Аня Крещановская - Совпадение как в романе (книга 1)

— Да это же баба Яга! — ахнула Лерка.

— И вовсе я не баба, — обиделась Ядвига, отбросив костыль и рухнув на сенную подстилку. — В девках я до сих пор!

Её ног из-под длинной цветастой юбки не было видно, потому создавалась иллюзия полной физической полноценности. Устроившись на сене, она зашевелила своим огромным крючкообразным носом, принюхиваясь.

— Фу! Человечиной попахивает!

— А что, разве это неприятный запах? — удивилась Лерка и поднесла к носу свою руку.

Ядвига уставилась на девочку маленькими зелёными, точь-в-точь того же оттенка, что и у Лерки, глазками и спросила:

— А ты как здесь?

— Я заблудилась, — честно ответила девочка.

— Не боишься, что съедят? — усмехнулась Ядвига и плотоядно облизала свои мясистые обветренные губы.

— Нет! — смело сказала Лерка. — Кто же тогда плясать вместо вас будет?

— И то верно, — Ядвига улыбнулась щербатым дурнопахнущим ртом, затем достала из необъятных недр юбки трубку и, пыхтя, раскурила её. — Давай тогда хоть поговорим, а то с ними, — она кивнула в сторону существ, заполнивших поляну, — не полялякаешь по душам. С Василиской только, да та не от мира сего.

— Мухомор сказал, что Василиса — ваша сестра, — вежливо поддержала разговор Лерка, усаживаясь рядом с женщиной на запашистое сено.

— У, гриб поганый! Нажаловался уже! Василиска — умница и красавица. Мы с ней, кстати, двойняшки-близняшки.

— Только нашу приму порочные страсти сгубили, потому она такая, — доверительно шепнула Лерке на ухо юная, нежная, почти прозрачная поганочка.

— Василиска — директриса какого-то больно важного заведения, — продолжала Ядвига, пуская колечки голубого дыма. — Ну, а по-простому, по-нашенски, ведьма она, ведунья, значит-с. В нашей семье испокон веков так: кто-то ведьмой становится, а кто-то ягой. Зависит от темперамента! Я, значит-с, яга, — горделиво подытожила женщина, поправив на голове кокон из алого платка.

Лерке нужно было подумать над полученной информацией, она никак не укладывалась у неё в голове. В сказках, которые она читала, всё было совсем иначе.

— Ну, чего молчишь? Дивись! Времена-то сейчас другие, не то что стародавние…

— Я и дивлюсь, — пробормотала Лерка и полюбопытствовала: — А как вас родные зовут?

— А чего меня звать-то! Я сама прихожу, — хохотнула Ядвига. — Но самые-самые родные — Ёженькой величают.

— Баба Яга — бабка Ёжка — Ёженька, — вполголоса размышляла Лерка.

— Ты чего там бормочешь себе под нос? Когда больше двух, говорят вслух!

— Так много поганок в вашем лесу, и комаров много, и других всяких-разных… — посетовала Лерка, отмахиваясь от вонючего дымка, испускаемого трубкой Ядвиги.

— Эх, девонька! Жрать-то их некому, всех птиц-зверей уничтожили! Раздолье нечисти этой, видишь ли.

— Кто уничтожил?

— Знамо кто — Кощеюшка! И меня обещался поймать да изжарить! Может, ногу мою уже хрумкает, кто ж его, поганца бессмертного, знает!

— За что он так с вами? — вскинула жалостливые глаза Лерка.

Она и впрямь жалела Ядвигу. Вот сидит рядом с ней некрасивая, неумная, скандальная, плохо воспитанная женщина и взаправду думает, что её кто-то хочет зажарить и, может быть, даже съесть. Хотя, по правде сказать, и есть-то в ней нечего, одни кости. Ну, совершенно не аппетитная женщина.

