Азад Гасанов - Битвы зверей

— С этим не поспоришь, — согласился Змеиный След. — Шутка и сказка — лучшие товарищи в пути. А еще песня. Спой нам что-нибудь по-волчьи, Тэймур-тегин, если ты умеешь.

— Я знаю одну, которая особенно любима волками, — заявил мальчишка. — Это богатырская песня и называется «Не лей по мне понапрасну слезы».

— Ну-ну.

Тэймур подбоченился в седле, приосанился и, набрав полную грудь воздуха, вытянул долгий протяжный вой. Потом погавкал и после этого снова завыл.

— Ну что же вы молчите. Подпевайте, — пригласил он спутников. — Слова-то простые. У-у-у-у-у-у…

Воины Тобаса в полном восторге подхватили:

— У-у-у-у-у… — а в припев пролаяли. — Гав-гав! Тяв-тяв! — кто как умел.

«Ловок малец, ничего не скажешь, — подумал Тобас, слушая разноголосый хор. — Даже к Рябому сумел подобраться. А это мало кому удается». Змеиный след был изгоем Высоких телег и долгие годы разбойничал, пока не прибился к шайке Тобаса. Много ли осталось из тех, кто воевал рядом с ним с самого начала? Нет, один только Змеиный след. Он вышел живым из сотни схваток только потому, что был недоверчив и насторожен, и никого не подпускал к себе близко. А сейчас Рябой, дурень дурнем, распевает вместе с мальчишкой. «А как ловко волчонок ввернул о своем происхождении. Все серы скрытничают, а этот, пусть иносказательно, но вставил. И не боится ведь».

Степь большая, но в степи все, как на ладони, скрыться невозможно. Она наполнена слухами. И все, что происходит на ее просторах, от Драконьей гряды до Рассветного моря, рано или поздно становится достоянием гласности. Тобасу уже давно было известно о том, что серы дали приют одному из родов хиданей. Предоставили им своих дочерей и взялись ковать для них железо. Был бы Тобас глупее, то налетел бы всем своим войском на серские земли и расстроил заговор в зачатке. Но что бы он получил в итоге? Хидани бы скрылись и нашли приют в новом месте — степь-то большая. А за ними бы подались выжившие серы. И кто бы тогда выплавлял для Тобаса железо?

Тобас пожил немало и знал, что власть, как вода — не схватить ее и не заткнуть за пояс. Она всегда утекает между пальцев. Чтобы оставаться у кормила власти, надо погрузиться в пучину и следовать ее течением. Тобас вместо войны и разорения припас другое — хитрое и более надежное средство.

Никто и никогда не видел, чтобы от связи волков с другими племенами получалось что-нибудь путное. Всегда выродки — не волки и не люди. Но в этот раз вышло иначе. Видно, и вправду, вмешалось солнце. Целая орава шустрых, сильных, не по годам смышленых и развитых детей подрастала на серских землях. Дай таким в руки лет через пять, когда они созреют, серское железо, и вся степь и все фаунские земли покорятся им. И самый шустрый, сильный и смышленый среди них вот этот самый Тэймур. Тэймур-тегин, волчонок.

Как всякий мужчина Тобас всегда мечтал о наследнике. У него было восемь жен, но все они упорно рожали дочек. И только одна из них однажды сподобилась выпустить из чрева синего сморщенного уродца, у которого между ног вместо щели болтался крохотный отросток. Но Тенг всемогущий, разве о таком Тобас мечтал? Разве можно было назвать этого недоношенного, хилого ребенка сыном? Заморыш переболел за время младенчества всеми возможными болезнями и едва выжил. И сейчас, когда мальчику исполнилось двенадцать лет, отец смотрел на него и думал: было бы лучше поступить так, как поступали предки. Удавить хилый плод в момент рождения и положить конец будущим страданиям.

