Азад Гасанов - Битвы зверей

— Но вы ведь сами себя защитить не можете. Или не хотите.

— Сардар Коро Чубин, я на вашей стороне, — сказал Турсан примирительно. — Но вы меня спросили, и я дал честный ответ.

Коро Чубин качнул головой.

— Честность — это хорошо. Самое ценное качество, я полагаю. Знаешь что, — он смерил сына шахриартры невеселым взглядом, — на днях в нашем лагере мы намечаем праздник. Воинские состязания, знаешь ли, скачки, единоборства, стрельба из лука. Приходи, будет интересно.

— Приду, — пообещал Турсан. — И приведу с собой товарищей.

— Приводи всех, мы будем рады. Кстати, там ты сможешь набраться кое-какого опыта. Я тебя познакомлю со своим первым разведчиком. Вон с тем, — Коро Чубин обернулся и указал на Сартака, который плелся в хвосте и болтал с кем-то из свиты. — Он опытный воин и может многому обучить новичка.

Когда народ шаньюя Айяна, теснимый жуанами, оставил волчью степь, он по тележным следам перевалил через Драконью гряду и оказался в сарматской степи, из которой прежних хозяев изгнали Высокие телеги. Сарматы убежали на запад, к берегам Абескурана и Атола и согнали с насиженных мест племена массагетов — варгов, хионитов и касогов. Последние переправились через многоводный Атол и отвоевали себе правобережье у черных и белых баранов. Те отступили к понтийским берегам и в кровопролитной войне одолели гетов, лонг-абаров и суверов. Последние в поисках убежища ушли еще дальше на запад и перешли границу Румийской державы. Так закончился первый этап Великого переселения народов.

Гэсер Татори. История от начала времен.

Жамбо смотрел на достопочтенную Гаухар и не мог понять, что он делает в ее доме? Кто его заставляет выслушивать глупую болтовню этой перезревшей женщины, вдыхать приторные ароматы благовоний, призванных скрыть запахи ее увядающего тела, и терпеть ее невыносимое жеманство? Взять бы и придушить ее. Или, на худой конец, наградить добротной оплеухой.

— После медитаций я всегда чувствую себя такой окрыленной, такой воздушной. А в первую минуту возвращения из нирваны мне всегда кажется, что если невзначай оттолкнусь от земли, то мигом воспарю в небо. В самом деле, я и сейчас готова воспарить. Я почти совсем не ощущаю тела, будто сделалась бесплотной.

«Ну да, бесплотной. В тебе, по меньшей мере, три даня веса. Даже я столько не вешу».

— Я хотела узнать, гуру: это не опасно?

«Вот дура».

— В том смысле, что не может ли это повредить моему здоровью? Я чувствую, что духовная гимнастика забирает слишком много сил. Я в буквальном смысле сохну. И чувствую, что теряю часть своей привлекательности. Ведь вы, мужчины, не любите худышек.

— Вам опасаться нечего, — заверил Жамбо. — Вашу красоту ничто не может испортить.

— Вы мне льстите, — жеманница состроила особенно противную гримасу. — Вы так говорите, потому что я ваша покровительница, и вы мне кое-чем обязаны.

— Вовсе нет, — сказал Жамбо, напустив строгости. — Я человек вселенной, я перекати поле, сегодня я здесь, а завтра там. Я никому ничем не обязан, кроме Господа.

Жеманница смутилась.

— Простите. Я сказала, не подумав.

— Впрочем, вынужден согласиться с вами, — продолжил Жамбо с обычным благодушием. — Я действительно питаю к вам некоторую слабость.

— Правда?

— Вы моя первая ученица. Вы проявляете похвальное рвение и показываете самые замечательные успехи. Я думаю, еще немного и вы достигните первого уровня просветления. А посему не стоит торопить события. Я полагаю, что занятия духовными практиками можно сократить. Достаточно будет медитировать раз в неделю, а не каждый день.

— Ну уж нет, — женщина сделала непреклонный жест. — Медитация и духовная гимнастика наполнили мою жизнь смыслом. Я чувствую, как с каждым днем мои чакры раскрываются все шире и шире. И я жду не дождусь, когда мое агни соединится через них с космической энергией.

— Поверьте, — сказал Жамбо, теряя терпение, — в делах духовных спешка ни к чему. Ваши маховые колеса должны набрать обороты.

— Гуру, — воскликнула кривляка, клятвенно сложив руки у груди и слепив самую ужасную гримасу, — мои маховые колеса крутятся так быстро, что их уже не остановить. Они разгоняют прану по моим… этим самым… как их… — женщина нетерпеливо защелкала пальцами, не сумев подобрать нужное слово.

— Нади, — подсказал Жамбо.

— Да-да, нади… Как это я забыла? Удивительно…

«Ничего удивительного. У тебя не память, а решето. Удивительно, что ты вообще хоть что-то помнишь».

Жамбо никогда не переоценивал умственные способности женщин и всех их, без исключения, относил к разряду полоумных. Но глупость этой толстухи просто возмущала.

Когда одна из его птичек — Меванча — передала, что ее хозяйка хочет видеть заморского торговца, Жамбо прихватил с собой кусок фаунской ткани и надеялся удивить знатную согдийку диковинным товаром. Та отдала шелку должное, но оказалось, что ткани это не все, что ее интересует. Она завела разговор о неведомых странах.

— Судя по вашей наружности, — сказала знатная согдийка, — вы приехали издалека. Расскажите мне что-нибудь интересное о ваших странах.

И Жамбо, страшно привирая, чтобы сделать повествование более увлекательным, принялся рассказывать о Поднебесной и жизни фаунов.

Поначалу женщина слушала его без особого внимания, часто прерывала и вставляла замечания, притом с такой уверенностью, словно сама немало пожила среди фаунов. Но когда Жамбо, завравшись, примешал к рассказу о Поднебесной то, что он услышал от гуру Навина, женщина стала проявлять больший интерес. Особенно ее поразили враки Жамбо о сиддхах.

— Неужто такое возможно?

— Вы не верите в чудеса? — Жамбо не дал женщине ответить и сказал за нее. — Люди привыкли верить только тому, что видят. Но как тогда объяснить необъяснимое? Например, движение солнца и луны по небосклону? Почему небесные тела не падают нам на головы?

— Они движутся по небесной тверди.

— Какая же в небе твердь? Вступите на нее, если она имеется.

Женщина понимающе закивала головой.

— Вы клоните к тому, что в данном случае мы полагаемся на то, что незримо. И хотите сказать, что твердь неба это чудо?

— Безусловно.

— Но это из разряда тех чудес, которые сотворены богами.

— А что есть человек? — Жамбо опять не дал ответить. — Он частица божества. В каждом из нас теплится дух создателя. Его мало, и сила его незначительна. Но кто сказал, что эту силу невозможно развить? Хилый человек, упражняясь, становится богатырем. Так же и дух, если им заниматься, может развиться в великую силу, способную творить чудеса. Сиддхи есть богатыри духа.

— Вы говорите удивительные вещи, — сказала женщина, глядя на Жамбо уже с явным интересом. — Расскажите что-нибудь еще.