Антуан д'Эстет - Князь

В то время пока император Себастьян решал судьбу Мидгарда, ведя переговоры с Дикими землями и Маринополисом, далеко на северо-западе, в землях именуемых Расколом за огромный пролив со скалистыми берегами, образовавшийся на месте, в котором раскололся надвое некогда цельный материк, объявился чернокнижник по имени Фауст.

Несколькими днями ранее он приплыл на подгнившей лодке с одного из небольших островков Раскола, называемых его осколками, и высадился на западной половине расколотого материка, полностью принадлежавшей мрачному, крупному и крайне опасному сообществу некромантов.

Это страшное и многочисленное общество магов смерти, в третьей эпохе являлось частью еще более крупного образования — гильдии магов, — которому принадлежал весь тогда еще цельный материк, и занималось исследованиями в области бессмертия, вечной жизни и возвращения из мертвых. Но однажды, в конце эпохи, некроманты создали заклинание, перспектива использования которого обеспокоила все остальные школы Гильдии, и совет архимагов, несмотря на то, что некроманты сами отказались от мысли использовать это заклинание, постановил изгнать их из состава гильдии, а на их школу наложить вечный запрет.

Часть некромантов смирилась с решением совета и, для того чтобы остаться в Гильдии, была вынуждена переключиться на другие исследования, но таковых оказалось немного. Большая часть некромантов взбунтовалась и началась страшная в своей разрушительности война магов, известная в истории также, как и будущее название материка, к расколу которого она привела.

Восточная сторона материка осталась под властью гильдии магов, но западную некромантам удалось отбить и сделать своим новым домом. Там, спустя годы, маги смерти возвели огромный мрачный замок из черного камня, нарекли его Некрополем и продолжили в нем свои исследования граней жизни и смерти.

Именно туда и направлялся теперь чернокнижник в черном костюме из плотной ткани с толстыми кожаными пластинами и глубоким капюшоном. Капюшон полностью скрывал лицо чернокнижника, а толстая перчатка его левую руку, в правой же он держал в ножнах меч с тяжелой обсидиановый рукоятью.

Он миновал утопающую в зеленоватом мареве тумана и ужасно смердящую долину умертвий, расположенную вдоль длинной и необычайно спокойной реки Стикс, по которой в некрополь доставлялись тела мертвецов для исследовании, затем уверенно и смело двинулся по петляющей тропе к возвышавшемуся в черных скалах мрачному Некрополю, а достигнув цели, сразу потребовал встречи с тремя старейшинами царства некромантов.

Имя этого чернокнижника было здесь уже, очевидно, известно. К нему отнеслись с явным уважением, поспешили исполнить его требование и уже скоро чернокнижник предстал перед старейшинами некромантов — великими двухтысячелетними магами, последними из тех, кому лично довелось поучаствовать в войне Раскола.

— Фауст, — глухим голосом произнес один из них — жилистый патриарх вампиров Кайн. — Мы о тебе наслышаны. Но зачем ты здесь? — спросил он, и с оттенком язвительности в голосе добавил: — Неужели князья Таларские, некогда укрывавшие моих сородичей в городе подавляющем саму их сущность, ныне сами нуждаются в убежище?

И Сильвестр откинул за спину капюшон, открыто и прямо встречая неприязненный взгляд древнейшего из вампиров.

— Раз уж вам известно кто я, — сказал он, — то и о цели моего визита, вы, должно быть, догадываетесь. Я не нуждаюсь в убежище, но ырки Диких земель вот-вот примут сторону моего врага в Мидгардской войне, а во всем мире есть лишь три силы сравнимые с силой темных колдунов этого народа — это силы чародеев Сандаана, волшебников гильдии магов и изгнанных из состава гильдии некромантов. Но так как я, подобно вам, был изгнан из гильдии, а Сандаан находится слишком далеко, остается лишь одна сила, к помощи которой я могу прибегнуть. Это ваша сила! И я нуждаюсь в ней, дабы было что противопоставить императору, когда мы сойдемся в последней битве.

— А что помешает нам сдать тебя ему? — после секундного раздумья коротко спросил другой старейшина — костлявый архонт смерти Мортус с черной, как уголь, кожей и мутными белыми глазами без зрачков.

Сильвестр ухмыльнулся.

— Вам помешает крепость вашего братства, — без тени сомнения ответил он. — Вы никогда не сдадите своего, а я — один из вас.

— Покажи нам свою руку, — попросил третий старейшина — полуразложившийся, но каким-то образом поддерживающий в себе жизнь, король-лич по имени Зигфрид, имевший один нормальный человеческий глаз, а другой из тлеющего адского уголька, парящего в пустой глазнице.

И Сильвестр выполнил его просьбу. Он снял с левой руки перчатку и закатал рукав до локтя, обнажая голую кость, вместо живой плоти обтянутую холодной призрачной дымкой, повторяющей форму руки. Все трое старейшин с интересом воззрились на его призрачную руку, а лич, наконец, спросил:

— Как это случилось?

И Сильвестр сполна удовлетворил его любопытство.

***

После всего, что случилось пять лет назад в Таларе, Сильвестр, опустошенный духовно и физически, скитался по северу Мидгарда, затерявшись в толпе таких же потерянных жителей материка. Не многие из простого люда знали князя Таларского в лицо, а его отчаяние в тех обстоятельствах, когда боги исчезли, город-миротворец пал, а правители семи королевств разом погибли, не бросалось в глаза — в отчаянии были все. Однако, ему было несколько хуже, чем остальным, ведь он во многом винил себя. Лица семи королей Мидгарда, десятков аристократов с совета в Таларе и сотен солдат с битвы на его улицах то и дело всплывали в памяти Сильвестра, а образы Себастьяна, с хищным взглядом занесшего нож над Адалиндой, и самой девушки, испускающей дух у него на руках, и вовсе преследовали его призраком во внутреннем взоре. Неудавшийся лорд Талара боролся с помешательством и вряд ли мог бы сказать, что именно толкнуло его сесть на паром в Раскол и под именем Фауста поступить в академию магии, но оказавшись там добился серьезных успехов.

Обычно маги проводят в академии десятки лет, прежде чем могут похвастаться владением сколь-нибудь серьезными заклинаниями, а Сильвестр в первые же годы заработал себе славу весьма способного чародея. Он поражал своих учителей прекрасным внутренним контролем, способностью к сверхконцентрации и неиссякаемым запасом энергии, благодаря которым он добивался потрясающих результатов буквально во всем, несмотря даже на то, что широта его интересов распространялась едва ли не на все школы магии. Впрочем, все это было для него лишь ширмой. На самом деле Сильвестр был одержим одной единственной идеей — вернуть к жизни всех, кто по его вине погиб.