Другой бы отчаялся, но не таков был Тобас. Он умел и в плохом обнаружить хорошее. Все проклинают судьбу, когда рождаются девочки, а Тобас, глядя на своих славных дочурок, понимал, чем дочь, если она смышлена и хороша собой, может быть для отца полезней сына. Сына, если он с самого начала не удался, не переделать, воистину, легче удавить. А вот ладная дочь может обеспечить такого сына, какой будет отцу угоден. Приведет в юрту мужа, который Тобасу станет сыном.

Тобасу был угоден сын, как этот Тэймур. Тобас решил, что воспитает его, как родного. И когда тот войдет в возраст, выдаст за него одну из своих дочерей. Он провозгласит Тэймура наследником, и тот обеспечит покорность своей родни и вернет уплывшее серское железо верными мечами.

«Так тому и быть! — решился Тобас, глядя на то, как Тэймур оставив волчье пение, огрел кобылу и пустил ее вперед. — Славный малый, — подумал он. — Будет мне хорошим сыном. Нынче же, как только возвратимся в ставку, познакомлю его с Жане. Она ему подойдет больше, нежели другие».

До ставки оставалось еще четыре дневных перехода. Ночь перед последним пришлась на полнолуние. Встали на ночлег еще засветло, и наскоро поужинав, отошли ко сну. Среди ночи Тобас встал по малой нужде и, оглядевшись, не обнаружил рядом с собой мальчишку. Он прошелся по лагерю, но мальца не нашел. Тэймура и след простыл.

— Никто не выходил? — спросил Тобас у часового.

— Все дрыхнут, — заверил тот.

Проснулся Змеиный след. Этот всегда отличался чутким сном. Когда он узнал, в чем дело, то тут же вскочил на ноги и обошел лагерь по окружности. Луна светила ярко, и опытному следопыту ночь не могла помешать изучить следы.

— Что-нибудь нашел?

— Все следы ведут к нам, — ответил Змеиный след. — От нас только — волчьи.

Тобас поднял лагерь по тревоге. Воины спросонок принялись ловить и седлать лошадей. Когда вскочили на них, то обнаружилось, что неоседланной осталась одна — серебристо-гнедая кобыла Тэймура. Она стреноженной паслась неподалеку и безмятежно пощипывала травку.

— Тенгренок на своих двоих пустился? — удивился фаун.

— Или опять на четырех, — попробовал пошутить Чоло.

Никто не оценил шутку. Людям было не до смеха. Их всех охватило внезапное волнение. Они долго, очень долго всматривались в ночь, пока ночь не огласилась воем.

С вершины холма, пологий склон которого, возвышаясь над залитой призрачным светом равниной, уходил серыми сгустками сумрака в черное небо, доносилась протяжная и унылая песня на вольем.

— О, Тенг всемогущий! — воскликнул Чоло-богатырь. — Вы видите то же, что и я?

Никто не ответил. Но все как один смотрели на вершину холма и видели одно и то же. Между небом и землей, в бледном сиянии, будто призрак, вскинув лобастую голову, зверь молодой жалобно выл на белый диск светила… О да, стояло полнолуние.

Долгое благоденствие никому еще не приносило пользы. Оно приучает людей к праздности и лишает способности трудиться. Хиданям хватило всего тех поколений, чтобы из народа сильного и трудолюбивого сделаться народом слабым и праздным. Фауны восстали против них и прогнали со своих земель. А в степи за них взялись волки. Жуаны, хуже того, поклялись истребить их до последнего человека. Много хиданей тогда пострадало. Кто погиб, кто сгинул прочь, а самые сильные — те, в ком еще остались степная доблесть и сноровка, сплотились на берегу Змеиного озера вокруг шаньюя Айяна. Новое хиданьское войско сумело отогнать от себя лютарей, волков Серой стаи и до поры до времени успешно отбивалось от нападок орды жуанов. Шаньюй Айян повел свое войско на запад, в степи, занятые Высокими телегами. Новые враги хиданям были не к чему, но деваться было некуда. Они набросились на Высоких телег и согнали с насиженных мест. Шаньюй Айян сказал при этом: «Нам нужна небольшая передышка, несколько лет спокойной жизни, чтобы подняться на ноги».