Рэй Карсон - Корона из пепла

Когда мы дошли до могилы Алехандро, я едва дышала, боль пронизывала меня. Все, чего я хотела, это глоток горячего вина и день сна.

Фернандо попросил разрешения остаться.

— Хочу провести эксперимент, — сказал он, указывая на дыру в полу, из которой мы только что вышли. — Посмотрю, как это открывается изнутри, и проверю, как часто этим пользуются.

— Пожалуйста. С этого момента вход должен охраняться.

— Я позабочусь об этом.

— Я пришлю вам завтрак. Не из казармы.

Он поклонился, но губы его дрогнули в усмешке.

Добравшись до своей комнаты, я не стала утруждать себя переодеванием. Химена помогла мне снять ботинки, я развязала штаны и упала на кровать, благодаря Маре покрытую свежевыстиранными простынями. Они были еще теплыми, и я откинулась на подушки, вдыхая легкий аромат розовой воды. Несомненно, моя кровать — это лучшее место в мире.

Я медленно уплывала вдаль, когда вдруг одна идея заставила меня проснуться.

— Гектор? — Я заморгала, прогоняя сон.

— Здесь, — сказал он.

— У нас есть связи в Ямах? Я хотела бы определить место пещеры относительно поверхности, выясните все, что только возможно.

— Я займусь этим, ваше величество.

— И пожалуйста, перестаньте называть меня «величеством», когда мы наедине. У меня от этого зубы сводит.

Он кивнул с преувеличенной серьезностью.

— Я не хотел бы, чтобы вы испортили себе зубы по моей вине.

— Если это случится, у меня не останется выбора, кроме как последовать примеру генерала и потребовать вашей казни, — я махнула рукой, — голову долой! — Щеки у меня вспыхнули, от моей глупой бестактности.

Но Гектор усмехнулся, и это пробрало меня до костей. Он сказал тихо:

— Моя жизнь всегда была вашей, Элиза.

Меня трясло и щеки пылали, когда мы смотрели друг на друга.

Я взяла себя в руки. Он говорил о своем долге. Ну конечно, его жизнь принадлежит мне. Он королевский охранник, в конце концов, обязанный броситься грудью на арбалетную стрелу, если это потребуется, чтобы спасти меня.

Я сказала:

— Вы хороший друг, Гектор. И я рада, что вы на моей стороне.

Он опустил глаза, грудь его тяжело вздымалась.

— Так будет всегда.

Был поздний вечер, и солнце мягко светило в балконные окна. Мы с Хименой сидели на моей кровати, заваленной иссохшими пергаментами и полинялыми свитками — старыми архитектурными планами дворца, принесенными из монастырского архива по моему приказу. Мы изучали их уже несколько часов.

На одном было показано восстановление тронного зала, на другом — пристройка монастыря, но ни в одном не было ни намека на секретные тоннели и подземные деревни. Я разочарованно отбросила их.

Из одного свитка что-то выскользнуло — это был свернутый в более узкую трубочку тонкий пергамент, почерневший на концах. Сгорая от любопытства, я сломала ногтем восковую печать и испачкала пальцы чем-то темным — гнилью или плесенью? — когда разворачивала его.

Это была карта Гойя д’Арены. Моя родная страна — Ороваль — не была обозначена, прекрасная равнина к северу от Гиндерса еще не была исследована, когда составлялась эта карта. А это означало, что ее возраст — более пятисот лет и она является бесценным сокровищем, которое я впервые обнаружила. Надо было немедленно отправить ее в архив для восстановления и сохранения. Но я не могла не взглянуть.

Восточные земли по ту сторону пустыни — ставшие государством Басагуан во главе с моим другом королевой Космэ — названы просто «территориями». Только северные и южные земли четко размечены. Именно так моя страна выглядит сейчас, с изумлением осознала я. Уцелевшая территория Гойя д’Арены формой напоминала песочные часы — широкая сверху и снизу, узкая и хрупкая в середине, где пустыня и океан сошлись вместе в моей столице.

Но Гойя д’Арена больше не одинока. У меня есть союзники, защищающие мои границы с двух сторон, — отец и сестра с севера, Космэ с востока. Так я чувствую себя в большей безопасности.

— Деточка моя, я должна вам кое-что сказать, — проговорила Химена.

Я посмотрела на няню. Правая щека у нее была запачкана пылью, прядь седых волос выбилась из всегда аккуратного пучка.

Она глубоко вздохнула, как будто успокаивая себя.

— Я провела одно исследование, касающееся вашего амулета. Пока вы были без сознания.

Я выпрямилась слишком быстро, и несколько свитков скатились с кровати.

— Да?

Она осторожно провела указательным пальцем по пергаменту, что лежал у нее на коленях.

— Вам знакомо пророчество из «Откровения» Гомера: «Он не мог знать, что ждет его за вратами врага, и его вели, как свинью на бойню, в царство колдовства»?

— Отец Алентин считает, что это пророчество по отношению ко мне исполнилось, когда я попала в плен к инвирнам. — Я говорила спокойно и почтительно, боясь, как бы она не передумала рассказывать. Химена многие годы исправляла мое невежество в том, что касалось камня, которым я владела. Она верила, что такова воля Господа. Я знала, чего ей стоил отказ от этого догмата глубокой личной веры.

— Я не уверена, что это так.

У меня перехватило горло.

— Ох.

Я лелеяла надежду, что покончила с этим «царством колдовства» и отныне буду служить Господу как королева.

Она убрала с колен пергамент и встала.

— Меня смутило слово «врата», — сказала она и зашагала туда-сюда возле моей кровати. — В древнем языке оно может обозначать «путь». Как во фразе «узок путь, восстанавливающий душу» в Священной Книге.

— Продолжай.

— То же самое слово мы обнаружили во фразе, вырезанной на стене тоннеля под катакомбами.

Я прошептала:

— «Врата, ведущие к жизни, узки и малы, и немногие отыщут их». — Я скрестила руки. — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — сказала я, чувствуя, как сердце забилось чаще и руки задрожали. Она говорит все это не просто так. Это важно.

— Я занималась этим словом, когда была переписчицей. Я просмотрела все четыре Священных Книги в поисках контекста. Оно употребляется всего десять раз. Пять раз оно обозначает врата — или путь — врага. Но остальные пять оно обозначает что-нибудь хорошее. Жизнь, восстановление или лечение. — Химена помолчала и схватилась за столбик кровати. Мы посмотрели друг другу в глаза, и она сказала: — Может ли быть случайностью то, что каждое значение употреблено именно пять раз?

Я пожала плечами.

— Это святое число совершенства. Что-то случится ровно пять раз, если Бог этого пожелает.

— Именно. Он должен пожелать. Такие вещи не происходят случайно. — Она перестала шагать взад-вперед, лицо ее стало строгим. — Я всегда думала, что эти слова следует понимать метафорически. Я думала, что путь, восстанавливающий душу, — это способ прожить жизнь. Путь веры, может быть. Но что, если… — Она сделала глубокий вдох. — Что, если это реальное место? Что, если то и другое — реальные места?