Юлия Пушкарева - Тени и зеркала [СИ]

— Вижу, тебе нехорошо, — глухо донёсся до него голос Далавара. — Встретимся сегодня на третьем ярусе, прямо под кузницей Котра. Я буду ждать тебя после вечернего гонга — в простых доспехах, чтобы меня не узнали. И всё расскажу тебе: что-то неволит меня — может, твоё колдовство… Но знай, человек, я не должен этого делать.

После протяжного удара вечернего гонга, отмечавшего невидимый в Гха'а закат, Альен выскользнул из дома Бадвагура, никем не замеченный. Сам резчик, посвистывая, корпел над работой и не обращал внимания ни на что вокруг; его грозная матушка как раз удалилась зачем-то в кладовку, а вот к старому Котру пришлось применить простенькое заклятие отвода глаз. Снаружи один за другим гасли зеленоватые и голубые фонари, всюду запирались двери и ставни, смолкала гортанная речь, из шахт подвозили последние вагонетки: гора возвращала своих уставших за день детей. Затихал и негромкий скрежет исполинских лифтов — Альен уже знал, что на ночь их останавливают, и двинулся вниз пешком. Он крался исключительно по тени и так тихо, как только может человек, долго проживший в лесу, но всё равно не был уверен, что его не заметили. Трудно не узнать прохожего, если он в полтора раза выше самых рослых жителей города…

А ещё и не носит бороду, с усмешкой добавил Альен про себя и запахнулся в плащ. Сбегая по железным лестницам, он даже ребячески пересчитал шёпотом ступени — такое нетерпение переполняло его.

Что ж — сегодня ночью он или умрёт, или узнает наконец правду. По крайней мере, всю возможную правду. Ради этого стоит поспешить.

Далавар ждал его на условленном месте — в полном одиночестве. Альен мысленно оценил его храбрость и доверие: он и без всякой магии, пожалуй, представлял для агха угрозу.

— Я пришёл, вождь Далавар. Да хранят тебя камни, — поприветствовал он его по-ти'аргски, но максимально вежливым тоном.

— Пусть твой молот не подведёт тебя, — отозвался Далавар, как было положено, видимо не очень задумываясь о смысле слов. Он явно волновался: морщинистое лицо в полумраке почти сливалось с белоснежной бородой. Присмотревшись, Альен увидел на нём доспехи с фигурными позолоченными вставками, отороченные мехом сапоги из красной кожи — и чуть не расхохотался язвительно: ох уж эта гномья помпезность… Им лучше даже не пытаться выглядеть неприметно.

Поманив Альена к тёмному тупику между чьей-то кузницей и маленьким водяным насосом, Далавар снял с шеи тяжёлую цепь с рыжим от ржавчины ключом.

— Он только один в наших горах, — сказал он в ответ на немой вопрос Альена. — Старшему из вождей кланов Гха'а обычно доверяют носить его.

И, поднеся ключ к стене, на первый взгляд совершенно гладкой, Далавар нащупал узкую, старательно спрятанную кем-то скважину, проделанную прямо в скале. Ключ туго повернулся, из-за камня донёсся шорох цепей и шестерёнок, и кусок горы, выдвинувшись круглой плитой, почти бесшумно отъехал в сторону. Далавар покосился на Альена со сдерживаемой гордостью — так, словно соорудил это сам.

— Входи, лорд Кинбраланский.

И снова этот титул… А впрочем, это даже забавно: никто из его славных предков уж точно не входил сюда, да и потомкам, если уж таковые появятся (племянники, разумеется), подобное наверняка не грозит.

Но то, что Альен увидел внутри, заставило испариться все ироничные мысли об отцовстве братьев.

Протиснувшись через тесный каменный проход (тоже круглый), он попал в довольно большую, локтей сорок в длину, пещеру. И чуть не ослеп от сияния.

Ни серости, ни мха, ни паутины — никаких принадлежностей местного мира. Повсюду — только сверкающие кристаллы и драгоценные камни, усыпавшие стены и пол. Одни росли из скалы, как диковинные цветы или красные, жёлтые, крапчатые, холодно-сиреневые руки; другие, мелкие, были свалены грудами, напоминая сверкающие муравейники — их приходилось обходить, чтобы не увязнуть ногами в манящем перестуке. Блики от единственного фонаря, горящего под потолком, плясали на огранённых и природно-тусклых поверхностях, преломляясь в потоки белого, ядовито-зелёного, багряного до черноты света; попадались и совсем редкие оттенки — тёплый бархатистый отлив кезоррианских персиков, сине-звёздный в серебристых прожилках… Но в центре пещеры возвышалось то, ради чего её, по всей видимости, и закрыли когда-то от посторонних — то, что отвлекло затаившего дыхание Альена от пронзительной красоты и древности.

Дракон, выточенный из цельного камня. Статуя примерно в два человеческих роста.

Сказать, что он был сделан искусным мастером, значило ничего не сказать. Альену подумалось, что Бадвагуру с его талантом до такого далеко. Невероятная точность деталей, плавные линии, полупрозрачные переливы зелёно-золотого на чешуе — всё это было, и всё завораживало, но оказывалось не главным. Альен понял, в чём особенность статуи, лишь медленно, наступая на сверкающие крошки, обойдя её по кругу. Если статуэтка Бадвагура была гармоничной и искренней, но всё-таки плотно-старательной, ученической работой, в которой виделось умелое подражание древним рисункам и анатомическим атласам, то это чудо казалось живым драконом — дышащим, нервным, опасным, замершим на мгновение, чтобы затем снова взвиться в полёт и изрыгать пламя. Альену даже в какой-то момент померещилось, что узкие змеиные зрачки в янтарной радужке дрогнули, наблюдая за ним.

Такое мог сделать только тот, кто видел драконов. Точнее даже — тот, кто жил с ними рядом, чьи щёки каждый день обжигал их жар. Камень местами потрескался, но был тщательно отполирован, без единой пылинки — очевидно, за ним хорошо ухаживают. Альен посмотрел на Далавара, который молча и внимательно наблюдал за ним; агх кивнул, позволяя, и он осторожно коснулся гладкой поверхности. Она была холодной — по-каменному холодной, — и Альен ощутил укол разочарования.

— Это то, что ты ищешь, не так ли? — спросил Далавар, и гулкое эхо прокатило по драгоценностям его голос. — Я хотел проверить, не лгал ли ты — и убедился сейчас.

— Не совсем, — вздохнул Альен, не отрывая взгляда от статуи: сейчас его совсем не тянуло на откровенность. — Но это… одно из звеньев, которые мне необходимы. Не агхи сделали его, ведь так?

— Нет, — Далавар подошёл поближе, созерцая статую со странной смесью восхищения, скорби и — страха? — Его сделали очень давно, когда первые шахты прорубались в Старых горах. На заре ваших королевств — или даже до них.

Правильно, всё всегда упирается в это… Все упоминания, и книги, и знаки, и смутные слухи. Во времена до королевств — в те, куда не заглянули историки людей или Отражений. Альен помолчал.

— Значит, не люди тоже? — это, впрочем, было ясно и так. Ни людских рук, ни людского глаза не хватило бы, чтобы сотворить такое — по крайней мере, без помощи магии. Далавар покачал головой; его борода проделала извилистый путь, живя собственной забавной жизнью.