетила радостная мысль, Гоннат вдруг резко отбежал в сторону (трудно было ждать от него такой прыти — в полных-то доспехах) и очутился за плечом подопечного. Тот и развернуться не успел: лезвие прижалось к шее алчной змеёй; даже сквозь ворот рубахи Вилтор почувствовал его обжигающий холод. Он разъярённо зарычал и, отодвинувшись, прижал меч Гонната сверху, клоня его к земле. Но рыцарь был отнюдь не слабее — он легко перевернул клинок, и после громкого стального звона воцарилась тишина. Они стояли, скрестив мечи, вдавливая металл в металл, будто надеясь сломать его. С полминуты Вилтор напряжённо стискивал челюсти и упирался ногами в снег, но не выдержал, фыркнул и сдался.

Теперь заныли ладони — даже сквозь перчатки, наверное, натёр новые мозоли. Его приводила в отчаяние эта большая, неудобная рукоять с гранёным шишаком — и ведь нет надежды поменять, потому что все учебные мечи во дворце одинаковые…

Нелегко всё же это — быть воином.

— Это нечестно! — сказал Вилтор, отдышавшись. Но рыцарь снова смеялся, поглядывая на него с высоты солидного роста.

— Нечестно? А ты думал, в рукопашном бою враг будет тихо стоять, как овца на пастбище?

— Там у него может и не быть столько места в округе, чтобы бегать во время схватки, — огрызнулся Вилтор, вкладывая меч в ножны за спиной. Он был раздражён и смущён собственной неповоротливостью — как, впрочем, и всегда под конец тренировок.

Его пытки проходили во внутреннем дворе одной из городских башен — точнее, сразу двух, смыкавшихся сверху зубчатым переходом. Внутри башенок (Гоннат называл их почему-то именно так, с родственной ласковостью) разместились склады оружия, а под крышами — бойницы. Всё свободное пространство между стенами Энтора и сразу за ними лорд Заэру отдал под ристалища для новичков. Довольны этим были далеко не все: потесниться пришлось, например, мелким торговцам, которые за годы мирной жизни приноровились сбывать здесь свой товар, а ещё нищим, чьи самодельные каморки и укрытия давно облепили укрепления, — так предприимчивые пчёлы обживают улей. Вилтор никогда раньше не думал, что в Энторе столько бездомных: из них при желании можно было составить вторую армию…

Лорд Заэру вообще все силы бросил на укрепления, сбор и подготовку войска — так спешно, будто враг был уже у ворот. Вилтор втайне думал, что это не совсем справедливо: город не успел оправиться от Чёрной Немочи, а с тех пор, как из кладовых и лавок стали исчезать «недокрысы», прошло не больше пары недель. Кое-где в Энторе и предместьях болезнь выкосила целые улицы; по слухам, Немочь перекинулась на соседние деревни и фермы. По-прежнему то тут, то там сумрачно полыхали погребальные костры, но их треск уже заглушался ржанием лошадей, звоном мечей и доспехов.

В эти дни в Энтор съезжались все — рыцари и лорды со своими воинами, рекруты из крестьян, отряды наёмников и добровольцев, ищущих славы (на словах) и денег (на деле). Пришло и подкрепление из Феорна; увидев жёлтые знамёна с лаской и услышав забавную чужую речь, лишь отдалённо напоминавшую дорелийскую, Вилтор впервые после ухода Доры по-настоящему обрадовался. Город в тот день вообще веселился, как мог: специально ради долгожданных союзников открылись на пару дней некоторые таверны и лавки; знатные дамы разбрасывали на пути феорнских всадников ленточки и засушенные (всё же зима) цветы. Феорн привёл довольно большое войско, а потом добрели и ещё шесть-семь сотен — их задержали снежные завалы.

Армия была громоздкой и медлительной, совсем как Вилтор; её сопровождал, разумеется, и обоз с провиантом, но лорд Заэру не обольщался на этот счёт — надолго его не хватит. Всю эту толпу следовало разместить и прокормить до тех пор, пока в ней не возникнет необходимость, — так что у лорда и других королевских советников вместе с чувством триумфа появились и новые поводы для головной боли.

Но и жители Дорелии требовали не меньших затрат. Королевские казначеи и дворецкие, главы ремесленных цехов и гильдий, лавочники сбивались с ног, пытаясь достойно содержать наводнивших Энтор солдат. Кузнецы не отрывались от наковален и только лбы отирали, с тоской вспоминая легенды о гномах: вот уж не помешали бы сейчас, видит огненный Шейиз, их чудесные молоты… (Старики, впрочем, поговаривают, что бородатые кузнецы до сих пор живут себе под Старыми горами, только вот с людьми не водятся). Непритязательное простонародье из пехоты, лучники, оруженосцы — это ещё полбеды, но вот рыцари (что местные, что феорнские) — сущее наказание. Одному подковать лошадь, другому исправить повреждённый нагрудник, третьему срочно понадобился запасной меч, да непременно с львиной головой на рукояти… И зачем, казалось бы, в бою эта голова?… Как и дубовые листья или странные орнаменты на щитах и шлемах — многим рыцарям было уже мало родовых гербов. Такие жалобы Вилтор постоянно слышал от кузнецов, когда, измученный до тюфячного состояния, брёл домой с тренировок.