Азад Гасанов - Битвы зверей

— И когда же состоится эта самая… ротация?

— Еще не скоро, — успокоил гуру. — Прежде твои маховики должны набрать обороты, а нави обрести требуемую прочность. Это произойдет тем раньше, чем усердней ты будешь медитировать. Кроме того, тебе надо набраться некоторых знаний и выучить язык, на котором говорят мои единоверцы.

— Выучить язык? Сколько же времени на это уйдет?

— Год, а может два. А может больше. Все будет зависеть от твоего усердия.

— Усердия у меня предостаточно. Но хватит ли терпения у телег? Как долго они будут оказывать гостеприимство? Мне думается, не сегодня, так завтра меня погонят… и затем убьют.

— Я уже говорил тебе, как уберечься. Женись.

— Ты что сводник?

— Может быть. Лейсани хорошая девушка, кроме того, она приняла нашу веру, и я обещал ей помощь. Верь мне, она будет тебе хорошей женой.

— Ловок ты, старик, улаживать делишки, — Жамбо усмехнулся. — Ну, черт с тобой. Почему бы не жениться на девчонке, раз она этого желает. Надо же когда-нибудь обзаводиться семьей. Только уговор, — предупредил Жамбо, — за свата ты. По рукам?

Гуру и впрямь, как делец протянул руку.

Тем же вечером, когда чумазая пришла менять повязки, Жамбо, припомнив прежние навыки, начал жениховский разговор.

— У тебя ласковые руки, — проговорил он густым грудным голосом (фауны — знатоки любовной интриги — утверждают, что такой голос сильнее всего воздействует на женщин). — Прикосновения твоих рук волнуют, — Жамбо посмотрел на чумазую тем пристальным взглядом, который рекомендуют фауны. — И что особенно ценно — ты заботлива. По моему убеждению, умение проявлять заботу есть главнейшее женское достоинство. Я ставлю его выше других качеств, таких, как красота или, скажем, умение вести приятную беседу.

— Я умею вести беседу, — заявила девчонка.

— Если умеешь, тогда почему молчишь? За все время, что мы знакомы, я не услышал от тебя ни слова. Ты меня боишься?

Чумазая мотнула головой.

— Вот, опять ни звука. Язык что ли прикусила?

Девчонка сняла старые повязки и взялась промывать раны.

— Это не я, это ты прикусил язык.

Жамбо крякнул от удовольствия.

— Я?.. прикусил? Да я болтаю без умолку. Мозоль натер на языке. Кто же тогда, по-твоему, болтун?

Девчонка закончила с промыванием, отложила воду и глянула на Жамбо снизу вверх.

— Все, что надо было, я уже сказала. А вот ты отмалчиваешься.

«Ого! — удивился Жамбо. — Ловка», — и перестал смеяться.

— Да, слышал я что-то, — проговорил он, будто бы припоминая. — Но я тогда находился в беспамятстве. Так что сомнения у меня, правильно ли я понял?

— Если сомневался, мог бы и спросить.

Жамбо пришел в восхищение: «Толи простодыра, толи умница. Сразу не поймешь».

— Так ты и вправду хочешь замуж?

Девчонка кивнула головой.

— Но почему за меня?

— Ты сильный. А я хочу детей таких же сильных.

— Хорошо, — согласился Жамбо, — от меня дети возьмут силу. А что возьмут от тебя? Умение вести беседу?

— Я не подхожу? — девчонка насупилась.

— Я такого не говорил.

— Ты говорил, что я заботлива. И еще то, что это ценится тобой превыше всего.

— Еще мной ценится преданность, — заявил Жамбо. — Ты станешь преданной женой?

— В этом можешь не сомневаться. Мне достаточно будет тебя одного.

— Я не про преданность на ложе, — Жамбо склонился, схватил ее за подбородок и повернул к себе. — Мне нужна супруга, которая вся без остатка будет моей. Всеми чаяниями и помыслами.

Девчонка ответила, не отрывая взгляда от его лица:

— Я уже твоя.

— И ты сделаешь все, что я тебе скажу?

— Да.

— Тут в одном месте зарыто то, что принадлежит мне, — Жамбо проговорил это с расстановкой, роняя слова, как камни. — Скоро аил снимется и тронется в путь. Не оставлять же нажитое. Так что ты пойдешь к тому месту, отыщешь клад и принесешь мне в целостности и сохранности. Да так, чтобы никто не знал и никто не видел. Сумеешь?

— Сумею.

— И ты не спросишь, что это за клад?

— Чтобы там ни было, я тебе его доставлю. Где это место?

«Пожалуй, все же умница».

— Я объясню тебе, — пообещал Жамбо. — Но позже.

Он потянул ее к себе, привлек к груди и поцеловал. Прямо в губы. Девчонка отдалась его ласке со всем доверием. Если бы отстранилась или засомневалась хоть на миг, Жамбо бы понял: она обманет.

Когда фауны прогнали из своей страны хиданей, те ушли на север и начали вражду с Волчьей степью. То было противостояние не на жизнь, а насмерть. Множество людей тогда, чтобы спастись от бедствий, которые принесли с собой хидани, оставили свои земли и ушли в другие страны в поисках убежища. В том числе и серы. Часть их народа ушла на запад, к южным отрогам Драконьей гряды, а большинство на юг, в Срединную равнину. Меньшинство достигло того, чего искало, а большинство нашло новые беды. Фауны, обретшие долгожданную свободу, не пожелали терпеть у себя инородцев. Они накинулись на серов и погнали прочь. Не отступали до тех пор, пока не загнали их в Драконьи горы. Серы бы неминуемо пропали, если бы не отыскалась в тех горах пещера. В сущности, то был длиннющий подземный ход из одной страны в другую. Серы вошли в пещеру в Поднебесной, а вышли из нее в Хинде. Места там оказались малолюдные, необитаемые, и это предоставило серам время набраться сил и привести себя в порядок.

Гэсер Татори. История от начала времен.

Пиршественный стол не отличался разнообразием угощений, но зато мяса, проса и вина подавалось вдоволь. Для такого дела, как свадьба наследника, забили десять жеребят и, наверное, до сорока коз. Свами наелся, что называется, от пуза. С голодухи умял четыре больших куска отварной конины, залил в себя две миски жирного бульона, сдобренного просом, и сверх этого получил от шада, в знак особенной приязни, козлиную голову. Принимаясь за нее, он почувствовал, что лопнет, если не остановится.

Сейчас он лежал на берегу ручья, страдал, окунался поминутно лицом в холодное течение, надеясь этим улучшить положение, и не знал, что с собой поделать.

«Зачем я съел эту проклятую голову? — укорял он сам себя в запоздалом раскаянии. — Если бы не она, мне бы не было так плохо».

От тяжести в желудке стало тяжело дышать. Ему казалось, что нутро его вскипает и всходит горячей пеной, что-то в желудке разбухает и требовательно давит на стенки. Желая помочь своей несчастной утробе, Свами налег животом на камень, рассчитывая таким образом вытеснить из себя хоть что-то. Но от этого сделалось только хуже. Его пробил обильный пот, и холодок пробежал по телу. «Умираю».

— Слон страдает.

Опять этот голос. Он прозвучал еле слышно, как в первый раз. Но Свами догадался: девчонка рядом, стоит над ним и, наверняка усмехается. Он простонал и не нашел в себе сил, чтобы поднять на нее взор.