Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

Он внимательно осмотрел комнату, проверил углы. Двери затворены были изнутри и заложены наглухо засовом. Окно тоже прикрыто изнутри – щеколду выбил и выломал он сам, когда сюда входил. Кроме следов его клинка, он не видел нигде ни единого знака, оставленного убийцей, а тот ведь каким-то образом должен был войти в комнату, задушить Жанетт и улетучиться. То есть задушить-то он ее точно задушил, но как же он вышел, если дверь и окно были заперты изнутри? Секретный проход? Вийон чуть не фыркнул: в этой старой развалюхе такой ход вел бы разве что прямиком под юбки Галисийки.

И похоже, вспомнил он о хозяйке в дурной час.

Потому что кто-то вдруг застучал в дверь настойчиво и зловеще. Вийон услышал снаружи гомон голосов, среди которых выделялся, поднимаясь к самим небесам, тонкий фальцет старухи:

– Жанетт, сучка, открывай!

Поэт замер. Он оказался в капкане, в проклятущей крысиной ловушке, дорога из которой вела только на виселицу. Некоторое время он еще тщил себя надеждой, что Галисийка отступит хотя бы на минутку, дав ему тем самым возможность сбежать, однако удары в дверь не прекращались.

– Жанетт, чертова ты киска, – пищала старая перечница нервным, визгливым голосом. – Ты за комнату вот уже два дня не платишь! Куда ты подевалась, падаль завонявшаяся? Это приличный дом, и жить тут могут только те, кто платит!

Вийон, ясное дело, отвечать не стал. Надеялся еще переждать скандал, а потом выскользнуть, однако старуха оказалась ловчее. А к тому же пришла не одна.

– Что тут, матушка? – спросил грубый мужской голос, принадлежащий, должно быть, подмастерью каменщика. – Вышибаем дверь?

– Наверное. Делайте свое дело, добрые господа.

– Жаль дверок-то, – заявил второй голос, а Вийон мысленно благословил его. – Может, ее там и нету вовсе? Говорю вам, эта потаскушка упорхнула отсель как молодая голубица. Пьет теперь винцо с полюбовником и смеется, что так ловко вас надурила.

– Вышибайте! – крикнула Галисийка. – Жанетт, ежели ты там, то Богом клянусь: обдеру тебя до нитки! Еще и за дверь мне заплатишь!

Стук долота или клина заставил Вийона покрыться потом. Он не мог тут остаться, это было ясно как день. Понимал, что ждут его серьезные проблемы, если Галисийка и прислужники застанут его в этой комнатке с трупом Жанетт. С другой стороны, сбеги он через окно, оставив тело девушки, потеряет единственное доказательство, благодаря которому он мог бы шантажировать прелата де Ноая. Труп маленькой потаскушки все же стоил нынче поболе, чем сама девка при жизни.

Дверь затрещала, когда с противоположной стороны посыпались на нее удары молотков. Вийон не стал больше ждать. Схватил ветхую попону с постели, завернул в нее тело, перехватил своим поясом. Выглянул на улицу – были уже сумерки, время, когда запирали городские ворота, а потому на мосту Нотр-Дам народу было уже немного. Серый саван близящегося вечера наползал на дорогу – солнце западало за изломанную линию крыш, тонуло в лесах и болотах, раскинувшихся между стенами и воротами Святого Гонория.

Дверь затрещала, выламываемая из петель. Не было времени размышлять или взывать к здравому рассудку. Чувствуя, что он ставит свою судьбу на карту, Вийон подтянулся к окну, широко расставив для упора ноги, откинулся всем телом, примерился и одним движением выбросил труп Жанетт прямо на кучу бочек, что, связанные веревками, доходили почти до второго этажа. Худое тело потаскушки с шумом упало на них, и шум этот – мог бы поклясться Вийон – слышали не только в Лувре и Шатле, но и в зловещей Бастилии. Вийон не стал ждать старую Галисийку и в последнем отчаянном прыжке вытолкнул себя наружу, с трудом сохранив равновесие на деревянном карнизе, ухватился за стропила и принялся медленно, контролируя себя, передвигаться влево, вдоль стены дома. Соседний дом оказался ниже, едва достигая двух этажей, крыша его прислонялась к развалюхе Галисийки, и Вийон мог без труда до нее добраться, найти лестницу или ступени, сойти вниз – и по дороге прихватить тело Жанетт.

Этот составленный им план развалился еще до того, как Вийон принялся воплощать его в жизнь. Идя по карнизу, он наступил на треснувший кусок глинобитной стены, тот выкрошился между балками, оторвался от плетенки и свалился вниз – прямо на группу плотогонов и подмастерьев, которые как раз шествовали неуверенным шагом из корчмы в публичный дом – или, быть может, из борделя в трактир. Кто-то из прохожих получил по голове, Вийон услыхал внизу крики и проклятия. Сплавщики и уромщики были пьяны, но не настолько, чтоб не задрать голову. А когда сделали это, повели себя ровнехонько так, как всякий честной парижский мещанин при виде вора, шельмы или варнака.

– Грабитель! – рявкнуло несколько глоток. – Хватайте его! Держите!

Пьяные соображали туговато. Поэтому часть уромщиков встала под стеной, крича и грозя Вийону кулаками; остальные погнали к воротам, чтобы взойти на галерею и лестницу – наверняка для того, чтобы перехватить его с другой стороны. Поэт замер, услышав треск внутри комнаты, глухой стук, который свидетельствовал о том, что дверь в приют Жанетт пала, выломанная из петель. А сразу после этого из окошка выставилась кудлатая башка в чепце, в которой он опознал старуху Галисийку.

– Ворюга! – завопила та пискляво. – Хватайте его, добрые люди! Обокрал нас! Все забрал! Два ливра дам… В смысле – два солида!

Вийон не стал ждать, пока кто-то из парняг выскочит на крышу или карниз, чтобы сбросить его с балки, словно мартовского кота. Терять ему было особо нечего – а спасать так и вовсе не нашлось бы ничего. Поэтому он развернулся на карнизе, прикидывая расстояние до кучи бочек, выругался, оттолкнулся от стены и прыгнул…

Пролетел над головами плотогонов, с грохотом ударился о бочки, и от этого шума, казалось, закачался и Собор Богоматери. Своей тяжестью Вийон завалил бочки, взвыл от боли и, окровавленный, скатился на мостовую. Был жив, ничего себе не сломал, все члены его, купно с головою, были, кажется, в порядке. Одним движением подхватил тело Жанетт, забросил его на плечо и, постанывая да спотыкаясь, помчался по мосту на юг – в сторону спасительного лабиринта проездов, закоулков и переходов Сите.

Просчитался. Едва выглянул из-за поворота, как получил чем-то по лбу, сильные руки уромщиков сжались на его плечах. Он сражался что твой бык, повалил кого-то из противников, хотел пробиться сквозь окружившую его толпу…

Тщетно. Через миг кто-то кинулся ему в ноги, другой крепко ухватил его. Получил он кулаком в лицо, потом наотмашь слева; поэт выпустил тело шлюхи, свалился в канаву только затем, чтобы сразу же получить пинка: один, второй, потом даже не считал. Все тело было как в огне, он крутился, стонал под градом ударов. Похоже, сплавщикам не было дела до его титула бакалавра свободных искусств, Вийон также сомневался, чтобы кто-то из них узнал в нем автора веселых стишат.