Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

Прелат дышал судорожно, как вытянутая на берег рыба.

– Да и не важно, он слышит, как я с вами говорю. Потом, когда появилась голова, я хотел сбежать, дать знать диакону или инквизиторам… Но было поздно. Господь из дуба открыл глаза. Едва не убил меня, когда я попытался покинуть церковь.

– И что могла сделать тебе голова, вырастающая из дерева? – фыркнул Вийон. – Укусить тебя за жопу, подставь ты ее. Ты бредишь. Хватило бы меча или топора, чтобы твой Господь из дуба присоединился к святому Лаврентию и прочим мученикам.

– Святотатствуешь, дурак! – прохрипел священник. – У него есть власть над деревом. И он уже знает, что ты там был. Вы уже не покинете плебании. Не выйдете из церкви – разве что если захотите помереть.

– Поглядим. Говори дальше.

– Когда появился рот, он приказал кормить себя чудесно пресуществленными гостией и вином, продолжая скрывать свое присутствие от мира, пока весь он не возродится на кресте.

– Так он Христос или дьявол?

– Не знаю, – выдавил священник. – Говорит он немного, но умеет делать куда больше.

– Хватит этой ерунды! Где Марион и Марот? Куда они ушли, проведав тебя? Что сказали, когда ты с ними уже позабавился – по-своему, с ножом, кнутом или, может, еще с чем-то? Хотел превратить их в святых мучениц, благочестивый отшельник? Хлестал их на кресте?! На том, из которого растет пророк?

Кроше облизнулся.

– Я расскажу тебе, – выдавил из себя священник, – когда освободишь меня от него. Пока он не отделился от креста. Скажу тебе все, что только пожелаешь. И проведу к тому месту, где пребывают нынче греховодницы. Это он приказал взять их в плен… Потому что был свидетелем, когда я пытался наставить их на путь истинный.

Кроше просто зашелся от смеха.

– Я никогда не обещал тебе, что помогу избавиться от деревянного беса, – проворчал Вийон. – Это твое дело и твой крест, поп. Меня интересуют только мои девицы. Говори, где они, ты, дьявольский выродок! Иначе я тебя живьем стану резать!

– Ну и режь! – Лицо прелата сделалось почти синим. – Если сделаешь это, проснется пророк и все услышит…

– Он ни о чем не узнает. А знаешь почему? Потому что, прежде чем поджарить тебе пятки, я всажу все твои орнаты [119] Орнат , или казула , – расшитая риза, надеваемая поверх альбы, верхней одежды священника, проводящего литургию. так глубоко тебе в глотку, что ты начнешь читать «Отче наш» задом наперед и по-иудейски!

– Причинишь мне вред, и Господь из дуба мигом убьет тебя, ты, вор, шельма и мошенник!

– Вот интересно мне – каким же образом?

– Терновыми ветками, дурак ты эдакий! Вспомни, где ты и как сюда попал. Подумай над своими словами, проклятый дурень, потому что нынче не ты ставишь условия – ты слушаешь и выполняешь приказы. А потому давай-ка я поставлю тебя перед выбором куда более простым: или ты придумаешь способ избавиться от Господа из дуба, или я сделаю так, что он проснется уже через мгновение. И тогда он убьет тебя и этого малолетнего ублюдка окончательно и бесповоротно! Выбирай, потому что ты не выйдешь из плебании, если не справишься с этим лжепророком!

– Я выйду отсюда в любом случае! – коротко отрезал Вийон. – И если ты не скажешь мне, что случилось с моими потаскушками, я поставлю малышку Жанетт перед трибуналом инквизиции и покажу, какой дьявольский знак появился на ее спине! И тогда, кроме деревянного господина, ты повесишь себе на шею еще и белые плащи доминиканцев, чьи сердца куда тверже дубовых балок, а вопросы – куда больнее терновых веток. А уж святые отцы наверняка будут в восторге, увидав, что тут происходит.

– Ты намерен поставить перед трибуналом труп Жанетт?! – засмеялся священник. – А кто поверит, что не ты ее убил? Все видели, и весь Париж уже об этом болтает, как ты тащил труп этой малышки через мост Нотр-Дам из лупанария старой Галисийки.

Вийон вздрогнул.

– А откуда ты об этом знаешь, попик?!

– Потому что я сам молился о ее смерти Господу из дуба! Сказал, что есть некто, кто может создать нам проблемы. И тогда мысль его пронзила стены и оживила дерево, чтобы покарать маленькую никчемную девчонку, которая сбилась с пути истинного, поддавшись дьявольским соблазнам! И, как ты полагаешь, судья или обвинитель обратят внимание на мой герб, который, признаюсь, я неосмотрительно выжег на ее спине, или же сосредоточат оное на человеке, который надел маленькой шлюшке тернистую корону мученичества на шею?

Поэт не ответил ничего. Слова священника были для него как удар обухом по голове.

– Тебе стоит поспешить, – засмеялся прелат. – Скоро тело сгниет, и в прекрасной Жанетт будет больше червей и личинок, чем доказательств против меня! Знак прелата на ее спине уничтожат гниль и желчь!

– А нам нет нужды во всем ее теле, чтобы доказать твою вину, – произнес вдруг Кроше со злой холодной ухмылкой на красивой мордашке. – Мы уже спасли твой стигмат от червей.

Он сунул руку под одежду и достал свернутый рулон бледной, сморщенной кожи. Развернул его, показывая черные и синие надрезы – следы кнута, а ниже, на одном из двух хорошо заметных полушарий, – черный шрам, напоминающий герб Раймона де Ноая.

Вийон превратился в соляной столп. Буквально. Злость, страх и самоуверенность улетучились, словно воздух из проколотого рыбьего пузыря.

– Что ты сделал?! – крикнул он. – Кроше? Что это?

– Я содрал кожу с Жанетт, – ответил спокойно мальчишка. – Когда выбирался сюда, подумал, что хорошо было бы иметь доказательство под рукой, чтобы суметь посильнее прижать старого козла. Мы ведь не могли притащить в плебанию труп целиком…

– Что-о-о-о?!

– Тело было тяжелое. Потихоньку портилось. Я содрал с него кожу, чтобы ты, Вийон, не возился с этим. Она была смуглая, но прекрасная, словно шатры Кедара, словно завесы Шальма. Солнце ее опалило. Сосцы ее – как двойни молодой серны, пасущиеся меж лилиями. Прекрасны они были, подруги мои, но, увы, кожу с них я не снимал, ибо – зачем? Я ведь трудился не для того, чтобы вы таращились на обычные сиськи, но чтобы иметь подпись господина прелата… К чему эти вопли, Вийон? Что тебе не нравится, я никак не возьму в толк?

– Как же… Как ты это сделал… О Боже! – Вийон отпустил прелата и отступил в сторону. Все еще не мог поверить в то, что видит, – в Кроше, который держал на вытянутой руке кожу, содранную со спины Жанетт.

– Я знаю, кто ты, – простонал священник, после чего опустился на колени.

– Не страшно, – отвечал спокойно Кроше. – Я тоже догадался, кто этот Господь из дуба, Деревянный пророк, или как там вы его называете. Пойдемте в церковь, разбудим его и зададим вопросы, на которые не знаем ответа. А если его слова нас не удовлетворят – то просто его убьем.

– Кроше, ты… – Вийон наконец понял. – Боже Святый, Владыка небесный… Почему, парень?