— А за то, что кур у него таскаю! Жрать-то нечего, вот и таскаю. Охоту на меня объявил, — закручинилась Ядвига, подперев подбородок тощей рукой. — Только дело у него сейчас какое-то важное, подзабыл обо мне. И если бы не наша случайная встреча вчера, то — эх! — сплясала бы я гопака!

Ядвига с досады так взмахнула руками, что едва не треснула Лерке по голове. Та вовремя увернулась, а когда возвратилась в прежнее положение, восхищённо сказала:

— Какая у вас красивая рука! — она только теперь заметила длинную тонкую кисть и аристократичные пальцы Ядвиги. Даже въевшаяся грязь не могла скрыть их утончённости.

— Что есть, то есть, — величаво молвила Ядвига и нарочно положила руки поверх цветастой юбки так, чтобы на этом празднике все могли ими полюбоваться.

К ним большими тяжёлыми прыжками пришлёпала пупырчатая серая жаба.

— Хелло, подруга! А ты всё трубку свою сосёшь, — поквакивая, обратилась она к женщине, не забывая коситься на Лерку. Но, может быть, Лерке это показалось, потому как выпуклые жабьи глаза вообще всё время смотрели в разные стороны.

— Ну, хелло, — вяло отозвалась Ядвига.

— Говорят, Кощей всё ж добрался до тебя! Сочувствую! Сочувствую!

Не дожидаясь ответа, жаба попрыгала дальше и, как показалось Лерке, злорадно квакнула над несчастьем Ядвиги.

Ядвига всплеснула руками и погрозила кулаком мухомору, который, не обращал на них никакого внимания. Он давал последние наставления своим подопечным поганкам, а о приме и Лерке, кажется, вовсе позабыл.

— Ах ты — ох ты, паразит какой! Погляди-ка на него! Всё всем растрепал!.. А мне и не больно уже! — крикнула Ядвига вдогонку жабе, а Лерке пояснила: — Вылечила меня Василиска-то. Сеструха всё ж! Обещала мне какую-то новомодную ногу пришпандорить. Она, знаешь ли, техникой увлекается, хобби, значит-с, у неё такое… А Кощею я отомщу-у, выкраду его ненаглядную Василису, не посмотрю, что сестра моя, и продам водяному. Есть тут у нас один, влюблён в неё без памяти. Во-о-он тот…

Лерка глянула в ту сторону, куда Ядвига тянула свой длинный острый палец и от всего сердца посочувствовала Василисе.

Водяных на фестивале было несколько, с каждого водоёма и все похожи друг на друга — не отличить. У Лерки ещё мелькнула мысль, что они братья-близнецы. Но этот, кому на заклание Ядвига решила отдать Василису, отличался ото всех мрачным видом, угреватой кожей и слишком длинными неухоженными волосами, в которых, как в сетях, запутались пиявки и тина. Лерке, хоть она и сидела далеко от него, казалось, что даже сюда доносится его отвратительный запах. Но скорее всего это всё-таки смердела Ядвига, о чём Лерка, может и догадывалась, но предпочитала подозревать водяного.

В чернильное небо полыхнул огонь, расцветив его рыжим. Лерка вскочила на ноги и, оставив Ядвигу, протиснулась сквозь толпу, чтобы хоть одним глазком взглянуть на Горыныча. Она-то думала, что их всех истребили богатыри ещё в древние времена, но нет, они, назло врагам, выжили.

Лесной народ толкался, визжал, восхищался мастерством змея, и Лерке пришлось на четвереньках пробираться сквозь их ноги и лапы. Застряв между чьих-то перепончатых мохнатых конечностей, Лерка следила, как крохотный, не больше таксы, трёхглавый змей, устремив ввысь все свои головы, старается изо всех сил, чтобы удивить зрителей.

«Вот бы мне такого, — размышляла Лерка, наблюдая за номером малыша Горыныча. — Я бы его кормила, выгуливала, а он бы меня охранял. И места много не занимает. Спал бы в моей комнате на коврике. Если бы только мама согласилась!»